Она мечтала о семье, муже, детях, однако не складывалось. Вроде не уродина, неглупая, здоровая, и даже жильё своё есть, но увы. Потом у её старшей сестры выявили онкологическое заболевание, лечили, пытались спасти, а когда всё закончилось плохо, осталось двое племянников-полусирот. Овдовевший муж горевал, вертелся как белка в колесе, и рассказчица, конечно, помогала ему с детьми.

Артём почти видел этого тридцатилетнего парня с русой бородой, загорелым лицом и мозолистыми руками. В их работе без мозолей никак. Это когда он в кабинете НИИ «Проектреставрация» сидел, ладони были розовыми, мягкими. Но когда узнал, сколько получают маляры и штукатуры, отправился на переговоры к шефу. Сергей Сергеевич после недолгих раздумий дал добро на «повышение квалификации» молодого специалиста, и Водолагин ушёл в бригаду.

Несколько лет назад Хаят рассталась с мужем, и тот вскоре уехал из страны. В позапрошлом году дочка решила погостить у отца, да и загостилась, видно, навсегда. Хаят этому не противилась, в конце концов, рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Прежде Хаят часто представляла себе пышную свадьбу единственной дочери – с вереницей дорогих автомобилей, украшенных лентами и цветами, сверкающий зал дорогого ресторана и свою раскрасавицу Айшу в свадебном танце «Вагзалы».

Муж окончил военное училище с красным дипломом, потом с отличием – военную академию. Я стала врачом. У нас родилась дочь, потом сын. В 23 года нелегко было выживать за 10 тысяч километров от бабушек и дедушек, самим справляться с бытовыми проблемами, но разве могли трудности перевесить счастье находиться рядом с лучшим мужчиной на свете? Переезды, съёмные квартиры, общежития, гостиницы, вокзалы, аэропорты… И ни единого упрёка с моей стороны: знала, что выхожу за военного.

У него был очень тяжёлый характер, за свою жизнь перессорился со всей роднёй, поэтому постоянно писал и переписывал завещания, боялся, что нежелательные родственники что-нибудь получат по закону. Со своими детьми ругался насмерть несколько раз; помирится – напишет одно завещание, поссорится – напишет новое. В последний раз разругался в пух и прах, на полгода отказал детям от дома, хорошо, перед смертью успел простить и проститься.

С понаехавшими родственниками Томуся обходила ГУМ и ЦУМ, объезжала более отдалённые торговые точки, желающим доставала билеты в театр – посмотреть на Татьяну Доронину или Ольгу Аросеву. Сама выглядела так, словно только что вышла из голливудского особняка, а не из тесной запущенной квартирки: яркая, эффектная. И спутницы в крепдешине, рукав фонариком, нисколько её не смущали.

Теперешняя девушка сына – хорошая, милая. И вот сын едет с ней на отдых, путёвку купили пополам, каждый заплатил за себя. То есть он впервые отказался платить за девушку – ну или принял её соответствующее предложение. Это при том, что слово «жадность» сыну, конечно, знакомо, но чувство, которое оно обозначает, – нет. И я говорю не о такой мелочи, как букеты и конфеты, это у него потоком, так как сам любит романтическую мишуру.

Учительница взвизгивает, роняет посудину, та с громким хлопком разбивается, дым заполняет класс, а Борю Мочкина тащат к директору. Но у него алиби. Он был на шахматном турнире во Дворце пионеров и только к четвёртому уроку вернулся. Подменить химикаты никак не мог. Играть с ним в прятки не имело никакого смысла. Он чётко знал, кто стоит за деревом, кто на гараж вскарабкался, кто в подъезд забежал.

Позвонила моей соседке, дорогой Александре Фёдоровне Лисовой. Потом сыну, который работает в Чебоксарах, это 18 километров от нас по трассе. Он срочно приехал, и всё быстро завертелось, пошло по плану. «Скорая помощь», больница, палата №6. Осмотр, рентген, УЗИ, уколы, капельницы. Врачи решили: нужна срочная операция, но здесь нет условий, придётся везти в федеральную больницу.

Так и встретил рассвет у окна, с сигаретой. А утром всё из того же окна наблюдал, как соседка, что живёт за стеной, улыбаясь, машет рукой мужу-храпуну, провожая на работу. Через час молодожёны с нижнего этажа весело покатят колясочку, чтобы выгулять свой ночной кошмарик. Чуть позже сосед-лётчик выйдет под руку с благоверной; она будет выглядеть довольной и счастливой…

...Операция длилась восемь часов. Всё это время у меня было единственное желание – только бы сын выжил. Нам очень повезло, что в тот день дежурил прекрасный хирург Александр Спесивцев. Потом были долгие годы реабилитации. Мы продали квартиру, чтобы поднять на ноги Евгения и младшего – Диму. Он тогда работал вместе с Женей, и несчастье случилось прямо на его глазах, в его день рождения, 15 октября.

Тогда в селе не было моды праздновать свадьбы в кафе. И к свёкру неизменно обращались, если намечалось событие: он знал, где взять столы, брезент, как всё устроить. На самом празднестве тоже не оставался в тени, руководил застольем. Нет, быть тамадой – это уже искусство, а он просто приговаривал: «Молодёжь, не стойте, быстренько за стол! Коля, Вася, налейте женщинам! Наташа, Таня, запевайте! Ешьте, гости, не стесняйтесь!»