Вера рассудила, что терять ей нечего. В сексуальное рабство она не годится из-за возраста и внешности: маленькая, полненькая, лицо широкое, нос картошкой, ножки коротенькие. Кто на такую позарится? Отключив телефон, чтобы не доставали коллекторы, Вера приняла решение: поедет в сказочную Испанию! Конечно, фирме за услуги полагались немалые деньги.

Ещё история. Мужчина лет шестидесяти потерял номерок, но куртку свою на вешалке видит и хочет забрать. Народу много, так что я его не помню и в принадлежности этой куртки не уверена. Предлагаю хорошо поискать номерок или написать заявление об утере. Поискал, сбегал в палату к родственнику, которого навещал, зачем-то сходил к машине, потом вернулся и продолжил уговаривать отдать ему куртку без номерка и заявления.

Дочь сама попыталась решить проблему с учителем, но не получилось. Педагог дала такое объяснение: «Ведь ты же не решила одно задание из второго варианта, вот и четвёрка». Дочь привела контраргумент: «Но свой вариант я решила полностью, а это уже отметка «отлично», а ещё четыре задания из второго варианта – большой плюс к уже имеющейся пятёрке!» Меня тоже удивила позиция учителя, пришлось вмешаться, чтобы добиться справедливости.

Сделав пометки в журнале, Махмудов посмотрел на чашку чая, предусмотрительно поставленную перед ним Ниночкой, и, не найдя к чему придраться, вышел в коридор. Надеялся обнаружить какой-нибудь непорядок там. Сёстры готовили приёмный покой к поступлению возможных больных, делая вид, будто ничего не замечают. Санитарка прибирала каталки. Доктор вышел на крыльцо, покурил и, несколько успокоившись, вернулся в кабинет.

Потом мне приходилось сталкиваться с самыми разными поводами для гордости. Кто-то гордился удачным замужеством или женитьбой, кто-то – поступлением в престижный техникум или вуз, кто-то – поездкой за границу, кто-то – зарплатой… Поводы были разные, но вполне достойные, а главное, заслуженные и по-человечески понятные. Мне, например, было очень приятно слышать, когда дежурные врачи районной больницы с облегчением вздыхали, узнавая, что в их смену работает моя сестрёнка.

Долгие годы я ничего о нём не знала, слышала только, что служил в Афганистане, семьи так и не создал. Судьба в очередной раз столкнула нас, когда нам уже было по 35. Будучи корреспондентом областной газеты, я пришла на стройку колледжа олимпийского резерва, спросила, где найти начальника участка. Навстречу мне вышел Димка. Надо ли говорить, как мы обрадовались! Ведь стройка находилась рядом с моим домом, мы с Димкой ходили по одним и тем же улицам...

И вот попытка номер два: боясь пропустить первый заплыв дочерей, я вихрем помчалась на улицу, дважды обежала вокруг высоченной металлической ограды, но так и не увидела калитки или хотя бы мало-мальски подходящей дыры, через которую можно проникнуть к трибуне. Как ни вглядывалась, как ни пыталась исследовать чуть ли не каждый метр забора, так ничего и не увидела.

Вдруг плотник уронил швабру прямо мне на голову, и я потеряла сознание. Привести меня в чувство своими силами коллеги не смогли, вызвали «скорую». Я понюхала нашатыря, сделали мне обезболивающий укол – пришла в себя, от госпитализации отказалась. Пока коллеги возились со мной, плотники своё дело сделали – замок поменяли. И вот торжественный момент: все стоим перед закрытой дверью, я принимаю работу.

Поэтому я напрягаться не стал, но ходил и глазел, что делают другие, при случае охотно помогая увлечённым товарищам отливать в деревянных формочках олимпийские медали из свинца и красить их «золотянкой» и «серебрянкой», лудить и починять раздобытые где-то помятые жестяные кубки, мастерить из подручных материалов олимпийских мишек. В ход шло практически всё бесхозное и даже нужное имущество.

А вечером мы всей группой пошли на улицу красных фонарей. Жалюзи на витринах были подняты; днём они опущены, и улица не отличается от других. Гид инструктировал: если на доме красный фонарь или даже одна красная буква, это означает, что здесь платный секс. Наша социалистическая закваска отвергала увиденное. Группа смешанная: мужчины и женщины, все стеснялись друг друга и делали вид, будто просто прогуливались.

У настоящей бабушки канадские внуки уже на второй день учатся говорить на русском без всякого акцента: «Нет, спасибо, мы уже наелись». Она только досадливо машет рукой: «Да что вы там ели вообще?» Домик у бабушки, может, и скромный, но там так тепло и уютно! Бабушка уважает твои чувства, но если она считает, что на улице ветер, то все наденут шапки и шарфики – и дети, и внуки, и дедушка. Да, у нас есть ещё и замечательный дедушка, от которого тают все дети.

Представьте себе небольшой уютный дворик с пятью одно- и двухэтажными домами, ухоженный, чистый, зелёный, где жило два десятка семей разных национальностей. По сути это была одна большая и сплочённая послевоенная семья, жившая бедно, немножко голодно, но чисто, где один за всех и все за одного, где горе и радость делились поровну на всех. Принесённые из разных квартир столы ставили посреди двора.