Дочь замялась, потом вдруг говорит:
– Жалко мне его, тут кофейня рядом, пойду ему кофе куплю.
Вот так и появился у меня зять-гаишник, как оказалось, неплохой парень. И, кстати, взяток он не брал. Ну и раз уж заговорил о зяте, вспомню заодно и рассказанную им историю.

Венькина деревня окружена непроходимыми лесами. С дальних делянок непрерывно тянутся вереницы лесовозов. Янтарные брёвнышки, одно к одному, упакованы добротно, любовно, в неблизкий путь. Кто карман набивает – молчок, страшная тайна. Закон цербером стоит на страже бизнеса. Деревня однажды взбунтовалась, особенно шумели бабы. Перегородили трассу баррикадой – мотиками, мотоблоками, кто-то вытащил и перевернул старый шифоньер.

История знакомства молодого фермера и выпускницы университета проста – Игорь привёз на ярмарку мёд, а Илья Дмитриевич с дочерью проходили мимо и попробовали его продукцию. Мёд понравился, но ещё больше Лена понравилась Игорю, который не упустил шанса узнать адрес девушки – якобы на случай возможной доставки. Через несколько дней Игорь вошёл в их двор, неся в одной руке ведёрко с мёдом, а в другой два букета – для Лены и её мамы.

Снизу плоты щедро обмазывали чёрной смолой – гудроном. От души полазив по ним, мы засобирались домой, и только тогда, посмотрев на себя, поняли, что похожи на негритят. Пытались оттереть черноту, да куда там! И вот идём по улицам, а я, самая мелкая, но страшно шустрая. От жары, от досады, что не получилось отмыться, реву во весь голос. Идём мимо школы, все окна открыты – жарко! И вдруг мой брат старший – он был уже школьником, – сидя в классе на уроке, услышал знакомый вопль.

А недавно я стоял у магазина и из машины наблюдал такую сцену. У входа был привязан золотистый ретривер. Вскоре из гастронома появился его хозяин, отвязал собаку и собрался было двинуться в путь, однако пёс отказался двигаться с места. Упёрся всеми лапами – и ни в какую. Мужик потянул поводок сильнее. Ретривер проехал на заднице несколько сантиметров, однако не сдался.

Аккуратно закрыв чайник, Ира отступила на исходную позицию. А я решила, раз уж встала, прогуляться в бухгалтерию. В бухгалтерии мне нехорошо обрадовались, покормили дынной халвой и попытались навесить работу с одним крайне мерзким клиентом. Я, отбиваясь, ела халву и требовала от них свои бумажки, которые они две недели назад взяли у меня на пять минут посмотреть. В общем, мы очень мило беседовали, когда раздался звук, напоминающий рёв раненого зубра. Аж блюдце с халвой подпрыгнуло.

Я как хозяйка сидела со стариками. К нам приехали родственники и друзья со своими семьями – в общем, в доме появилось четверо детей дошкольного возраста. Ребята играли в другой комнате. И вот я вижу, что подруга подзывает меня пальцем. Подхожу, а она мне шепчет, что дети открыли сундук и таскают деньги. Я захожу, а три оболтуса прыгают на кровати, у каждого в руке по 500 рублей. Крышка сундука поднята. Увидев меня, они подбежали и быстро положили деньги на место.

Читателей, воспитанных на чарующих образах благородной польской шляхты, разочарую сразу. Реальность оказалась далека от романов Генрика Сенкевича. Не каждый поляк – голубоглазый белокурый пан Анджей Кмитиц, и не каждая полька – утончённая паненка Оленька Биллевич. Казимир Доминикович был плешивым дядькой с мясистым лицом, красными сардельками пальцев, циррозным пузиком и фиолетовым алкогольным загаром.

В тот раз Александра Даниловна заехала к двоюродной сестре Вере – похвастаться наличием денег и новообретённым кавалером. После застолья была банька, а вечером Даниловна пошла по деревне – навестить давних подруг. Ночевать остались у сестры. Хатка была очень маленькой, так что Даниловна увела своего друга в баньку. Уже и завтрак прошёл. Скоро обед, а сестра Шура и не думает вставать! Привыкшая к раннему подъёму, Вера Трофимовна совершила несколько кругов вокруг баньки, недоумевая, откуда у сестры городская привычка спать до полудня.

Я общалась с продавцами жестами и на русском. Тем более некоторые из них понимали наш язык. Но наиболее часто употребляемые арабские слова, конечно, тоже запоминались. Обычно торговцев, которые немного знали русский, мы хвалили: «Койс, койс» – «хорошо, хорошо», – и все оставались довольны друг другом. Как-то раз зашла в лавку, а там висят шубы. Конечно, раз в год и в Ливии выпадал снег, но тут же таял. Наличие в продаже шуб меня удивило.

К тому времени я уже издал пару книг, мне было интересно всё, связанное со знаменитым писателем, страстным любителем выпивки и женщин. Злые языки утверждали, что во время сафари он переспал с целым гаремом африканских красавиц. В этом мы с ним немного похожи: я тоже был большой любитель выпить и не чурался женщин, не обременённых строгой моралью.

Вагоны переполненные, все курили махорку, мужики ругались, полки, естественно, жёсткие, деревянные. Это уже позднее организовали детский вагон, куда пускали пассажиров только с детьми, там было чисто и просторно. Билет давали только до Бологого, и, когда мы туда приезжали, все транзитные пассажиры как сумасшедшие мчались с котомками по мосту над путями в кассу за билетом до Москвы. Продавать билеты начинали за полчаса до прибытия – к этому времени на станции получали сообщение о наличии свободных мест.