Как вы, наверное, поняли, в разряд «своих учителей» я не попадаю, да и вряд ли когда-нибудь попаду. А в этом году мне и вовсе сократили учебные часы. Без объяснений сняли доплату и отдали другому учителю. Поэтому участвовать в конкурсе вашей газеты меня подвигли не только чувство несправедливости и ущемлённости, но и, прошу прощения, материальная заинтересованность...

Вернувшись в 1946-м инвалидом – у него не было обеих ног от бедра, – Али-Улла не спился, не стал попрошайкой, как многие другие калеки-фронтовики, певшие Лазаря на улицах. Он обладал чувством человеческого достоинства и свой хлеб зарабатывал непросто. Его клиенты были такие же трудяги и часто вместо денег расплачивались папиросами или снедью. Улочки Верхнего квартала в те времена не часто беспокоил шум автомобилей...

Кричать «помогите!» взрослому человеку, отцу семейства и начальнику отдела, как-то несолидно. Но становилось всё хуже. Семёнову казалось, что коробка лифта уже раскачивается под его ногами: минута-другая, тросы не выдержат, и будет он лежать, погребённый под обломками, расплющенный тяжёлой крышкой, как котлета в американском бутерброде. Ещё раз посветил на табло и заметил на панели одну необычную кнопку – с выдавленным на ней тревожным колокольчиком.

Чтобы стать шатенкой, в магазине покупали хну, продававшуюся в невзрачных пакетиках, разбавляли порошок тёплой водой и получившуюся кашицу наносили на волосы. Хна не всегда была качественной, поэтому конечный результат порой не оправдывал ожиданий. Интернета в то время не существовало, так что женщины передавали свои секреты из уст в уста. Вот какой разговор произошёл между моей мамой и соседкой из квартиры слева от нас...

Старшую дочку я недоносила месяц, и она неделю лежала в кувезе под наблюдением медсестёр и неонатолога. Никаких договорённостей об оплате заранее не было, и врач стала намекать, что нужно бы отблагодарить её и медсестёр за уход и заботу о ребёночке. Да разве же я против? За день до выписки дала мужу наказ прийти к врачу с благодарностью. Он явился с конвертиком – там было целых сто долларов.

В указанный день студент Лукьяненко явился на призывной пункт со всем снаряжением несколько раньше назначенного времени – его же вызвали для выполнения правительственного задания, наверняка секретного! Поначалу сотрудники военкомата не обратили на Гошу внимания. Спросили, зачем он тут, а тот ответил, что за ним скоро приедут. Однако ближе к полуночи попросили предъявить документы.

Я родилась и выросла на Кавказе. Наполовину русская, наполовину – дочь Кавказа. Среди моих земляков считается совершенно недопустимым, чтобы женщина ударила мужчину. Ведь, поднимая на него руку, она точно знает, что не получит ответа. Он – мужчина и скорее стерпит, чем покалечит. Но тут вопрос: хорошо ли бить того, кто не может дать сдачи?

Я обед приготовила, принесла. Он всё съел и говорит, что полегчало, повеселел. Потом признался, что хозяин ему не платит. Мы поругались с бригадиром: как можно не выдавать зарплату ребятам? Мы же вперёд заплатили! И тут Жасур пришёл: «Дайте двадцать рублей, до банкомата доехать. Деньги перевели!» Побежал, обрадованный. Это вчера вечером было. Сегодня пришёл в семь, говорит – встал в три утра и шёл пешком. Я ему кофе сделала, бутерброды, как всегда.

Пришёл на лесную поляну, где зимой обычно справляю день рождения, и с удивлением обнаружил самый настоящий вигвам, из которого курился дымок костра. Оказалось, мою поляну облюбовали ребята из Королёва, как и я, любящие расслабляться на природе, только с индейским уклоном. Познакомился с Юрой и Ильёй. До позднего вечера сидели с ними в вигваме, пили вино, потягивали индейскую трубку мира и общались.

Первый звонок прозвучал сразу же: выяснилось, что я, оказывается, не имела права программировать, а обязана была ручками, с соответствующим количеством неизбежных ошибок, раз в месяц перелопачивать миллионы записей. Каким-то чудом я проработала ещё полтора года… Многое успела сделать, хотя сложности были. Если с предыдущим начальником всё документировалось, то новый на все мои вопросы отвечает: «Мы это обсудили».

Первое, что она увидела, вернувшись домой и войдя в прихожую, – жёлтый листок на зеркале: «Вынеси мусор!» «Щас!» – было приписано на нём рукой сына. Будь настроение немного лучше, остроумие лентяя вызвало бы у Камы улыбку, но не сегодня. Сейчас она могла надеть мусорное ведро ему на голову. Он ещё издевается! Бедная женщина думала, что, вернувшись с работы, придёт в себя в домашнем тепле, отдохнёт и, в конце концов, перевернёт эту мрачную страничку жизни, которую, изнывая, читала почти двенадцать часов.

...Но старый хозяин уже повёл гостей во двор хвастаться уборной, сделанной в виде вигвама, нарядной беседкой и плодовыми деревьями, оставив Семнадцатого в глубочайшей растерянности и тревоге. «Что происходит? – думал он, прислушиваясь к возне мышей за кухонным шкафом. – Никогда хозяин зимой не приезжал, тем более с гостями. И гости незнакомые». Посоветоваться было не с кем. Все соседние дачи, закрытые на зиму, спали.