Впрочем, слух о том, что заветные пузырьки скоро могут исчезнуть с прилавков, мало тревожил завсегдатаев аптеки. Хмурые мужики появлялись регулярно, хоть часы по ним сверяй. Брали в одни руки столько, сколько положено, контрреволюционных разговоров, чтобы затовариться впрок, не вели, панические настроения не поддерживали. Но вскоре тётя Вера заметила: происходит что-то неладное.

...Каждый год мужу на работе дают новогодние подарки для детей. Как правило, это набор сладостей и какая-нибудь игрушка – обычно символ наступающего года. А поскольку наступивший 2017-й – это год Петуха, то и подарок соответствующий. Замечательный, большой такой, жёлтенький мягонький Петя, красивый, с небольшим гребешком. А внутри у него – конфетки да шоколадки.

Однако это не просто йог, а йог-фотограф. У него камера с таким огромным объективом, что когда фотоаппарат висит на шее мужчины, его тело невольно наклоняется вперёд. Вообще на пляже много людей с дорогими фотокамерами, но с таким огромным объективом – он один. Фотограф щёлкал всё подряд: лежавших на песке коров, собак, шезлонги с людьми и одинокие шезлонги без людей.

С погодой во время соревнований повезло, что немаловажно. Стояла чудесная осень. Солнце золотило верхушки сосен, а запах прелых опавших листьев смешивался с терпким ароматом хвои и сосновых шишек-ёжиков под ногами. Я сидела прямо на земле, прижавшись спиной к стволу громадной сосны, подпирающей небо. Хотелось напитаться её силой. Ризеншнауцер Бродвей положил лопоухую башку мне на колени. Ждали объявления нашего номера участника и вызова на ринг.

С голодными студентами происходили и более интересные кульбиты. Те, кто бывал в те годы в Государственной публичной исторической библиотеке, в просторечии «Историчке», должны помнить, какие ароматы источал буфет на первом этаже. Эти пленительные запахи поднимались в читальный зал, а когда готовили пиццу, становились абсолютно невыносимыми. Тогда наш друг Станислав готовился к семинару.

К ним обеим лип всякий сброд. Знаете, есть такой тип – «мужики-овощи». Живёт себе такой мужик. Спеет, зреет, толстеет, пока не начнёт гнить. Есть работа – ладно, нет – тоже хорошо. Поселится такой «овощ» у какой-нибудь девушки-тёти и живёт, а та его кормит, поит и свято верит, что когда-нибудь всё у них будет хорошо. А жизнь идёт. Бабий век, как известно, короток. Лёха таких мужиков называет «нашейниками»...

Дама немного помолчала, а затем пошла в атаку:
– Вы, наверное, меня не понимаете, да? Мне нужно яблоко, – женщина обрисовала пальцами круг. – А ещё помидор, грушку и огурчик. Идите ко мне!
Она протянула руку опешившей продавщице, но та в ужасе замотала головой. Я бы на её месте тоже не поддалась на хитрый трюк. Но упрямая посетительница не сдавалась.
Дама повертела головой и, увидев приклеенную к стене новогоднюю снежинку – красивую, объёмную, – вдруг ткнула в неё пальцем.

Открываем портфели, достаём. И тут оказывается, что в кабинете у друга нет ни стаканов, ни вилок, ни ножей, чтобы лимончик, окорок и рыбку порезать.
– А-а-а-а-а! – воскликнул Илюха с лицом камикадзе, решившегося на таран, и распахнул дверь в приёмную. – Валентина Викторовна, зайдите ко мне!
На пороге появилась «очковая», и выражение её лица сразу стало такое, будто она вернулась домой и застала в спальне мужа с уличной проституткой.

У Наташи была одна особенность: очень она всякое зверьё любила. То котёнка с улицы притащит, то щенка. Принесёт, а потом в добрые руки пристраивает – в общаге-то их держать нельзя. Каждый из Наташкиных кавалеров проходил обязательную проверку: девушка торжественно дарила бедолаге очередную пищащую находку. И не дай бог тот отказывался – тогда ему тут же давали отставку. Впрочем, легкомысленная Наташка всех кавалеров быстро разворачивала.

Толик же хранил олимпийское спокойствие, он молчалив. Смотреть на него было больно: небольшого росточка, весь такой худенький, чуть ли не прозрачный. Но, несмотря на наш скептицизм, они сошлись накрепко и очень скоро поженились. Ну а после и вовсе убыли на постоянное место жительства к Валиным родителям в деревню. Иногда они приезжали к нам на совместные посиделки и выглядели при этом вполне счастливыми.

И так почти каждый день – чуть не до драки. С одним из этих мужиков я был знаком шапочно. Он перешёл с безразличного «асть» на полноценное «здрасьте» после того, как мы случайно столкнулись с ним в дверях детского садика. Наши дети ходили туда, только в разные группы. Но дальше короткого знакомства дело не шло. Мы изредка перекидывались ни к чему не обязывавшими фразами вроде: «Холодно сегодня. Наверное, гулять не поведут». Единственное, что я узнал, – нового соседа по подъезду звали Олегом.

Снова звонок в дверь, ну, думаю, наверное, сосед болгарку принёс. Открываю и вижу нечто: на пороге стоит Толик, но не с болгаркой, а с двумя бутылками водки в одной руке и с пакетом закуски в другой. Какой-то сам не свой. Бесцеремонно отодвинул меня плечом в сторону, взошёл на крыльцо, скинул шлёпки и попёрся на кухню. Я онемела. Вообще-то я за словом в карман не лезу, но тут просто впала в ступор – то ли от этой наглости, то ли от страха.