Это было великое, великое, блин, счастье. Мы снимали фильм «Шпионский мост» на том самом Глиникском мосту, соединявшем Западный и Восточный Берлин, где и происходили реальные события. Впервые за всю историю существования мост был закрыт на три ночи специально ради Стивена Спилберга. Туда к нам приезжала Ангела Меркель. Лично явилась, и никак иначе: у Спилберга нет времени ездить к ней в резиденцию и вести разговоры, пусть даже с самим канцлером. Он – художник, он занимается тем, что рулит сознанием и духом целой планеты.

Во мне отец воспитывал уважение к каждому, неважно, кто он – богатый человек, генерал или бродяга в переходе. Я пытаюсь руководствоваться этим правилом. Не могу судить, комфортно ли со мной работать, но очень на это надеюсь. А мне самому иногда по-человечески удобнее на площадке общаться с водителями, чем с актёрами. (Смеётся.) С ними как-то проще и яснее. У американцев есть пословица, смысл её в том, что официант и клиент относятся друг к другу одинаково.

Из олимпийских медалей только одна хранится у нас дома. Держим для разных случаев. Вот когда мой Центр открылся, я взяла её, чтобы показать деткам – пусть знают, как выглядит олимпийская золотая медаль, и тоже стремятся к победам. Но никакого медального «иконостаса» у нас с Максимом нет. (Смеётся.) Мы же с ним родом из разных городов, долго жили на съёмных квартирах, поэтому свои награды отправляли родителям.

Любой иностранный язык требует ежедневной тренировки. Как и в спорте, между прочим. Ведь вы не можете заниматься в спортзале несколько лет, а потом бросить и думать, что останетесь таким же спортивным. Нужно постоянно держать себя в форме, иначе пузо вырастет и все мышцы сдуются. То же самое с языками. Вы не можете достичь хорошего уровня и просто сказать: ну всё, этого хватит, теперь отдохну. Нет, конечно. Что-то забывается, что-то уходит из повседневного обихода.

Разные композиторы работают по-разному. То же можно сказать о режиссёрах. Записывая музыку, мы иногда действовали на ощупь. Во времена, когда я только начинал работать, шла подгонка звука под изображение. При этом композитор пишет тему, которая не всегда совпадает с экраном. А если режиссёр вдобавок ночью перемонтировал эпизод, то наутро вообще все в тупике.

Родители и слышать не хотели ни о каком моём актёрстве. Хотя росла я в семье, где хватало талантов. Мама была прекрасным хирургом и потрясающе исполняла романсы. Сестра старшая тоже пела изумительно, однако выбрала профессию врача. А могла бы стать оперной певицей, у неё голос классического плана. Не пел в семье только папа. Он был автором учебника, по которому многие годы учились будущие стоматологи во всём Советском Союзе.

Я не хотел бы, чтобы моя жена работала телеведущей или актрисой… Хотя, может, нельзя так говорить, поскольку все люди разные. Но – не хотел бы. Всё-таки у женщин этих профессий слишком много работы, они помешаны на работе, которая, кстати, довольно тяжёлая. Им не до семьи. Я же вижу всё это со стороны. Моя жена, её зовут Анна, человек творческий, разносторонний, но свои дарования реализует в другой сфере – у неё свой бизнес. Кроме того, Аня ведёт блог о путешествиях, и у неё это очень интересно получается.

Мой новый продюсер решил проверить меня в бою, прежде чем завоёвывать Москву. У меня был вставной номер в концерте Валерия Леонтьева в одном из ДК. На репетиции я волновалась жутко. Все вокруг профессионалы, сыплют непонятными терминами. И вот Леонтьев наконец говорит: «Давайте послушаем эту вашу девочку». У меня ноги ватные, ладони вспотели, живот от ужаса свело. Я говорю: «Не могу!» – и убегаю в туалет, чтобы хоть немного перевести дух. И вспоминаю историю из детства, когда мне было так же страшно.

Колхоз – это просто как один из вариантов размещения коммун либо общин. Сегодня политика государства в отношении бездомных крайне лицемерна. Мы никак к ним не относимся. Это некое аномальное явление, системная ошибка. И в основном помощь бездомным – участь неравнодушных людей, занимающихся доброй подвижнической работой. А я считаю, что власть обязана сформировать своё отношение к проблеме.

Дом на Сретенке принадлежал моему прадеду. Целый этаж он оставил моим многочисленным бабушкам, ведь у прадеда было шестнадцать детей. Но дом обветшал, и нас расселили. Папу, маму, дедушку, бабушку и меня отправили в Ленино, которое в те годы только присоединили к Москве. Сейчас этому району вернули историческое название Царицыно. Но мама с папой были очень рады, потому что там у нас появилась трёхкомнатная квартира с ванной.

Раньше в кино было больше талантливых людей. Как-то мы измельчали. Может быть, дело в цензуре, которую раньше приходилось преодолевать, и отчасти благодаря ей удавалось снимать очень талантливое кино. А сейчас можно пять минут снимать летящую пулю, нарисовать батальные сцены на компьютере, показать, как дома рушатся. Но во всём этом нет души, нет таланта. Да и понимание порой отсутствует – а для чего всё это делается?

Рената Муха, блистательный поэт, к сожалению, ныне покойная… Многие знают её стихи для детей. Якобы для детей. Хотя нельзя считать, что такие строки предназначаются детям: «По пустыне шли стада и сгорали от стыда». Или: «Ну, дела! – подумал Лось. – Не хотелось. А пришлось». Так вот, блистательная Рената Муха говорила: если три года подряд читать одну книгу, то вырабатывается чувство языка и стиля. Это правда.