Не тут-то было. Я так разозлилась, что полчаса не могла уснуть. Вот чего надо этой сволочи? Давным-давно не появлялся, я его лет восемь не видела. Детей вырастила сама, старшему 22, младшему будет 20. С ними он ещё созванивался иногда, со мной же вообще не пересекался. Пока дети были маленькими, позванивал на городской раз в год, а потом у них появились мобильники. В общем, решила не париться, отправила его номер в чёрный список и забыла. А вчера увидела его звонки в отклонённых. Связалась с детьми – папашка не звонил им, значит, по мою душу.

Обида за это несправедливо сказанное слово глубоко засела во мне. Дело в том, что в нашей семье не оправдывали ложь ни по какому поводу. С тех пор я особенно не терплю лгунов и рву отношения с такими людьми. В студенческие годы мне пришлось столкнуться с очень симпатичной патологической лгуньей. Лена, моя соученица, казалась милой, приветливой, даже какой-то правильной. Нас, первокурсников, осенью отправили на сельхозработы. Мне всегда нравилось находиться рядом с весёлыми, общительными людьми, Елена была как раз такой.

Да я понимаю, что не просто неплохо, а очень даже хорошо. Но это наша жизнь, дочка, и ты живёшь в ней, а тебе уже пора идти в свою. Сейчас она живёт одна с мая по октябрь, пока мы с мужем на даче, но это не считается, потому что за квартиру платим мы, питание и прочие радости – тоже на нас. Теперь младшая дочь говорит, что собирается уйти в 18 лет. Регулярно спрашивает, отпущу ли я её учиться в другой город. Отпущу. Хотя, конечно, с некоторыми финансовыми договорённостями.

Они наслаждались каждым днём. Костик оканчивал институт, Лилька – своё училище. Впереди маячила взрослая жизнь, само собой, счастливая, одна на двоих. Знакомство с родителями прошло замечательно. Лилька впервые была в такой квартире – высоченные потолки, огромные окна, тяжёлые двери. Невиданной красоты мебель, шторы, всё такое необычное, что она смутилась. Но смущение сразу прошло, как только вышли Костины родители – очень добрые, простые в обращении, никакого гонора.

Не так давно сын захотел купить машину, попросил нас помочь с выбором, мы, конечно, согласились. Дальше начался ужас. Варианты, которые нравились сыну, Николай критиковал – он всегда такой, долго сомневается, прежде чем принять решение, себе машину покупает по полгода. Наши варианты не нравились уже Саше. Все эти обсуждения велись по телефону. Во время очередного видеозвонка сын начал орать на нас, обвинять в бездействии и безразличии, перешёл на мат. Потом бросил трубку, а мы сидели и не понимали, что произошло.

И раньше-то жизнь не баловала, а сейчас подавно. За чаем кума рассказала историю невзгод кузины Зои. Игорь слыл первым парнем посёлка – после первого свидания Зоя летела домой как на крыльях. Потом год счастливых встреч и радужных надежд на семейное будущее. Подали заявление в загс, съездили в Москву за свадебным платьем и костюмом для жениха.

Прошу губку – достаёт из пакета мочалку, такую женскую, розовую сеточку. А потом вместо мыльницы извлекает пластмассовую подложку для столовых приборов. Купить лампочку муж забыл. Насчёт губки не так понял, думал, я срочно решила помыться и нужна мочалка. Мыльницу он не нашёл, спросить не додумался. Ну а что, ведь и в эту пластмассовую фигню тоже можно положить мыло. То есть он просто зашёл в первый попавшийся магазин с фиксированной ценой и взял первое попавшееся на глаза.

Больше она ни о чём говорить не могла ни в этот день, ни в следующий, ни через неделю. Каждый раз что-нибудь новое. То невестка прихворнула, а лекарства-то ей пить нельзя, то непонятно, мальчик или девочка. Мальчик. То проблема – какое имя дать внуку. Где рожать? Как найти хорошего врача? А уж когда невестка решила назвать ребёнка в честь прадедушки, Юлия Игоревна расцвела и целый день рассказывала нам об этом самом прадедушке, своём покойном отце-учёном.

Я умею очень выразительно молчать. Могу отойти в сторону, например в другую комнату с книжкой, планшетом. Но когда мы с внучкой будем дома одни, не могу же я её игнорировать, она ни в чём не виновата. Я возмущалась, почему это вдруг меня стало «много». Ведь обычно слово дочери – закон, я не иду поперёк её решений, а когда у неё выходные, занимаюсь своими делами.

Ну и вот, мы садились, и мама говорила: давай, дочка, смеяться! А я отвечала: давай. И мы так друг на друга посмотрим, словно удивляемся: что это ты тут делаешь, и ка-а-ак начнём смеяться, просто, без причины. А я думаю, смех без причины – признак счастья. А какая у нас была сирень в саду, боже мой, персидская. Цветёт, как пенится, с облаками на небе соревнуется. Я всё время путала, где небо, где сирень.

Вся эта унылая дождливая тьма, раскисшие тропинки, облетевшие деревья, их ветви, дрожащие на холодном ветру, создавали слишком резкий контраст с атмосферой Парижа, показанной в фильме. «Ну почему у нас не так, как там?» – думал, наверное, Саня, переходя очередную лужу. Но, если честно, ни о чём особенном он не думал, просто испытывал некоторую досаду от общего состояния дел. Зато на ногах его были старые добрые резиновые сапоги с утеплителем, так что, по крайней мере, лужи не страшны.

Проснулся задремавший на время ветер. По крыше летней комнаты, отбивая непонятный ритм, застучали яблоки. Ещё порыв. Яблоки хлынули потоком, покрывая необычным ковром и крышу, и влажную от ночной росы землю. В мягкой, удобной постели я засыпала под музыку яблочного дождя с последней грустной мыслью: «Правильно сказал отец – трын-трава. Ни мужа, ни детей, ни постоянных привязанностей, ни работы. Чего в жизни добилась?» А потом сон, как калейдоскоп: цветные, в определённом темпе меняющиеся картинки.