Анвар, проверив уровень знаний сына, чуть не впал в прострацию. Полистав же учебник, по которому велось обучение, и вовсе не на шутку озадачился. Сразу же на память пришла цитата, которую в годы учёбы ему приходилась учить и конспектировать: «страшно далеки они от народа». В данный момент она, разумеется, относилась не к декабристам, а к авторам-составителям учебника. Закончился учебный год. В табеле напротив графы «башкирский язык» красовалась вожделенная пятёрка, цену которой, однако, все хорошо понимали.

С тех пор мы стали видеться ещё реже. У неё – дочка, зять, внуки, у него – трое детей и тоже внуки. Они постоянно общались с многочисленными родственниками, кровными и приобретёнными. Не делили родню на свою и чужую, общались, привечали всех и всем помогали, охотно возились с детьми, покупали подарки. Всем семейством шумно отмечали праздники и дни рождения.

– Вот как, добренно-хорошенно. Я ей в ответ: «Так у меня же задница голая, зачем я вам?» «А мы, – кричит, – дочке родной не враги, вернись! Жизня долгая, добра наживёте». «Так мы же, Данчуки, все пьяницы и драчуны». Мамаша бежит следом, не унимается: «Так нас, баб, другой раз и поучить не грех!» Тут и батькин голос слышим: «Гришка, вернись, я стерплю. Неси самогон». Так вот в тот вечер я и добился Нюты своей. Правда, батька очень поскупился с приданым, не смог мне голый зад простить.

Он страшно расстроился, даже слёзы выступили, тоже не понял, что случилось. Сын к ней так хорошо относился, она ему нравилась тем, что проявляет интерес к его делам, школьным и спортивным успехам. У неё скоро день рождения, он уже подарок своими руками сделал. И не в первый раз – ходит на моделирование, они там всякие интересные штуки изготавливают из дерева и металла, вот он ей и дарил. Из-за этого ему тоже обидно: дарил-то от души!

Мне не хотелось большего контроля над своей жизнью, и я решила, что надо выйти замуж, – хотя бы в случае чего на супруга смогу сослаться. Вышла за однокурсника, по любви. Мама одобрила, потому что сразу разглядела в моём избраннике недолюбленного ребёнка, его родители расстались ещё до его рождения, и свекровь долго и безуспешно пыталась создать новую семью. Скоропостижно сыграли свадьбу, вопрос, где жить, не обсуждался – только с моей мамой.

Пока старшая внучка спала, Ира позвонила Маше и спросила, сильно ли та хочет приехать, девочка ответила, что да, очень хочет. И тут сразу вмешалась дочь и спросила, в чём дело, – ребёнок разговаривал на громкой связи. Ира объяснила, что плохо себя чувствует, стоять у плиты и готовить обед сил нет, и если есть возможность, пусть Маша останется дома. Дочь тут же взвилась, сказала, что прямо сейчас приедет и заберёт Дашу.

Маша закрыла дверь за грузчиками. «Натуральный бомжатник», – донёсся голос одного из них. «Алкаши, небось, жили», – предположил другой. Сами вы алкаши, подумала Маша и оторвала кусок обоев, болтавшийся на стене. Зато сделаю так, как мне надо, без всяких цветочков, белым всё покрашу. Она посмотрела на потолок, весь в жёлто-коричневых разводах, и ещё раз произнесла «покрашу», убеждая и себя, и потолок.

Виктор Алексеевич тяжело переживал разлад в семье, а потом и развод. Искренне не понимал, почему так сложилась жизнь. Стресс спровоцировал обострение хронических заболеваний. Мы сочувствовали Виктору Алексеевичу, которого все любили. Его бесконечные болезни заставили волноваться близкое окружение. Однажды в курилке компания друзей-мужчин решала, что же предпринять в сложившейся ситуации.

Сашка парень спокойный, вежливый. Не знаю, как его жена относилась к раздельному проведению отпуска. Слышала, что они всего раз приехали к родителям вместе, но с тех пор Саша приезжает один. Это уже четыре сезона получается. И вот в прошлом году я узнала, что в конце августа у них будет ребёночек. Чёрт же меня дёрнул спросить сына: что, теперь ваша рыбалка пореже будет? Да и на Алтай к родителям Саша, наверно, не поедет в этом году.

Около костра собралось пятеро таких же новопереселенцев. Ничего не сказали, потеснились, давая место. Стояли возле огня, грелись. Пламя поедало остатки забора, которым раньше была огорожена стройка. Всё развлечение. Только вдруг слышат пацаны дикое улюлюканье, свист, и с запорошенных снегом гор чуть в стороне сыплется беспорядочная орда. Орда бежит в их сторону. Эти парни старше, их больше, и приехали они сюда раньше, а потому новички улепётывают во весь дух. Ярослав с тем пацаном снова оказались вместе, влетели на третий этаж, отдышались.

Он был сложен из крепких кедровых брёвен, имел большие окна, в отличие от подслеповатых маленьких окошек в избах односельчан. На окнах резные кружевные наличники, карнизы с затейливой резьбой. У входа – изящное крылечко, дверь тоже была вся резная, и вела она не сразу в избу, а на открытую террасу, где летними вечерами дачники пили чай из самовара и вели неспешные беседы. Крышу дед покрыл красными железными листами, что редкость для тех времён.

Я обожаю путешествовать не только в пространстве, но и во времени. Сергей Довлатов в сборнике рассказов «Чемодан» сетовал, что, когда собирался покидать страну, с жалостью к себе осознал, что вся его тогдашняя 36-летняя жизнь уместилась в одном единственном чемодане. Я оказалась зажиточнее Довлатова – у меня под кроватью лежат два больших фибровых чемодана с никелированными уголками, внутри которых хранятся не только моя юность...