И началось всё как в классическом фильме об авиакатастрофе. Пилот прокричал в динамик, что волноваться не следует, мы проходим грозовой фронт и зону турбулентности. После чего нас тряхнуло с уклоном влево, перевернуло вправо, а затем погас свет. Температура в салоне резко упала, стало холодно. Мы сидели в последнем ряду, за спинками наших кресел находилось хозяйство бортпроводников.

Пакистан был страшно беден. Ужаснее всего он выглядел перед рассветом. Сотни людей в Карачи спали на тротуарах и даже на проезжей части. У некоторых была подстилка, у других нет. Самые успешные сооружали на берегу моря домики из картонных коробок. И во всей этой нищете была виновата, конечно, соседняя Индия. У Пакистана старый конфликт с Индией. Когда англичане уходили из своей бывшей колонии, то решили отделить от страны мусульман.

На деньги от продажи горючего Чавес открывал школы и медицинские пункты в беднейших городских кварталах-«барриос», в которые даже полиция старалась не соваться. Ни один венесуэльский врач не согласился бы там работать, но Чавес нашёл врачей на Кубе, выменяв их на топливо. Кубинские врачи получали зарплату в 200 долларов ежемесячно (гораздо больше, чем дома) и были довольны. Местные бандиты их не трогали, нужно ведь к кому-то ходить залечивать раны.

Но неизвестные продолжали громко стучать по забору. Хозяин снова вышел, попросил их уйти, или вызовет полицию. Ему, не представившись, ответили, что они и есть полиция, но полицейской машины не было, одежда – гражданская. Хозяин бросился в гараж, взял косу, чтобы пригрозить визитёрам. А ему чем-то плеснули в глаза, временно ослепив. Вернувшись в дом, А.А. Полонский их промыл.

Супруг утром отправился на работу, ключи от входной двери оставил: чего зря таскать, жена целый день дома, откроет. Женщина быстро прибралась на балконе, решив его ещё и покрасить, благо накануне по случаю купила хорошую краску. В общем, с удовольствием покрасила балкон в весёленький зелёный цвет. Тут оказалось, что краски осталось ещё довольно много, и она решила по-хозяйски распорядиться остатками дефицита.

Прораб вздохнул, подозвал одного из студентов и сказал тому несколько слов. Затем Геннадий объяснил Митрофанычу суть дела. В составе отряда было два студента из какой-то африканской страны, их имена звучали странно для русского уха – Эмсо и Кей, поэтому все звали их Эдик и Кеша. В институте они учились строительной науке, на политинформациях – строительству социализма, а в колхозе – практическому возведению коровников.

Сестра воспитывала меня строго, могла и побить, не помню уже за что, но дрались мы с ней несколько раз – я пыталась давать сдачи, как могла. Папа умер рано, мама всегда на работе, бабушка занималась хозяйством, а сестра – моим воспитанием. Так я и не попала в педучилище, денег на дорогу мне не дали. И не знала, куда податься. В 17 лет пошла работать и с тех пор мечусь всю жизнь – кем только не трудилась и где только не жила.

Почему-то всегда после наряда по картошке у нас выпадали шесть часов практических занятий по химии. Естественно, мы оказывались на них, ничего не соображая, и голова представляла собой чугунный котёл, по которому с гулом перекатывается почищенная за ночь картошка. Представьте аудиторию, в которой тридцать два таких котла вместо голов. А ведь ею надо думать, отвечая на вопросы преподавателя, капитана запаса Рики Борисовны Белицкой.

Говорят, самый тяжёлый стресс и раздражитель для женщины – муж, лежащий на диване и ничего не делающий. Впрочем, это синонимы – лежать на диване и ничего не делать. А не хотите мужа, пребывающего на диване уже месяц? И отмазка прекрасная – соблюдение режима самоизоляции. Эх, был бы собственный дом, ходил бы с молотком, помахивал, здесь постукал, там поправил, здесь гвоздик вбил – бальзам на сердце хозяйки. А тут…

Однажды в раннем детстве он испытал настоящее чувство полёта… Нет, так нельзя сказать. Это и был действительно полёт, но особого рода. Их детский сад на лето увезли на дачу. Что там было и как, Проскурин в основном забыл. Но вот что помнилось ему очень хорошо. Жаркий солнечный день. Их группа загорает на одуванчиковой полянке. Две воспитательницы в купальниках царственно возлежат на одеялах, обсуждают какие-то свои целлюлитные дела и строго следят, чтобы никто из детей никуда не делся, был на глазах.

Вера Борисовна мечтательно закатила выцветшие глаза и заправила за сморщенное ушко дымчатую прядку волос. Я согласно кивала – мне ли не знать, что такое женское одиночество. В пятницу на танцплощадке организовали вечер для отдыхающих дедушек и бабушек «В ритмах танго». Вера Борисовна долго выбирала наряд, привлекла меня в качестве консультанта, доверила такое важное дело – её первый выход в свет, на танцплощадку санатория.

Одна бабуля, проживавшая в селе и регулярно получавшая пенсию, была неприятно удивлена: почтальонша неожиданно принесла ей на 10 процентов меньше, чем обычно. Женщина очень огорчилась, но почтальонша её успокоила: подождите, мол, до следующей пенсии, может, исправят ошибку, а если нет – тогда уж обращайтесь в райсобес, который в те времена занимался всеми пенсионными вопросами. Однако и в следующий раз пенсию принесли в таком же урезанном виде.