Однажды мужа выставила на посмешище перед всем миром. Его ни за что лишили премии. Я не стерпела, обратилась в комиссию по трудовым спорам и, конечно же, прилюдно разревелась. Премию-то выплатили, только мужики ещё долго издевались над супругом: «Тебе хорошо, никто не обидит, рёвы твоей боятся». А всё могло быть иначе, если б не случай из самого раннего детства. Мою маму положили в больницу, я осталась с отцом.

Подружки мне завидовали: только приехала в город и сразу отхватила такого завидного парня – с богатыми родителями, с тачкой. По-нынешнему – мажор и богатенький буратино. Но последний случай, разлучивший нас… Мчались мы в этой самой тачке за городом со скоростью 160 километров в час – по-другому он не водил. Я посматривала в зеркало заднего вида, поправляла новую фетровую шапочку-таблетку с вуалькой.

Мама ничего не предпринимала, и я пошла поступать сама, чисто случайно. Пришла к бабушке, а они с моим двоюродным братом куда-то собираются. Когда спросила, ответили, что идут в музыкальную школу на прослушивание. Так я с ними и увязалась. Мне уже было 12 лет, поэтому предложили выбор: гитара или домра. Я выбрала домру, начала учиться.

В один из своих заплывов я вошла в море ещё засветло, на берегу оставались мои полотенце и шляпа, а неподалёку от вещей сидела влюблённая парочка. Влюблённые были похожи на изваяние, застывшее в поцелуе, они сплелись руками и ногами в сложный узел и сидели неподвижно, словно на них бросила взгляд Медуза горгона и обратила в камень. Однако я подплывала к берегу уже в полумраке, и мои заколдованные ожили, а возле них даже бегал ребёнок.

Действительно, нет ничего особенного в том, чтобы переплыть Волгу. Сколько раз, гуляя с друзьями по тогда ещё не отремонтированной набережной и полудикой Стрелке, я наблюдал картину: группа людей весьма пожилого возраста спускается к воде, переодевается, обязательно – резиновые шапочки. Со стороны может показаться, что старики сейчас поплещутся у бережка да и выскочат из прохладной водицы от греха подальше. Но вот их яркие резиновые шапочки покачиваются уже где-то ближе к середине реки, а потом и дальше, уплывают в сторону Твериц.

Они работали на заводе вместе с вольными людьми, особого надзора не было. В общем, соблазнился мой братец и дал дёру. На вокзале на него напали какие-то отморозки, а может быть, и кто-то из заводских, знавший, что он получил большую сумму. Избили до полусмерти, сломали челюсть, отобрали деньги. В больницу попал в тяжелейшем состоянии, чудом остался жив. Маму вызвали за ним ухаживать.

В конце двухчасового представления вышел артист в годах, ему явно лет за пятьдесят. Катался, балансируя на одноколёсном велосипеде с поднятым на пару метров сиденьем. До этого он выбегал клоуном, показывал что-то комическое, но с акробатикой. Жонглировал. А на колесе выступал в костюме XVIII века и под музыку Бетховена. Задувал свечи, наливал из графина в бокал «вино», ловил и крутил обручи на руках и левой ноге, пока правая тормошила педаль, поддерживая баланс.

Майским солнечным днем 1983 года у меня родился сыночек, желанный ребёнок, братик нашей дочери. Рос умненький, деловой, мы думали – наш Василёк будет жить счастливо, многого добьётся. Он никогда не доставлял нам проблем, рос очень спокойным, всегда заботился обо мне, не разрешал носить тяжёлое и даже выговаривал отцу, чтобы тот больше мне помогал. В суровые 90-е годы подрабатывал где мог – мыл машины, переводил одноклассникам тексты с английского...

На практику летом меня посылали в подмосковный скотокомплекс, где я научился только уколы делать коровам да поить их снадобьем из бутылочки. Мало, сами понимаете! Но всё же окончил этот институт. Обошёл и обзвонил все московские ветклиники, даже в одной подмосковной был – и всюду ответ как под копирку: «Опыт работы по профессии есть? Нет? Свободны! Если вас в институте не научили, то почему мы должны учить?»

Виталик учил нас восстанавливать дыхание после подъёма: два глубоких вдоха и медленный выдох. Учил правильно спускаться с горы – не сразу вниз, а зигзагом. Потрясал доскональным знанием нашего маршрута, сколько раз он прошёл его – сосчитать невозможно. Виталик также работал инструктором и спасателем на Эльбрусе. Он вызывал у нас чувство абсолютного доверия, особенно важное в ситуациях, когда что-нибудь случилось или больше нет сил.

Полковник Лувсан потомок древнего рода из Тангутского царства. Он хорошо знал историю своего народа и помнил старинные хроники. Видимо, под влиянием услышанного у меня возникла сумасшедшая идея. А не сможет ли мой друг, используя свои каналы, достать рукописи купцов и карты древних караванных путей, отметив хотя бы примерное местонахождение городов, рек и озёр. Но главное – оазисов, особенно в западном Гоби, где мы сейчас находились.

Оп-па, думаю, надо же, какие страсти. Пожилой гей дал отбой любовнику? Как же ещё понимать эту сценку? И старикашка, кстати, хотя на вид и брутальный, похожий на пирата или тёртого зэка, разговаривал с такой характерной тягучей интонацией – как их пародируют, да. Только смотрю, бородатый от уха убирает… пустую ладонь. Телефона нет. Соответственно, партнёр – воображаемый.