Жук подлетел к Ксении, сел на ручку. А потом вдруг быстро-быстро пополз к той самой щеке, где болел зуб. Малышка стала следить за жуком. Плач её становился всё тише. Наконец жучок подполз к щеке и стал кружить над ней, едва касаясь крыльями. Малышка совсем перестала ныть. И тут серебристый незнакомец шире расправил свои крылышки, высоко взмыл над нами и улетел прочь. После этого зубная боль исчезла почти мгновенно, как будто её и не было вовсе.

Носорог! Она сделает белого носорога. Резать толстые ноги и округлую попу со смешным тонким хвостиком – одно удовольствие, за час справится. С мордой, двумя рогами – длинным острым и коротким тупым – и ушами трубочкой. Придётся повозиться, но здесь неровность древесины даже пойдёт на пользу. Чиумбо, конечно, удивится. Всегда жирафов делала, а тут вдруг носорог. Но он сам говорил, что туристам нужно что-нибудь новенькое, необычное.

...Но я посоветовала ей прежде всего обратиться к священнику: может, надо квартиру освятить или ещё что-нибудь. Ведь соседка – женщина не воцерковленная. К тому же как-то хвалилась, что любит смотреть передачи по практической магии. Возможно, даже применяет этот опыт в жизни. А, как говорится, кого зовёшь, тот к тебе и приходит. В этой связи припомнилась мне одна история, приключившаяся с моей подругой.

Мы с мужем решили, что наш домовой – мужского пола. До нас в квартире обитала какая-то молодая пара, но они прожили здесь совсем недолго. А вчера я в укромном уголке нашла кучку любовных записочек-стикеров и маленький флакончик духов. И теперь закрались сомнения: а может, наш домовой – всё же девочка? Несмотря ни на что, мне лично в этой квартире очень комфортно и уютно, не боюсь здесь оставаться одна.

Но в очередные наши приезды мы стали замечать, что наш дедуля крепко прикладывается к бутылке; на столе всегда стояла водка – на завтрак, обед и ужин. Соседи нам докладывали, что водку деду привозит сын этой бабули, причём чуть ли не ежедневно. Со временем наш дед стал злым и раздражительным. Когда мы его навещали, он сначала радовался, а после нескольких стопок водочки, принятой по случаю приезда дорогих гостей, начинал припоминать какие-то наши промахи...

Солнышко, будто по ошибке, в обед на минутку заглянет в голубое окошко, проясневшее между дымных туч. Потом спохватится, всплеснёт веснушчатыми рыжими ручками: куда меня занесло? Мне куда-нибудь в Анапу или на Эльбрус, где я привычный гость 350 дней в году… Лучше бы не дразнило. Тем неожиданнее и благословеннее редкие погожие, пятнистые от листвы и солнца тихие утра, вот как сегодня.

Раньше было не так. Я ещё помню время, когда похоронами занимались сослуживцы усопшего, его родственники или соседи. Они же и сбрасывались на похороны и помин. Люди помогали друг другу, и погребение становилось общим делом. Кто-то подряжался идти копать могилу, кто-то готовил селёдку под шубой и салат оливье. Вместе хоронили и вместе поминали, обычно дома и редко в ресторане. И одевались, кстати, в приличествующую одежду, включая и тех, кто нёс гроб, и тех, кто его закапывал.

И вот в один прекрасный день, когда мама была на работе, а дети – в школе, лежала я в полном изнеможении. Вдруг чувствую – на меня кто-то пристально смотрит. Открываю глаза и вижу: у дивана стоит незнакомая женщина, среднего возраста, довольно приятной внешности, в свободном платье. Я очень удивилась и перепугалась, так как дома в тот момент, кроме меня, никого не было и быть не могло.

После пещер мы отправились на монастырское вечернее богослужение в Михайловский храм. Я, привычная к продолжительным церковным службам, вдруг почувствовала усталость. Возможно, сказались бессонная ночь в поезде, а затем насыщенный событиями день. Очень боялась, что не смогу достоять до конца. Но всё обошлось. А после елеопомазания как будто открылось второе дыхание, почувствовала прилив сил.

Слухи о золоте Колчака в тех местах ходили самые разные. Многие были уверены, что основная часть несметных богатств надёжно спрятана белыми офицерами в лесу. А поскольку сотни ящиков с золотом – не иголка в стогу сена, то увезти их далеко от железной дороги очень трудно, особенно в условиях гражданской войны. Искали эти ящики многие, но неудачно. Говорили, что позже в селениях сибирских аборигенов геологи не раз наблюдали невероятную картину...

Храм виден с дороги. Кажется, что ещё немного – и он исчезнет: на крыше уже проросли берёзы, пробиваются мох и зелёная трава. Мы запарковали машины и пошли к храму. Почему-то я сразу замёрзла. Это был странный холод, он пробивал изнутри. Погода стояла тёплая, светило яркое, ласковое солнце, а мои зубы вдруг начали бить чечётку. Сказать, что храм разрушен, – ничего не сказать.

Мы обошли церковь и увидели, что дверь заперта. Решили, что внутри работают строители, которые для усиления ощущения важности их труда включили с помощью акустической системы запись православного праздника. У нас в Саввинской церкви в Балашихе так делают. Проходишь мимо храма и слышишь трансляцию богослужения. Рядом был чудесный пруд, большой, прозрачный, заросший камышом. Как ни странно, в водоём спускались ступени из мраморных блоков.