Венок от любящей тётушки, венки от семьи Петровых и Ивановых, венок от крёстной Любы, а также венок от папы и его семьи. Ни от училища или института, ни от воинской части, ни от сослуживцев, ни от друзей, ни от девушки – больше ничего нет. Не было у Андрея ни бабушки, ни деда, ни брата и сестры. И по сердцу царапнуло вот эта надпись – «от папы и его семьи». Отец, видимо, женился после смерти Лены, а Андрей в его семью почему-то не попал.

Ситуацию усугубляет тот факт, что последние годы жизни мама сильно злоупотребляла алкоголем. Это и стало причиной смерти – не выдержало сердце. Теперь я чувствую свою вину – ведь не сообщила священнику об истинной причине смерти. В тот момент просто не думала об этом, а сейчас мучаюсь: получается, я батюшку обманула? Так тяжело постоянно держать в себе такие мысли! Разъясните, пожалуйста, что мне с этим багажом сомнений делать?

Тем же вечером оставили домовому пару конфет и молока. Пока лежали в кровати, муж сказал, что вроде бы на кухне кто-то сопит. Ну ещё бы – я бы тоже над такими конфетами посопела, они же так вкусно пахнут! На следующий день боковым зрением опять увидела кота. Будто у дверного косяка висела морда и смотрела на меня сияющими жёлтыми глазами. Только повернула голову – исчезла. В общем, мой домовой самый лучший, я его люблю.

В неполные 15 лет её сосватали главе сельской общины, молодому и красивому вдовцу. Он владел хорошими земельными наделами и даже несколькими мельницами, но имел на иждивении двоих малолетних детей. Непокорная Катерина показала свой характер. В порыве ярости она даже встала на порожек колодца, угрожая броситься в глубину, если её выдадут за нелюбимого. Вот тогда и показал себя выдрессированный ею любимец...

Этот эпизод почему-то остался ярким пятном в моей памяти. Иногда даже всплывал во снах много лет спустя. Я вспоминал того паренька и женщину, молодую душой, и думал: наверное, поэтому души усопших нередко предстают нам не в том возрасте, в котором люди ушли в мир иной, а молодыми. В конце концов, сам Господь сказал: «Будьте как дети».
– Если бы ты знал, как тяжело принимать исповедь, – вздохнул как-то батюшка, когда я подошёл к нему после литургии.

С тех пор Юрин телефон выключен, с работы на машине жену больше не забирает, ночевать не приходит. Подруга находилась в состоянии, близком к панике. Несколько дней пыталась выяснить, что же произошло, но Юра не объявлялся. Он занимается грузовыми перевозками на собственной машине, так что застать его на работе практически невозможно. Вскоре информация о случившемся начала распространяться среди знакомых.

Мне 47 лет, я взрослая разумная женщина. Однако даже в своём возрасте не могу не признать, что и на работе, и вообще в жизни нередко возникают такие ситуации, что хочется поневоле произнести какие-нибудь оградительные заклинания. Но вот меня беспокоит вопрос: как научиться отличать, что от Бога, а что от лукавого, – ведь эти защитные слова вроде бы передают люди верующие, с крестом и молитвой.

Тётя Лена жила с мужем Геннадием. Оба работали инженерами, детей нажить не успели. Не знаю, как дядя Гена вообще пережил тот кошмар. Но через некоторое время снова женился и навсегда уехал. Я смотрела на слегка пожухлые венки и гадала: кто же их положил, неужели Гена? Вроде больше некому. Как странно – неужели он всё ещё приходит к жене и чтит её память? Поправила венки, и в этот момент пронзительный птичий крик привлёк моё внимание.

Спустя несколько недель в лесу на пограничников напал зверь, тоже очень похожий на медведя, но какой-то приземистый. Солдаты еле отпугнули его выстрелами. Ещё через некоторое время нападение на дозорных Родины повторилось. Начальник заставы подметил закономерность: зверь нападал на пограничников лишь в том случае, когда в составе группы находился один из двоих – Лёша или его боец, который первым открыл огонь по странному медведю.

Бьют колокола во всех церквах, и из Свято-Успенского Трифонова монастыря появляется процессия. Несут икону Николая Угодника. А за ней, словно просо из мешка, сыплется народ. Кто во что горазд – с рюкзаками, авоськами, детьми, жёнами и тёщами, палками, палатками и ковриками. С инвалидными и детскими колясками, в сапогах, калошах и босиком, с хоругвями, иконами и колокольчиками. Все идут за иконой.

Эта фотография притягивала меня словно магнитом. Я часто доставала её из комода и подолгу разглядывала. Странно, но почему-то ни разу не спросила у бабушки, как зовут девочку и кем она нам приходится, только поинтересовалась, почему она умерла. Бабушка ответила – болела. Мне очень хотелось поговорить с той девочкой, сейчас уже не помню о чём, но именно поговорить, она меня совсем не пугала.

Сам развод не стал неожиданностью, потому что в родительских отношениях давно не было лада. В когда-то образцовой семье пролегла трещина, повеяло холодом. Истерики и скандалы проходили на наших с братом глазах. К моменту развода обстановка в семье была настолько напряжённой, что окончательный штамп стал для нас спасением. Отец собрал вещи в рюкзак и ушёл. Нам он оставил квартиру и всё, что нажил с матерью за тринадцатилетний брак. В сорок папа начал жизнь с нуля.