Парень с позывным «Якудза» ехать на фронт не собирался. Он уже отвоевал. Вёл с передовой видеоблог и, даже когда его ранили, продолжал снимать себя – окровавленного, с вытекающим глазом. А теперь планировал снять отправку в зону СВО новых добровольцев «Ахмата». Придерживая рюкзачок с бельём, я волновался: не совершаю ли ошибку? Вдруг меня убьют или покалечат? Неудобно жить без глаза или без ноги. А ведь я даже никогда не стрелял из автомата! Но решение принято, назад поворачивать нельзя.

И вот они собирались на нашей кухне по субботам, часа в четыре, и пили чай. Понятно, что непременно «три слона». И ясно, что это их чаепитие именовалось «три слонихи». На столе – клеёнка с корабликами. Посередине – чайник с узбекской грелкой. Надпись: «Бухара». Там Батман и Бабсо были с их мамой, моей прабабушкой Матрёной, в эвакуации во время войны. И чайная грелка оттуда. Сейчас пишут по-местному – «Бухоро». А тогда была советская Бухара. Всё с теми же пронзительно синими, как глаза Бабани, куполами и стройными, как Батман, минаретами.

Итак. Верочка Душечкина после школы – а было это, соответственно, где-то лет восемнадцать назад – вдруг очень-очень захотела, я бы сказал, возжелала стать профессиональным модельером. Я как сейчас помню все наши задушевные беседы с Верочкой. Их нельзя забыть, потому что личное обаяние Верочки – это цветущая московская сирень, мелитопольская спелая черешня и свежевыжатый сок кенийского манго, умноженные на мурлыкающую хрипотцу Ирины Аллегровой.

С годами дом обветшал, врос в землю, но, как упрямый крепкий старичок, бодрится и не сдаётся. Мне он очень нравится, потому что здесь, по моим ощущениям, сохранился дух прежней жизни. Но вернусь к одной из Надиных ночёвок. Встаёт, значит, пожилая женщина в пять утра по естественной надобности и выходит на веранду, где находится тёплый туалет. А старая массивная дверь закрывается на такой же древний мощный крючок. Выходя, Надя откинула его, дверь за собой закрыла, а он, окаянный, возьми и упади в паз.

Мы познакомились, у нас завязались отношения, а примерно через год решили пожениться. Впрочем, это уже другая история. Вообще-то, думая об аспирантуре, я мечтала попасть в царство науки, высоких принципов и идеалов. А шла самая обычная жизнь, правда, эту её сторону я, домашняя девочка, не знала совсем. В студенческих общежитиях не жила, о диких нравах их обитателей только слышала. Аспиранты уже не студенты, большинство – люди взрослые, с опытом преподавательской работы.

Тогда в Россию хлынули всякие американцы с французами. Демократические Африка, Латинская Америка и Азия схлынули по склизкой постперестроечной гальке, а вот западники нахлынули. Отлив – прилив. А вот в наши дни, наоборот, наблюдается буйный прибой из наших дорогих рисовых братьев. Под сенью загадочной улыбки товарища Си. Китайцы, как известно, в нефритовых кулуарах своих Запретных Городов шёпотом называют Си Цзиньпина Винни-Пухом.  Сходство, конечно, есть.

Моей сестре о произошедшем сообщила родня этого парня, уже из больницы. Объяснили, где он лежит. Она собрала пакет, какой обычно берут в стационар, – смену белья, тапочки, спортивные штаны, кружку, тарелку, ложку, салфетки, туалетную бумагу, полотенце. И поехала к нему. Конечно же, в отделение давно не пускают даже родственников. Сначала был ковид, а потом, видимо, просто понравилось: в коридоре и палатах никто не шастает, только врачи и больные…

Сначала редактор Миша дал мне первое задание – брать креативные интервью у звёзд петербургской эстрады и известных артистов. Задание это я с треском провалил. Терпеть не могу гламурную братию, а ещё не люблю навязываться, канючить, просить, ввинчиваться в противоестественные проходы без вазелина. Полезные, между прочим, качества для репортёра. Думал, уволят, но Миша дал мне другое задание: искать в многомиллионном городе разных чудаков, городских сумасшедших и тому подобных личностей и записывать их истории.

В такси пассажиры чаще молчат. Но попадаются и слишком разговорчивые – будто специально заказывают такси, чтобы выговориться. Или посоветоваться. А может, даже исповедаться. Ведь клиент выйдет у места назначения, а машина увезёт его тайну в небытие. Иной раз везёшь совсем замороченных, грустных. Так бы и развеселил – анекдотов много знаю. Да только воспитание не позволяет бесцеремонно нарушать чужое пространство. Случаи во время поездок бывают самые разные. Историй уже накопилось множество, и всё прибавляются.

Два дня назад я гостила у сына. Он показал мне пистолет – холощёный «Макаров», официально купленный в магазине. С кобурой. Пошутили ещё, Чехова вспомнили – про ружьё, которое должно выстрелить. Димка сказал, что в наше время лучше подстраховаться. Хотя мой сын – «шкаф» под метр девяносто и совсем не робкого десятка. И вот час назад он звонит. Рассказывает, что приехал после работы домой. Сидел спокойно за компом и вдруг услышал сигнализацию машины, которую оставил во дворе. Свою-то недавно продал, пока ездит на «шестёрке» деда, копит на хорошее авто.

Ну, собственно, все знают, просто ей мальчик понравился. А официант, еле сдерживаясь, чтобы не заржать, говорит:
– Не-ет, не знаете!
Мы возмутились:
– Ну как же? Это таблетированная салфеточка для протирания рук.
Сервис скакнул вперёд – раньше горячие тканевые салфетки приносили.

И даже в голову не приходит отказаться, а тётя Роза тем временем упаковывает в пакет реган, сладкий красный лук и щедро подкидывает туда же горсть острого перца в подарок, потому что в нём масса витаминов, не то что в этой пластмассовой лабуде напротив, и как только совести хватает такое продавать. Пока я и остальные окружающие наслаждались эпитетами, которыми награждали друг друга тётя Роза и продавщица, торгующая с лотка напротив, к сладким как мёд помидорам подошла неопределённого возраста дама и начала их с подозрением рассматривать.