Ливень смял прощание, всё пришлось делать быстро… Спешно вытаскивали из автобуса гроб, тащили через узкие проходы среди могил к той, свежевыкопанной. С севера заходила тяжкая туча, страшно становилось, удастся ли всё сделать по-человечески. Но успели, сказали несколько прощальных слов, и тут на лицо лежавшего упали первые крупные капли. Словно тёмная краска легла на розовое – вода начала смывать грим, сын лежавшего почти закричал: «Закрывайте!»

Уехав поступать в Москву, в телефонную будку она входила с карманами, полными носовых платков, которые впору было после разговора выжимать. И из трубки мама слышала сплошное «хрю» да «хрю». Когда столичный вуз был почти в кармане, не выдержала, забрала документы – сбежала ближе к дому, к родной речке и берёзкам. Окончила местный пединститут, филфак. По распределению попала в соседнюю область, в маленький городок.

Ивлевы – люди старой закалки. Они обозвали сына балбесом и предрекли ему самое печальное будущее. Может, потому Олег и тянулся изо всех сил, что успех ему нужен был не только для себя, но и для того, чтобы доказать родителям, как они ошибались. Сначала сам на рынке стоял, потом магазин открыл, второй, третий, дальше производство с нуля построил. И уже много лет считается в своём деле непререкаемым авторитетом.

Ход мыслей нарушили звуки из кухни. Там, как всегда, что-то бурно жарилось-парилось. Красная от духоты супруга Капитолина Григорьевна стучала ножом: крошила зелень. Ещё одна разделочная доска, вся в глубоких рублено-резаных рубцах, сочилась красным мясным соком. Фёдор Иваныч поморщился. Капитолина Григорьевна поставила перед мужем глубокую тарелку с борщом.

Сергей на четыре дня улетел в командировку. На официальные мероприятия, связанные с работой, ушёл всего день, поэтому так всё устроилось, что на мамины именины семья воссоединилась. Это для всех был подарок: Сергей жил за тысячи километров от матери, они виделись крайне редко. В своё время его трепетное отношение к маме стало для меня, тогда ещё невесты, весомым аргументом в пользу того, чтобы сказать «да». И мои надежды по большей части оправдались, если бы не одно «но»…

Мандариновый сезон ещё не наступил, подрядились на строительную работу. У сухумских частников ставили фундаменты, поднимали коробки домов. За три дня на троих получили 170 рублей: по тем временам большие деньги. Мужики, с которыми работал, заартачились: «Отдохнуть надо». А я только во вкус вошёл, руки горели. Разбрелись. Больше года работал в Зугдиди бульдозеристом. Платили, относились ничего. После расчёта ушёл на турбазу кочегаром.

С принципами интрапси мы с моим другом Витьком столкнулись, ещё когда жили в Крыму, задолго до появления интернета и мобильных гаджетов. Витёк тогда приобрёл взамен синей «копейки» серебристую «Ауди-100», на которой мы южными ночами охотились на отдыхающих дев. Порой с нами увязывалась младшая сестрёнка нашего товарища: покажите, мол, что такое ночная жизнь в курортном городе.

Сразу после выпускного вечера наша комсорг, несмотря на уговоры учителей, понесла документы на фабрику. Как ни странно, никто и не подумал расстелить перед комсомолкой и отличницей красную ковровую дорожку. Тощая носатая кадровичка, изучив её документы, велела записаться на приём к замдиректора по кадрам. Всё время покашливающий изжелта-смуглый Владимир Иванович принял Король только через три дня.

Посадку на самолёт задерживали. Сначала чуть-чуть. Потом ощутимо. Потом катастрофически. Наконец я осознала, что даже если вместо небольшого рейсового «Боинга» нам подадут сверхзвуковой Ту-144, всё равно не успею долететь, пройти паспортный и таможенный контроль и доехать до железнодорожного вокзала. Я бросила наматывать круги по накопителю и в полном отчаянии плюхнулась в неудобное пластиковое креслице.

Как воспитанный мальчик, предложил ей принять душ. И, подавая полотенце, сквозь прозрачную шторку, усыпанную водяными жемчужинами, – увидел всё. Всё закончилось нечаянной, неожиданной для обоих, ошеломляющей, стремительной постельной сценой. Деревенское, свежее, полнокровное, здоровое девичье лоно жадно поглотило скудное, неопытно пролитое прохладное стадце...

Я очень просила Инну не лететь туда. В конце концов, и мать, и брат – люди взрослые, могли бы и сами добраться без особых проблем. Но она стояла на своём. Была ещё одна причина, по которой невестка хотела непременно побывать в родном городе, – там осталась могила её отца, умершего за два года до этого. Инна рассказывала, как однажды её мать не смогла прийти на похороны к родственникам.

Отвечаю с тоской, что, наверное, уже не надо, а он уверяет, что очень даже надо! Я возражаю: есть же очень красивые искусственные ёлки, зачем выбирать и тащить откуда-то дерево, тем более что дитя выросло. А муж говорит, что всё равно притащит, потому что существует жена Элла, которая никогда не станет взрослой и ради которой грех не поставить ёлочку. Думаю, ему самому очень хочется с этой ёлкой повозиться, чтобы в доме запахло хвоей.