Мне 40 лет. Много всяких событий происходило в жизни, были взлёты и падения. Как у всех. Но в ситуации, которая сложилась сейчас, никак не могу сама расставить все точки над «i». Восемь лет назад я второй раз вышла замуж. От первого брака подрастал сынок (ему сейчас 18). Всё было как во сне – встречи с моим принцем, любовь, которая, казалось, будет длиться вечно. Я не могла дышать без моего любимого человека.

Таня, тогда ещё Соколовская, училась в ростовской школе №22. С первого класса Ира была её соседкой по парте. Внешне девочки не походили друг на друга, и характеры у них совершенно разные. Таню и Иру объединяло только одно: обе были в семье единственными детьми. Неоднократные просьбы девочек к мамам и папам «подарить» им братика или сестричку так и не увенчались успехом.

Наши беды начались, когда отец заболел шизофренией и попал в больницу. Мне тогда было семь лет, брату – шесть, а Катюшеньке – два года. Только построили новый дом, стали немного подниматься, а тут такое… Брошенными детьми мы, конечно, никогда не были, но наша мамочка, светлая ей память, работала с утра до ночи. Жили-то в деревне, а она трудилась в городе воспитателем в детском саду.

Выпросить чего-нибудь у родителей – для меня раз плюнуть, даже очень стараться не надо. Стоит только помечтать вслух, чтобы они услышали, – и пожалуйста. У меня всегда были лучшие игрушки, самые интересные книжки, мама шила мне красивые платья – «фасонистые», как говорила бабушка Катя. То есть мама перешивала на меня свои платья, потому что в нашем магазине на детей ничего не купишь.

Мой новый друг Жора запрыгал у вагонного окна. Смешно оттопыренные уши придавали мальчишке сходство с мультяшным Гурвинеком. За двенадцать часов пути мы с Жориком успели подружиться, а моя мама и Полина Андреевна, Жорина бабушка, решили снимать жильё вместе. Вскоре мы распаковывали чемоданы в комнате частного дома у моря. Из сумки Жорик извлёк очки для ныряния, дорожные шахматы, модель истребителя и...

С того дня жизнь семьи Савченко изменилась коренным образом. Все средства они вкладывали во флигель, перебиваясь с хлеба на воду. Про новую одежду забыли, донашивали старую. Родственники Натальи помогали ей чем могли. Но могли они немного, так как сами находились если не за чертой бедности, то в непосредственной близости от неё. К счастью, дочь Натальи и Василия вышла замуж и ушла жить к мужу в двушку.

Брошенный институт, три краткосрочных замужества, несметное количество абортов. И Маришку-то она родила чисто случайно – по своей несобранности опоздала в консультацию. Правда, дочку очень любила, но заботилась о ней как умела: заваливала подарками и сладостями, но могла надолго оставить одну. Вечером укладывала спать, закрывала на ключ и линяла по своим молодым делам.

Нинель Валентиновна Милостанова относилась к тому типу женщин, которых даже остервеневшие трамвайные кондукторши называют «дама». Стройная, ухоженная, с хорошей укладкой и лёгким макияжем, она ничем не походила на тех распустёх, которые, выйдя на пенсию, навсегда погружаются в засаленный халат и облезлые тапки. В первые дни после переезда она ежедневно выбиралась на излюбленную женщинами охоту...

Настало время очередного «допинга» – так в шутку назывался приём наркотика среди вчерашних курсантов, которых волею судьбы занесло на службу в глухой провинциальный гарнизон, где единственными развлечениями были выпивка, доступные девицы и «кайф». Но шутки кончаются, когда десятки глаз твоих товарищей смотрят на тебя осуждающе, десятки рук взмывают вверх...

Я – лентяйка! Причём узнала об этом случайно. Мне было 18 лет, встречалась с парнем и даже собиралась за него замуж. Однажды пригласила жениха в гости попить чаю. Стол ломился от сдобы, которую мы с мамой собственноручно напекли, – так хотелось произвести впечатление. Зазвонил телефон. Я вышла из комнаты, попросив молодого человека добавить себе в чай сахар по вкусу.

Мы с мужем женаты почти 13 лет. Наш брак в моём понимании был идеальным. Когда начали жить вместе, я была «заразой», любившей потанцевать, потусить, попить пивка, повыносить мужу мозг на досуге. Он же был очень домашним, хозяйственным, заботливым, любящим. С годами наша любовь крепла, я стала спокойной, домашней. Меня наконец-то посетил материнский инстинкт...

1916 год, Ижевск. Каждое утро австрийских военнопленных водили по улице на работы, жители города уже к этому привыкли. Пленные вели себя мирно и дружелюбно, некоторые даже улыбались. Мария сначала разглядывала их через щель в заборе, потом из окна, а затем, осмелев, стала выходить за ворота. Это были молодые парни, в основном из крестьян, попавшие под призыв и после недолгой подготовки отправленные на фронт.