С того дня жизнь семьи Савченко изменилась коренным образом. Все средства они вкладывали во флигель, перебиваясь с хлеба на воду. Про новую одежду забыли, донашивали старую. Родственники Натальи помогали ей чем могли. Но могли они немного, так как сами находились если не за чертой бедности, то в непосредственной близости от неё. К счастью, дочь Натальи и Василия вышла замуж и ушла жить к мужу в двушку.

Брошенный институт, три краткосрочных замужества, несметное количество абортов. И Маришку-то она родила чисто случайно – по своей несобранности опоздала в консультацию. Правда, дочку очень любила, но заботилась о ней как умела: заваливала подарками и сладостями, но могла надолго оставить одну. Вечером укладывала спать, закрывала на ключ и линяла по своим молодым делам.

Нинель Валентиновна Милостанова относилась к тому типу женщин, которых даже остервеневшие трамвайные кондукторши называют «дама». Стройная, ухоженная, с хорошей укладкой и лёгким макияжем, она ничем не походила на тех распустёх, которые, выйдя на пенсию, навсегда погружаются в засаленный халат и облезлые тапки. В первые дни после переезда она ежедневно выбиралась на излюбленную женщинами охоту...

Настало время очередного «допинга» – так в шутку назывался приём наркотика среди вчерашних курсантов, которых волею судьбы занесло на службу в глухой провинциальный гарнизон, где единственными развлечениями были выпивка, доступные девицы и «кайф». Но шутки кончаются, когда десятки глаз твоих товарищей смотрят на тебя осуждающе, десятки рук взмывают вверх...

Я – лентяйка! Причём узнала об этом случайно. Мне было 18 лет, встречалась с парнем и даже собиралась за него замуж. Однажды пригласила жениха в гости попить чаю. Стол ломился от сдобы, которую мы с мамой собственноручно напекли, – так хотелось произвести впечатление. Зазвонил телефон. Я вышла из комнаты, попросив молодого человека добавить себе в чай сахар по вкусу.

Мы с мужем женаты почти 13 лет. Наш брак в моём понимании был идеальным. Когда начали жить вместе, я была «заразой», любившей потанцевать, потусить, попить пивка, повыносить мужу мозг на досуге. Он же был очень домашним, хозяйственным, заботливым, любящим. С годами наша любовь крепла, я стала спокойной, домашней. Меня наконец-то посетил материнский инстинкт...

1916 год, Ижевск. Каждое утро австрийских военнопленных водили по улице на работы, жители города уже к этому привыкли. Пленные вели себя мирно и дружелюбно, некоторые даже улыбались. Мария сначала разглядывала их через щель в заборе, потом из окна, а затем, осмелев, стала выходить за ворота. Это были молодые парни, в основном из крестьян, попавшие под призыв и после недолгой подготовки отправленные на фронт.

Все называли Надьку безнадёгой. С двумя врождёнными пороками сердца и одним приобретённым рассчитывать в этой жизни не на что. По идее, с таким слабеньким здоровьем Надька должна была вырасти белокурым ангелом с таким же ангельским характером. Но нет: смуглая, очень коротко стриженная шатенка, метр пятьдесят, с крепкими руками. В мужском зале салона красоты она была самым востребованным мастером...

У супругов Лаврентьевых две дочери и один сын. Сёстры Ксения и Лариса с детства были очень дружны. Этому, наверное, способствовала и небольшая разница в возрасте – Ксения старше Ларисы всего на два года. Они почти никогда не расставались. Вместе ходили в одну школу, вместе играли, заступались друг за друга, когда кто-то обижал, а если и ссорились, то быстро мирились.

Спорить с Аней было бессмысленно, она легко могла убедить человека в том, что тот не прав. Она вообще умеет «присесть на уши» любому, чем, понятно, пользовалась на зачётах и экзаменах. Я ни разу не видела, чтобы она готовилась, ни разу не видела её с книгой. Она, пожалуй, единственная моя знакомая, которая, не заглядывая в учебники, могла сдать предмет на четыре и ещё возмущаться, почему не пять!

Проблемы начались примерно через полгода наших отношений, когда Руслан стал меня «улучшать». Мы уже практически жили вместе. Я оканчивала университет, устроилась на новую работу в серьёзную организацию. Учитывая отсутствие опыта, мне было довольно тяжело – начальник отдела удивлялся, что после первого дня работы я не уволилась. При этом писала диплом, готовила, стирала, убирала, никто мне не помогал.

Бабушка помнит, как после войны работали без денег – просто за мешок сахара. Жизнь была тяжёлая, но никто не остервенел. К людям Бабушка относится с любовью, ко всем без исключения, и всегда добавляет: «Это же человек! Как его обидеть?» Сколько я видела от Бабушки любви и понимания, хотя мы из очень разных поколений! Как же мне нравится приезжать к ней в другой век, жить там и радоваться простоте людской и пониманию.