Лена и Алексей стояли перед ней, уставшие после длинного насыщенного дня – роспись назначили на десять часов утра. Потом они с друзьями катались по городу, фотографировались у памятников и с пяти до одиннадцати вечера праздновали в кафе. И вот наконец приехали домой, мечтая сесть на кухне, вытянуть ноги, не торопясь поесть и попить горячего чая. Но путь на кухню преградила свекровь, заявившая, что питаться они будут отдельно. Особенно потрясло Лену, что в коротком перечне общих продуктов числилась даже вода.

Если я или муж не откликались на её просьбы помочь по хозяйству – а помогать ей требовалось каждые выходные, невзирая на то, что у нас маленькие дети, – мама обижалась, не разговаривала с нами. Но это же мама, так что я первая возобновляла общение. Помню, во время одного из конфликтов она, сидя за столом, вдруг закрыла лицо руками, словно готовясь зарыдать. Я подошла и обняла её со словами...

Немолодая, но и не очень старая женщина в пижаме с пандой сидела в кресле и задумчиво смотрела в окно. Там, в ранних зимних сумерках, тепло и разноцветно светились окошки соседних домов, многие из них уже были украшены новогодними гирляндами. Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату заглянула Надя.

– Мамочка, ты в окошко смотришь? – ласково спросила дочь.

В воскресенье у нас в штабе, где мы плетём сети и собираем гуманитарку, кипит работа. Среди тех, кто плетёт, есть сёстры милосердия – мы профессионально ухаживаем за ранеными. Есть те, кто приезжает в госпиталь с гостинцами помогать покормить выздоравливающих – весь перечень того, что можно, строго согласован с диетсестрой и руководством госпиталя. Сижу, делаю нарезку лент «травкой» и «ёлочкой» для сетей. Рядом кипит работа – плетут.

Я часто бывала у неё на работе. Живу в пригороде, а когда еду в город, то остановка рядом с её работой. Почему не зайти к дочке и не купить заодно в их же фирме продуктов? Там я однажды и увидела этого парня. Хорошего впечатления он не произвёл. Рост выше среднего, худой, красавцем не назовёшь. Не знаю, почему обратила внимание на руки. Мама дорогая, они у него как у подростка, худенькие, маленькие. Я, будучи в шоке от увиденного, стояла и молчала.

В мою детскую память врезалось, что людей на ногах стало уже мало – больше лежачих под заборами. Мы давали лепёшки тем, кто протягивал руку, остальных подбирала санитарная машина. Тогда осталось много сирот и беспризорников. По воскресеньям мы с папой отправлялись в сад пединститута, бывший графский, где они собирались. Помню, я несла хлеб в обеих руках.

Он сейчас так работает, как никогда не работал: две недели в месяц по несколько часов в день. Ещё успевает на дневной сон домой заехать и все новости посмотреть. У нас в семье на самом-то деле как раз я невыспавшаяся: третий год сплю по два-три часа в сутки. Потому что именно в моей голове всё время вертятся мысли о том, как победить разруху и в какие учреждения отправлять письма.

Офигеть. У меня обычная ежедневная бытовуха – надо собраться, отвести одного в школу, другого в детский сад. И мне не надо никаких чужих мужиков, которые всю ночь тусовались и теперь зачем-то едут ко мне продолжать банкет. Это мой дом, и здесь живут мои дети. Жутко я тогда разозлилась и сказала, чтобы разворачивались и ехали обратно по холодку.
– Фу, какая ты стала ску-у-учная!..

Студень поставить варить, что ли. Опять вон суставы скрипеть начинают. Значит, пора варить студень. Нет ничего лучше от суставов, чем крепкий студень. Значит, где-то у меня в морозилке была свиная ножка. И шея индюшачья. И какие-то говяжьи кости, почти совсем без мяса… Очень хорошо. Этого вполне хватит. Лучше, когда студень из разных составляющих. Много я делать не буду, залью пару небольших форм. Поварю подольше, чтобы материал распался на атомы.

Батюшки святы! А я ведь думала, что кукла – девочка. Ладно, хоть не розовую пряжу купила. Хотя цвет – почти светлая сирень. Ну и вот, как мне становится больно, я про Тимурку думаю: «Как там Тимурка без комбинезона? Мёрзнет ведь, бедолага», – и снова начинаю вязать. В палате со мной старушка божий одуванчик, 87 лет. Обрадовалась, что я вязать умею, хвалила. Она с вечера выспится, а часа в два ночи встаёт и давай давление мерить, шумит тонометром.

Жена оказалась темпераментной, звонила моей подруге и, не особо подбирая выражения, ругалась, чтобы та не присылала в их семью своего ребёнка. Подруга спрашивала сына, не обижает ли его тётя Оля, мальчик отвечал, что тётя Оля хорошая, играет с ним и читает книжки. То есть подруге моей она выговаривала, но на ребёнке не отыгрывалась за взрослые проблемы.

Ладно, поехали. Муж на рынке купил мне халатик, она спросила – зачем? У твоей халата, что ли, нет? Тогда мы ещё не жили с ним вместе, и муж ответил, что пусть халат висит у него дома, чтобы мне не приходилось приносить его с собой. Так свекровь дулась на меня два дня за то, что в той поездке уделили внимание не ей одной. Когда мы стали жить все вместе, она лазила по нашим пакетам с покупками и всё критиковала.