Когда приехала в «Останкино», мне сказали, что желательно исполнить хоть одну песню на русском. И мой выбор пал на романс «А напоследок я скажу», поскольку я ещё в родном Зеленодольске готовила это произведение с моей хорошей подругой и прекрасным музыкантом Евгенией Корольковой. В результате романс подарил мне возможность открыть новую страницу жизни. Ко мне до сих пор подходят незнакомые люди и благодарят за это исполнение.

Дедушка играл на семи музыкальных инструментах, был абсолютным виртуозом. Он собрал в Самарканде крымскотатарский оркестр. Генетически моя любовь к музыке – от него. Но с ним я общался мало, он умер, когда мне было семь. А бабушка, конечно, много пела. И мама была творческим человеком, сама научилась играть на гитаре и стала писать песни. Сейчас понимаю, что она большая молодец. Мой младший брат Денис всегда играл на гитаре, а сейчас он очень крутой ювелир, входит в число двухсот лучших художников России.

Я никогда не собирала автографы. Гордая была. Я и сейчас борюсь с этим своим качеством. И всё же существовала актриса, на которую я равнялась, которая вызывала у меня трепет, – это Наталья Георгиевна Гундарева. Недавно мы с Борисом Васильевичем Щербаковым играли спектакль в Театре имени Маяковского. Пока не было зрителей, я попросила включить свет в фойе, потому что портрет Натальи Георгиевны находился в полумраке. Свет включили, и я постояла у портрета.

Лев Валерьянович Лещенко, мой педагог, всегда находился в дороге. Я состояла при музыкальном агентстве Льва Валерьяновича, мы все постоянно ездили на гастроли, а он вообще даже чемодан не успевал менять. В свои девятнадцать я испытывала страшные нагрузки – бессонные ночи, бесконечные перелёты… Сходила с ума от всего этого и порой не понимала, в каком городе нахожусь. И вот что меня удивляло: а как артисты в возрасте за пятьдесят справляются с такой безумной нагрузкой?

Помогать – это очень широкий спектр возможностей. Чем можешь! Не обязательно присылать деньги. Вот сейчас еду со стрима «Народного фронта», и у меня в голове крутится разговор, что там прозвучал. К нам обратилась многодетная семья, в которой мобилизовали мужчину. Жена с детьми осталась без опоры. Вдобавок у этого бойца пожилая мать. Все они живут в деревне, и у них проблема – две женщины не могут вывезти сено. А администрация не помогает.

Cамое главное – это подготовка. Тяжело в учении, легко в бою, как говорил великий полководец Александр Суворов. И поэтому на тренировках надо работать с запасом. Чтобы, выходя на помост, ты лишь чуть-чуть поволновался и тут же взял себя в руки. Нельзя терять самоконтроль. Ведь если ты трясёшься, как осиновый лист, значит, ещё не готов. Значит, плохо тренировался. Ну а кроме тренировок очень важен опыт соревнований. Это приходит с практикой.

Мне действительно посчастливилось сразу попасть в труппу «Ленкома». И это большая удача, ведь речь идёт о легендарном театре, к тому же мне предложили влиться в состав спектакля «Безумный день, или Женитьба Фигаро» на небольшую роль Фаншетты. Но почти весь сезон я лишь приходила на работу и ждала, когда же начнутся репетиции. А они всё не начинались. Я уже занервничала – вдруг моя кандидатура пришлась не по вкусу Марку Анатольевичу Захарову. Оказалось, мне просто давали возможность влиться в живой организм театра, почувствовать атмосферу и спокойно войти в постановку.

Меня удивляет, что наши продюсеры и режиссёры порой боятся рисковать. К примеру, в Голливуде кинематографисты дают актёрам шанс отойти от шаблонов. Вспомни красавицу Шарлиз Терон, которая в фильме «Монстр» превратилась в страшную, толстую серийную убийцу. Ведь представить её в этой роли было довольно трудно, но именно парадоксальный выбор актрисы вызывает ажиотаж у зрителей. А у нас дела обстоят так: если тебя видят в роли роковой женщины, то и будут бесконечно использовать только как этот типаж.

...А спасибо – природе-матушке за хорошие гены, и родной маме за то, что не дала мне отрезать волосы. Когда нам пятнадцать лет, то нам надо, чтобы всё было по моде – и одежда, и стрижка. Но, во-первых, я с малых лет занималась танцами, а там длинные волосы у девочек – в обязательном порядке. А во-вторых, когда уже окончила школу, мне мама сказала: «Громушкина, ты только не вздумай отрезать волосы, потому что это единственное, что в тебе есть хорошего». Чтобы заслужить мамину похвалу, надо было очень серьёзно постараться. Она меня в основном критиковала. Уже полтора года, как мамы не стало, и мне очень её не хватает…

Самое сложное в нашем творчестве – это найти свою песню. Подобрать правильного аранжировщика и не ошибиться в своём выборе. Вот что для меня самая большая сложность. Я всегда переживаю при подборе музыкального материала. Ведь если моё решение окажется неудачным, то это означает напрасную трату сил и глубокое разочарование. Так что я всегда жду такого волшебного момента, когда неожиданно найду свою песню, а песня найдёт меня. Чтобы сразу случилось попадание в десятку и родился хит! А обычные, «проходные» песни меня уже не устраивают.

Певицей я себя не считаю. Я – «поющий персонаж» и не претендую на звание профессионала. Программу «Не Моника Беллуччи» мы с коллективом изначально задумывали как музыкально-комедийный спектакль. У каждого из артистов собственный образ, своя роль. В концерте много юмористических скетчей, интерактивных номеров с участием аудитории, ну и, конечно, песен. Хотелось, чтобы зритель имел возможность развлечься по полной – посмеяться, а если захочется, то и потанцевать.

Моим первым спектаклем в нашем театре была «Поминальная молитва». Я играл студента Перчика, а Татьяна Ивановна – Берту, маму Менахема, персонажа Александра Гавриловича Абдулова. Я даже успел с ней, уже очень старенькой, несколько раз съездить на гастроли. Помню одну такую поездку. Мы были в Питере и там отмечали день рождения Абдулова. Питерские друзья Александра Гавриловича организовали по этому случаю большое празднество: после спектакля к служебному входу театра подогнали запряжённые лошадьми кареты, пролётки – тогда только-только пошла мода на всё такое.