Северный флот – это не катание на прогулочном катере, это серьёзная служба! Но благодаря отцу и маме у меня не возникло с этим больших проблем. К тому же в армии я играл на гитаре, пел. Был солистом ансамбля «Горизонт», и на первом рок-фестивале в Мурманске нам даже дали Гран-при. Ради участия в этом фестивале мы переоделись в гражданскую форму, за что начальник политотдела нас по головке не погладил.

...И вот во втором классе получил задание изобразить рабочее место своего папы. А мой папа был известным в Одессе гинекологом. У нас была большая библиотека, где-то на две тысячи томов. Я пришёл домой, открыл «Справочник практикующего гинеколога» и тупо срисовал через кальку одну картинку. А картинка показывала, как правильно разместить в кресле пациентку. Рисунок подписал так: «Рабочее место моего папы, Стоянова Николая Георгиевича».

Стереотипы – сильная штука. Вот меня и ругают за то, что я их нарушаю. Кто бы мог подумать, что Апина разойдётся с мужем, начнёт петь другие песни, по-другому одеваться… Хочется только одного: чтобы люди увидели всю красоту зрелой женщины. А тебе в ответ: «Да ты в паспорт и в зеркало смотрела?» Смотрю. И понимаю, что женщина в любом возрасте может быть красива.

Свет в конце тоннеля ты видишь в тот момент, когда уже выходишь оттуда. У меня был один очень тяжёлый выход из наркоза, страшное чувство, невозможно забыть. Носишься по коридорам с бешеной скоростью, маешься, не понимаешь, кто ты, и выхода нет. Возникает страх, что никогда не выберешься из этих коридоров! Потом вдруг ощущаешь себя мечущимся листком дерева. Через какое-то время осознаёшь, что ты – Лена Валюшкина, постепенно выползаешь. Но тот страх запоминается.

С годами приходит понимание, что все наши импульсивные реакции только вредят. И в итоге приводят к опустошению. Мне необходимо сохранять спокойствие даже в сложных ситуациях, ведь у меня большой коллектив. Однако люди, с которыми работаю, признаются, что побаиваются меня. Причины этого мне неизвестны. Ведь я не проявляю эмоции в бурной форме. Всё, как правило, остаётся у меня внутри.

Володя был талантлив во всём. И в быту, и в творчестве. В театре мы играли в «Бесах» Достоевского; я – Марью Лебядкину, он – Ставрогина, сложнейшую роль. Публика специально приходила, чтобы увидеть его. Аплодисменты и крики «браво!» не смолкали по двадцать минут. После четырёхчасового спектакля мы были голодны и торопились домой. У нас тогда жила охотничья собака, и Володя, вернувшись из театра, выходил с ней гулять. А я старалась что-нибудь приготовить на скорую руку.

Я считаю, что доброжелательность – это вообще самое главное качество на телевидении и в жизни. Мы же говорили о здоровье людей! Если даже мне не нравился метод, о котором рассказывал гость, я всегда старался выслушать его и найти консенсус. Хотя мне перед съёмками давали такие установки: ты в студии главный, можешь критиков перебивать, настаивать на своём. А я старался выслушать человека и подчеркнуть его сильные стороны, силу его методики, его самого.

Когда мой папа пришёл работать в цирк в начале пятидесятых и начал выказывать своё отношение к происходившему, ему сказали: до цирка у советской власти руки ещё не дошли. Так вот, у власти до сих пор не дошли руки до цирка. Государству цирк был нужен не как искусство, а как идеологический инструмент. Спорт, театр, цирк – на этих трёх китах держалась государственная пропаганда. Но сегодня всё иначе. Цирк держится на преданности и голом энтузиазме. Мне самому порой непонятно, как эта система работает.

Вы понимаете, я – какой-то очень «взрослый человек». Всегда такой была. Ставила перед собой чёткие цели и сначала неуверенно, а потом очень уверенно к ним шла. А ещё у меня была мечта – хотела попасть в мир кино. Эта мечта вела меня всю жизнь – я не могла ни на что отвлекаться и растрачиваться. Поверьте, это помогает преодолевать любые препятствия. Думаю, именно это меня и спасало.

У меня и мама, и папа родились в марте. В этом году я организовывал их дни рождения. Когда заказывал столик в ресторане, понял, что сбился со счёту – сколько у меня племянников, родственников. Мои родители очень полюбили Салиму, а она полюбила их. Салима похожа на мою маму, очень воспитанная, добрая. Для неё важно, чтобы я всегда была накормлен. Как бы она ни устала, как бы ни была больна, всегда накормит после работы ужином.

Моё первое публичное выступление состоялось на концерте в пионерском лагере, куда я один раз попал. Кажется, после третьего класса. Я тогда был таким несмелым замкнутым ребёнком, но тем не менее уже любил музыку, много её слушал. Помню, такая маленькая сцена, и перед ней галдят дети, стоят наши преподаватели. Я пел тогда песню «У деревни Крюково погибает взвод». Мне это давалось с трудом, ведь нас никто особо не слушал.

Я – строптивый человек. В актёрскую профессию пришёл в двадцать восемь лет, будучи уже взрослой, сложившейся личностью. В таком возрасте было бы странно соглашаться на роли в массовке с единственной репликой «кушать подано». Мне нужен материал, в котором можно проявить себя, выговориться. Это должны быть темы, которые цепляют на интеллектуальном уровне. Если же такого материала нет – отказываюсь. И думаю, так будет всегда: я играю только то, что хочу.