Когда мой папа пришёл работать в цирк в начале пятидесятых и начал выказывать своё отношение к происходившему, ему сказали: до цирка у советской власти руки ещё не дошли. Так вот, у власти до сих пор не дошли руки до цирка. Государству цирк был нужен не как искусство, а как идеологический инструмент. Спорт, театр, цирк – на этих трёх китах держалась государственная пропаганда. Но сегодня всё иначе. Цирк держится на преданности и голом энтузиазме. Мне самому порой непонятно, как эта система работает.

Вы понимаете, я – какой-то очень «взрослый человек». Всегда такой была. Ставила перед собой чёткие цели и сначала неуверенно, а потом очень уверенно к ним шла. А ещё у меня была мечта – хотела попасть в мир кино. Эта мечта вела меня всю жизнь – я не могла ни на что отвлекаться и растрачиваться. Поверьте, это помогает преодолевать любые препятствия. Думаю, именно это меня и спасало.

У меня и мама, и папа родились в марте. В этом году я организовывал их дни рождения. Когда заказывал столик в ресторане, понял, что сбился со счёту – сколько у меня племянников, родственников. Мои родители очень полюбили Салиму, а она полюбила их. Салима похожа на мою маму, очень воспитанная, добрая. Для неё важно, чтобы я всегда была накормлен. Как бы она ни устала, как бы ни была больна, всегда накормит после работы ужином.

Моё первое публичное выступление состоялось на концерте в пионерском лагере, куда я один раз попал. Кажется, после третьего класса. Я тогда был таким несмелым замкнутым ребёнком, но тем не менее уже любил музыку, много её слушал. Помню, такая маленькая сцена, и перед ней галдят дети, стоят наши преподаватели. Я пел тогда песню «У деревни Крюково погибает взвод». Мне это давалось с трудом, ведь нас никто особо не слушал.

Я – строптивый человек. В актёрскую профессию пришёл в двадцать восемь лет, будучи уже взрослой, сложившейся личностью. В таком возрасте было бы странно соглашаться на роли в массовке с единственной репликой «кушать подано». Мне нужен материал, в котором можно проявить себя, выговориться. Это должны быть темы, которые цепляют на интеллектуальном уровне. Если же такого материала нет – отказываюсь. И думаю, так будет всегда: я играю только то, что хочу.

Мы стараемся не мешать молодым отмечать праздники, потому что количество выпитого ими алкоголя при нас значительно сокращается. Всё-таки мы в какой-то степени дисциплинируем молодёжь, а темпоритм у них и так достаточно размеренный. Порой мне кажется, что мы с женой живём даже интенсивнее своих детей. Не могу сказать, что их жизнь скучная, но, на мой вкус, достаточно постная. А с другой стороны, когда так начинаю рассуждать – вспоминаю рассказы...

Наша команда искренне стремится помочь реальным людям. Я согласна: на тысячи желающих приходится лишь одна счастливица, которой повезло попасть на проект, но вдруг именно ей это нужнее других? Мы исполняем мечты людей и делаем это честно, открыто, безвозмездно. Мне всегда казалось, что лучше найти в себе силы помочь одному человеку, чем остаться в стороне и не сделать ничего ни для кого...

Каждый день я начинаю с упражнения для внутренних органов наули. Это древнейшая техника по оздоровлению тела, которую нужно выполнять натощак минут десять-пятнадцать. Потом душ с ледяной водой, я уже лет шесть принимаю его по утрам: очень бодрит. После этого пью тёплую воду, стараюсь это делать не спеша. На всё это у меня уходит полчаса. Начало дня – это отличная возможность для практики.

В Петербурге мне всегда хочется гулять по набережной Фонтанки, от Невы и до Гороховой улицы, иногда и дальше. Люблю набережные, воду. В Москве мне первые годы очень не хватало прогулок вдоль рек, и я стала гулять по бульварам, по саду имени Баумана, тихому, уютному и очень ухоженному. А для прогулок с детьми предпочитаю парк «Сокольники», здесь всегда можно найти что-нибудь интересное, покататься на самокатах и велосипедах в тёплое время года.

Спектакль начинался с музыки, незатейливой польки, а у меня уже комок к горлу подступал, когда шла по этому пространству, мысленно повторяя: «Не плакать, не плакать!» И ничего не могла с собой сделать, и так четыре часа – такая была отдача. Когда рассказываю об этом спектакле, вспоминаю слова знаменитого актёра Максима Максимовича Штрауха, с которым у меня особенная связь; он знал меня с детства, в 1938 году сыграл в фильме моего папы «Доктор Айболит»...

Мой муж быстро ходит – это для меня это очень важное качество. Когда человек рядом плетётся, то мне порой хочется его ударить. Мне вообще не нравится, когда люди делают что-либо медленно. А он может ходить быстро и долго. При этом мы всю дорогу обязательно о чём-нибудь разговариваем. Это приятно: за столько лет у нас ещё не иссякли темы для бесед. Сколько раз я в ресторанах наблюдала парочки...

...Плохо, если у актёра есть амплуа. Это значит, что он чётко обозначил свои возможности. Думаю, так не должно быть. Не хочу ассоциироваться, например, только с героем-любовником. Маски надо менять, потому что зритель привыкает к чему-то одному, да и продюсеры, и режиссёры очень любят клише. Я с этим борюсь. Актёр, особенно в наши дни, – это синтетическая субстанция. Он должен уметь всё. А вот умеет ли – зависит от его профессионального уровня.