Кладовщица рассказывала, как отец поджидал дочку на трамвайной остановке в скрытом месте, а потом бежал за кустами, чтобы она его не заметила. Затем папаша обгонял девушку, чтобы не столкнуться с ней у подъезда. Ему непременно надо было знать, кто провожает дочь до дома. В итоге эта девушка стала матерью-одиночкой, родители её от себя так и не отпустили, а зять не смог ужиться с юной супругой из-за такого прессинга.

А год назад к нам приехала и мама. И я поняла: не хочу, чтобы они обе жили со мной. С самого начала сказала маме об этом, но она напирала на чувство дочернего долга и говорила – как только устроится на работу и получит гражданство, возьмёт ипотечный кредит. Параллельно решилась на операцию на колене, и сейчас ни о какой ипотеке речь уже не идёт – мама нуждается в длительной реабилитации.

С детства мальчика сильно баловала бабушка, моя мама. Когда внук стал подростком, она уже не могла с ним справляться, юнец буквально сел ей на шею – что бы ни просил, бабуля ни в чём не отказывала, будь то деньги или хорошие вещи. Я не могла постоянно контролировать ситуацию, поскольку работала. На этой почве у нас всегда вспыхивали конфликты. В 15 лет сын еле-еле окончил училище. В то время мы прошли через многое. Из дома начали пропадать вещи. Иногда сын уходил и отключал телефон.

Дочери ценили его, всю жизнь называли только отцом. Похоронив маму, не оставляли его без присмотра. Живя в одном селе, каждый день забегали справиться, как да что. Когда хоронили, рыдали навзрыд. Поставили красивый памятник, молятся в церкви, не забывают. В их памяти он остался светлым, добродушным, любящим отцом. Об одном только жалели дочери – что в своё время родители не смогли родить ещё детей...

Моё детство разделено пополам – до его ухода и после. В первой части отец учил меня бегать, падать, подтягиваться на турнике, не реветь. По вечерам мы ходили на школьное поле недалеко от дома, и там он гонял меня. Специально для занятий купил секундомер, умение которого останавливать и запускать время казалось мне волшебным. В горячую минуту мама швырнула его об пол, а отец, крикнув: «Ну, и чёрт с ним!» – выкинул разбитый секундомер с балкона. Я потом долго его искал, но не нашёл.

Она продолжала трудиться и выйдя на пенсию. Ей присвоили звание «ветеран труда». Бабуля трижды была замужем. В Заплюсье она переехала с сыном и вторым мужем. Именно его мой папа считает своим отцом – столько любви и заботы тот вложил в мальчика. Трагическое стечение обстоятельств сделало бабулю вдовой. Но, видно, не судьба ей быть одной. Вот уже тридцать лет они живут с третьим мужем в любви и согласии.

С заготовками у свекровушки тоже беда: всё торопится, пытается сохранить, спешит, а на выходе получается какая-то ерунда. Масла, соли, сахара – много. Овощи прокручены в блендере – каша кашей. Капуста без хруста, вялая. Огурцы здоровенные, перезрелые, водянистые. Но беру, благодарю. Потому как бесполезно объяснять, что нам этого не надо. Получается зло, хлёстко.

Добавлю, что отношения с падчерицей у меня не лучшие. Вроде бы всё нормально, но стоит нам с женой поругаться, как девочка мне звонит и рассказывает, какой я козёл. А потом приезжает в гости как ни в чём не бывало. Мы с женой это обсуждали, последний год вроде бы такое прекратилось. Со своей стороны я ни разу её не оскорбил. Мы с женой взяли в ипотеку комнату в общежитии, а чтобы выплачивать, сдали её в аренду, платить ещё восемь лет.

Обернулась. Семён, размахнувшись, швырнул сумку в машиниста. Тот отпрянул, сумка влетела в окно кабины и упала. Тарелка, банка и бутылка разбились. Машинист выбросил сумку обратно, и Семёна с головы до ног обдало рассолом, водкой и кусочками холодца. Огурцы и котлеты, скользнув по жёлтой рубашке, легли у ног. От наглости такого нападения машинисты потеряли самоконтроль и, выскочив из кабины, бросились к хулигану.

Поступила в дошкольное педучилище. Ещё перед началом занятий меня там спросили, что я выберу – получать гарантированное пособие как дочь погибшего на войне отца или заработать стипендию, которая побольше? Деньги семье были нужны, и я выбрала стипендию, это стало дополнительным стимулом хорошо учиться. Поскольку мама почти не вставала, всё домашнее хозяйство лежало на моих плечах.

Рядом с ними стоял домик соседей – Анны и Петра Екимовых, сынишка которых, босоногий Тимофей, частенько прибегал поиграть к своим подружкам. Было ему в ту пору около трёх лет, соседи на свой лад звали его Тимуром. В те годы люди, особенно в сёлах, не делили детей на своих и чужих. Все они были общими. Каждая мать старалась приветить соседского ребёнка – и вкусненьким угостить, и по голове погладить.

Моему мужу, его отцу, всё это очень не понравилось, сейчас он и слышать ничего не хочет, постоянно на взводе. А я не знаю, как себя вести. Вроде бы сын – человек взрослый, но как же это всё противно! Не могу сказать, что это нормальные, правильные отношения, ведь она не на один год старше. И вообще, что ей на самом деле от него нужно? Но больше всего меня волнует вопрос: что сын в ней нашёл? Разве не понимает – рядом с такой женщиной он смотрится как подросток?