Не то чтобы я спала и видела, как обрести мужчину мечты, но от подобных предложений не отказываюсь. Не сложится семья – ну и ладно, страдать не буду, но хотя бы жизнь на какое-то время станет разнообразнее. Наконец Тамара позвонила – заехал к ней тот мужчина. Я спешно собралась, по пути забежала в магазин, купила тортик. И вот я в гостях. Мужчина действительно видный, первое впечатление очень благоприятное. И второе, и третье тоже. Но чаепитие не вечно.

Какая мать не обрадуется такому известию после долгой разлуки! Но прошла неделя, вторая, третья, а Толька всё не приезжал. Моя радость сменилась тревогой. В голову стали лезть разные страшные мысли, от которых я потеряла покой и сон. А когда из соседней деревни пришло известие, что тамошнего демобилизовавшегося солдатика убили по дороге домой, запаниковала так, что жизнь стала не мила.

Однако риелтор оказалась женщиной специфической. Она родом с Украины, верит во всё сверхъестественное – взяла и позвонила на родину одной знакомой бабке. Та ей прямо сказала, что в нашем старом доме живёт домовой и мы сделали большую ошибку, не забрав его с собой в новый дом. А он скучает по детям, животным и никого из чужих на своё место жить не пустит.

Время шло, а мучения не прекращались. Разумом я понимала – дальше так жить невозможно, но внутри меня что-то постоянно останавливало от мысли лечь на операцию. Однако уже не хватало никаких сил терпеть такие адские боли. В итоге я всё-таки сделала магнитно-резонансную томографию и отправилась к хирургам. В больнице они привели немало положительных примеров того, как женщины после операционного стола выходят здоровыми.

Однако риелтор оказалась женщиной специфической. Она родом с Украины, верит во всё сверхъестественное – взяла и позвонила на родину одной знакомой бабке. Та ей прямо сказала, что в нашем старом доме живёт домовой и мы сделали большую ошибку, не забрав его с собой в новый дом. А он скучает по детям, животным и никого из чужих на своё место жить не пустит. Та бабушка посоветовала поставить в старом доме четыре тарелки с конфетами и записочками.

Внуки, дети и подруги зовут меня лягушкой-путешественницей. Хотя мне уже за 60, в дороге всегда чувствую себя максимум на 45. От нас до Арзамаса добираться на автобусах с пересадками, но это опасно, к тому же гололедица. Электричка в город оправляется только в шесть утра, но всё же решила ехать на ней. Подумала – день как-нибудь перекантуюсь, похожу по городу. Однако никакого удовольствия от прогулки не получила.

«Дело было под Новый год, – рассказывает она мне. – Не собиралась я идти проведывать будку, а мне словно твердит кто-то: зайди да зайди. Зашла, принесла кошачьей еды, вывалила в пустую миску. Смотрю, а одеяло зашевелилось. Я в крик и бегом из будки. Потом думаю: а чего это я ору? Взяла палку, вернулась. Ткнула в одеяло, и резко так, громким голосом: «А ну-ка выходи!» Из-под одеяла показалась молодая женщина.

Как тогда жила, лучше не вспоминать. Придёшь вечером домой после того, как с тряпкой весь день в позе «зю» навозишься, и единственное желание – рухнуть в постель и забыться. Одно лишь могло обрадовать: сегодня никто не звонил, не требовал, не угрожал. Значит, день удался. Однажды, когда дочки находились у свекрови, мне в голову пришла простая мысль. Сидя на кухне за чашкой чая, подумала: дети сейчас под присмотром, а впереди у меня беспросветная тьма.

С тех пор у меня появилась мечта: хоть бы одним глазком увидеть это странное существо. Вставала по ночам, пряталась за дверную шторку, караулила таинственного незнакомца, но тщетно. А спустя всего год мамы не стало. Её подружки после похорон говорили, что волосатый гость приходил неспроста – явно выживал из квартиры, а то и вовсе сживал со свету. А через двадцать лет в больнице умирал мой отец. Я сидела у его изголовья.

Однажды мне пришлось работать в большой церковный праздник. Я ничего не мог с этим поделать – таков график, да и день выпал отнюдь не воскресный. Максимум, что мог сделать, – забежать утром в какой-нибудь храм по пути на работу, постоять там полчасика и со скоростью зайца-русака поскакать дальше. Менять маршрут совершенно не хотелось, но не по лени, а из-за того, что весь духовный настрой оказался бы поломанным.

Я много лет не была на этом кладбище, его давно закрыли для захоронений, поэтому участки и дорожки между могилами заросли травой и кустарником. Стоял конец апреля, я наивно полагала, что снег в тех краях уже давно растаял, и отправилась в Казахстан в одних туфельках. Не тут-то было! Зима ещё не спешила отступать, а на кладбище между могилами лежал снег. Я надеялась, что втроём мы быстро найдём отцовскую могилу. Ведь я помнила, в каком месте кладбища похоронен папа.

Колянычем зовут её сына и моего друга Колю. Так повелось с детских лет – Коляныч да Коляныч. Даже его родители привыкли к необычному прозвищу и звали его так же, как и все деревенские. Муж тёти Лиды, дядя Ваня, давно умер, Царствие ему Небесное. С тех пор тётя Лида одна. Коляныч живёт в райцентре, к матери наведывается редко – весь в делах и заботах. Мы с ним частенько перезваниваемся, вспоминаем всё лучшее, что связано с малой родиной.