Навестив на этом кладбище всех, поехали на другое, там лежат мои родители. Обычно на машине подъезжаем прямо к нужному ряду, а тут пришлось идти пешком – из-за праздника дороги для автомобилей были перекрыты, на кладбище ездили только автобусы. Я не дошла буквально один рядок до нужной аллеи, свернула ошибочно чуть раньше. Идём гуськом, тут вдруг дочери под ноги опять бросилась ящерица, да так неожиданно, что она взвизгнула.

Я домовых иногда вижу, это проявляется с самого детства. В народе говорят, что, если человек желает узреть домового, следует проводить особые обряды, их довольно много. Но я ничего специально не делала, просто наблюдала их время от времени. Домовые – пепельно-серые или коричневые небольшие существа размером с кошку. Если замечают, что ты их увидел, сразу же сворачиваются в клубок и укатываются прочь, как мячики.

Машина тогда стояла на рабочей базе у старшей сестры, поэтому требовалось присутствие кого-нибудь из родственников. Выбрали самого молодого, то есть меня. Я помогала механику, если требовалось подержать ту или иную часть двигателя, промывать в керосине какой-нибудь узел, подавать нужные ключи. Наконец мастер машину починил, но это уже был совершенно другой автомобиль. До ремонта я чувствовала «Запорожец» как саму себя...

Однажды супруг ударил Нину по лицу, да так сильно, что жена получила перелом лицевых костей. Ей ещё повезло, что обошлось без тяжёлых последствий для здоровья и внешности, только шрам остался. А всё могло закончиться гораздо хуже. Гадёныш испугался ответственности и поспешно бежал из станицы. Нина развелась с ним без его присутствия. Потом гражданским браком пробовала жить с мужчиной почти на двадцать лет старше.

Прадед в церковь почти не ходил, считал это «бабьим делом». Однако при этом отличался необычно трепетным для мужчины отношением к кладбищу. В дни памяти родителей и Троицкую родительскую субботу вставал раньше всех и отправлялся с бабой Сашей на сельский погост прибираться на могилках родни. Когда баба Саша болела, дед Михаил ходил к могилам предков в одиночестве.

Уже студентами мы отмечали в этом монастыре свадьбу одной девушки – прямо в бывших кельях. Туалет был всего один, подвыпившие девчонки ходили туда курить и долгое время не пускали старичка ксёндза, который обитал здесь же, в общежитии. Он стоял возле уборной и терпеливо ждал, а девочки, подглядывая за ним через щель в двери, выпускали в сторону священника сигаретный дым. Мы облазили все закоулки храма, правда, в подвал так и не попали.

И Светлана Анатольевна впервые за всё время нашей беседы широко улыбнулась. После визита в банк я зашла купить пирожков.
– Спасибо, Ирина! – имя продавщицы помнила ещё с лета, когда покупала здесь выпечку. – Доброго вам дня!
У Ирины нарисованы брови – твёрдое наследие лица советской торговли. К ним, как водится, прилагается морковная помада.

Бабушка Тося разрешала смотреть телевизор, только когда шли детские фильмы, – экономила электричество. Зато вечерами часто рассказывала сказки и всякие истории – не только весёлые и поучительные, но и страшные. Потом уходила в другую комнату и забывалась крепким сном. Она вставала ни свет ни заря, пекла пироги и блины, работала в огороде. Когда мы поднимались, дом уже сиял чистотой, на столе стояли тарелки с горячей выпечкой, а бабулю впереди ждала ещё тысяча дел.

Батюшки попроще самым страшным считали «бухгалтерию» – все эти думы о приходских счетах и рой финансовых и бытовых забот, который частенько вытесняет и молитву, и мысли о службе. Молодые отцы страшились засилья «захожан» и упорного нежелания молодёжи идти в церковь. И каждый в чём-то прав. Но один ответ, помню, меня поразил до глубины души.

Некоторое время я лежал в постели, совершенно ошеломлённый пережитыми приключениями. Они казались реальными, и я с трудом смирился с мыслью, что всё происходило во сне. Без конца вспоминал сновидение и вдруг почувствовал, что у меня появились некие новые возможности. Мой путь на работу пролегал через угол парка. Аллея в ранний час почти безлюдная, и я подумал в шутку: а не попытаться ли мне взлететь?

В тот вечер у меня отошли воды. Но живот совершенно не болел, поэтому врачи оставили в палате до утра. Однако ночью ребёнок устроил в животе такие «танцы со звёздами», что перевернулся. Словно всем говорил, что его забыли. Рожать в таком состоянии нельзя – ребёнок лежит поперёк, к тому же началось кровотечение. Меня отправили на операцию. Когда я уже лежала на родовом столе, сделавшая укол женщина спросила: «Может, вам уже хватит детей?