Семья Веры стояла в очереди на машину, вдобавок, как у всех, у них имелась целая гора нерешённых хозяйственных задач. Свекровь пока была жива, обещала помочь семье сына, говорила, что выделит им какие-то деньги, но с помощью не торопилась. После похорон супруги попытались найти сбережения покойной. Вера знала, что свекровь хранила заветную кубышку где-то в доме, однако поиски оказались безрезультатными.

Работала весь день с температурой. Надо с утра ехать, а у меня всё воспалилось в паху и перешло на брюшную полость. Племянники уже перегнали автомобиль со стоянки, а я даже пошевелиться не могу. И вдруг снова слышу в голове тот мужской голос: «Выпей зелёный чай». Я попросила чай. Выпила, и мне полегчало. Только после этого сумела спуститься к автомобилю и проехать 50 километров от города.

С тех пор минуло пятьдесят лет. За это время я три раза побывала замужем, и каждый супруг оставил мне на память по доченьке, мои девочки – это моя гордость. Последний муж показал мне кузькину мать, да так, что я побежала спасаться в церковь. Мне необыкновенно повезло с батюшкой, который там служил. Первый вопрос, который я ему задала, был о бабушкином даре. «Это бес», – коротко ответил священник.

Две бабульки с какими-то амбарными книгами брали большие деньги за каждый чих, словно налог на воздух. Цена только одного обряда – 3 тысячи. Хорошо, заплатили. Но потом началось бесконечное дёрганье за рукав: а 300 рублей за икону? Ой, а за свечи? И за ладанку. Крестик покупаете? У вас свой? Тогда нужно его освятить. С вас триста. Освятить цепочку – это ещё триста. И не забудьте за этот молебен заплатить и ещё за тот.

Знает, что сейчас выставлю её из комнаты, и всё равно ищет место на подушке». Посветила туда телефоном, но никого не обнаружила. И только тогда до меня дошло, что вообще-то наша кошка чёрная, а промелькнуло белое и пушистое, заметное в темноте. Наша чёрная киса всё это время спала в соседней комнате, у старшей дочки. С нами случилось ещё несколько неприятных событий, и все – буквально за те две недели, пока дочка болела.

Однажды в самом начале апреля мне приснился необычный сон. Хотя, положа руку на сердце, сном это трудно назвать – скорее видение на грани полного переживания реального события. Я лицезрела себя сидящей на просторной лавке. Раньше такие ставили в деревнях, когда готовились к празднику и ожидали гостей, их ещё покрывали самоткаными половичками. Прямо передо мной находился длинный стол с белой скатертью, но он был почти пуст.

Результаты атаки оказались впечатляющими. Мы уничтожили до полка немецкой пехоты – а это под тысячу штыков. И заодно сожгли целый танковый батальон. Кроме ордена я получил ещё и личную благодарность от лица Верховного главнокомандующего. Радостно, конечно, и почётно. Вот только одна страшная картина врезалась мне в память навсегда.

Давно это было. Может быть, году в семьдесят восьмом или семьдесят девятом, но точно до Олимпиады. Сагитировал меня знакомый на рыбалку как раз в места под Бахтой. Я в отказ – далековато, только теплоходом до Бахты несколько суток, а потом ещё по рекам спидометр накручивать, мне бы где-нибудь поближе. Но знакомый упёрся: «Михалыч, ты чего такой тяжёлый на подъём? Там есть речки, где рыба никогда не видала человека, край непуганых идиотов!

Нужно сказать, что ещё по дороге к старшему сыну мы зашли в магазин, купили хлеб, колбасу, молоко и конфеты, потому что я знала: дома у него ничего нет, он бывает в квартире наездами. Мы перекусили, а конфеты положили в вазу на столе. И сразу так уютно стало! А потом пришла пора собираться домой, скоропортящиеся продукты нужно было забрать с собой. И вдруг я поняла: нет хлеба.

Ещё в советское время существовал закон о «неиспрошенном согласии». Тогда роговицу можно было запросто забрать у любого тела, которое попадало в морг. Елизавета сетует: сегодня этот закон не действует, поэтому работа хирургов затрудняется, и многим больным, кому можно помочь, приходится долгое время ожидать, пока подойдёт его очередь на прозрение.

Мы с Наташей влюбились в него без ума. Иногда звали Вову в гости, бывало, он и сам приезжал. Обе демонстрировали объекту наших грёз, одна другой выразительнее, какие мы хозяйственные и умные, давно всё знаем и умеем. Наташка ловко накрыла стол, но эти блинчики я пекла. Травку она заварила свежую, полезную, зато я встала в шесть утра и по росе собирала смородиновые и малиновые листья. Наташка подмела полынью деревянный пол, ну так и я тоже знаю этот приём – пыль не летит, доски свеженькие. И это я сегодня огород поливала, и посуду я мою на улице холодной водой из шланга. И вообще я совершенно точно не хуже подруги.