Мы с тётей Клавой пригласили тестя на чай, попробовать новый урожай. Ради такого дела я и за бутылочкой сбегал – Николай Фёдорович уважал коньяк. Пришёл тесть, какой-то измождённый, хотя он тогда был ещё совсем не старый, лет шестидесяти пяти. Фёдорович выпил чаю, попробовал нашего медку – порозовел, закряхтел от удовольствия. «Ох, – говорит, – такой мёд давно не пробовал, ещё с войны».

...И они в раздражении уходят. Смотрю на часы: уже опаздываю. Спешу, почти бегу. Краем глаза замечаю двух незнакомых женщин – постарше и помоложе. Они стоят у торца пятиэтажного дома, о чём-то разговаривают, по-деловому размахивая руками. Увидели меня, перестали жестикулировать и, не сговариваясь, решительно двинули наперерез. Мелькнула догадка: «Свидетели Иеговы? Очень уж похожи.

Губит страшной смертью. Расцветает ковёр лилий и одолень-травы особо дивно в середине короткого лета возле берегов окнищ. Так прозвали в народе те глубокие озёра-ловушки, аж до четырёх саженей глубиной. Одолеваемые дьяволом люди неудержимо стремились заполучить зелёную травку одолень, дарующую красоту и силу. Доходили вброд до ковра лилий и вдруг ощущали, как страшная неведомая сила начинала засасывать вглубь.

Тогда я поняла: это Ксения Петербургская наказывает меня, потому что за всё надо платить. Ещё на следующий день меня так прижало дверью лифта, что я запаниковала. Появилась мысль скорее отдать деньги Е., но я не знала, где она живёт, только номер телефона был. Замечу, что всё это произошло в течение одной недели. Захожу в троллейбус – сидит Е. Подбегаю к ней, отдаю деньги, прошу прощения, корю за то, что не напомнила сразу.

Подруга вытаращила глаза. Какой ещё ремонт? Какие рабочие? А её почему никто не спрашивает? Это вообще ни в какие ворота не лезет! Однако дядя оказался довольно странным субъектом. Открытым текстом вроде не сказал «пошла вон», но явно дал понять, что пора бы квартирантам готовиться к освобождению жилплощади. Что ещё было странно – на прямые вопросы подруги насчёт будущего квартиры новый владелец отвечать не стал.

Я растерялась и даже не переспросила, о чём речь. Подумала, что владельцы дома имели в виду моего мужа. Наверное, он и приглядит – кому же ещё? Но потом поняла – они говорили не о супруге. Когда отключали свет, я брала фонарь, садилась за круглый стол и читала. Но однажды читать стало нечего, и я решила поиграть со скорлупой от съеденных фисташек: в то лето нам откуда-то по оказии привезли целый мешок этих орешков.

Едет человек из Москвы и до населённого пункта с говорящим названием Погорелое Городище ничего и не заметит. А потом начнётся, вдоль дороги… «Здесь прорвали оборону врага 20-я и 31-я армии». «Здесь санинструктор Гайкина вынесла с поля боя 85 бойцов». «Здесь 14 дней дралась 139-я дивизия»… И хочешь не хочешь, а почувствуешь, что Ржев – вот он. Здесь он начинается, задолго до городской черты.

На девятый день после похорон снится мне дед. Весь какой-то чёрный, грязный, помятый, говорит: «Внучка, скажи бабке: лежать твёрдо, дышать трудно, земля давит – очень тяжёлая». И исчез. Я бегом к бабушке, всё рассказала, и мы с ней в церковь поехали. Подошли к батюшке, он нам посоветовал ехать на могилу, взять с гробницы земли, привезти ему. Так и сделали. Батюшка эту землю намочил святой водой, читал над ней молитвы, осенил крестным знамением.

Однажды 31 декабря тётя Алла позвонила нам часов в одиннадцать вечера, поздравила нас с наступающим и сказала, что её сын умер, она сидит у гроба. И мы все должны прийти, встретить Новый год вместе с ней. Как я понимаю, все её близкие родственники отмечали праздник, смерть родного человека была для них закономерна, с подачи тёти Аллы они думали о его кончине на каждом семейном вечере, пирушке, свадьбе.

Когда наша уборка уже подходила к концу, я присел на лавочку покурить. Жена всё ещё прибиралась за оградкой, вырывала сорняки из земли. И вдруг сверху появилось два голубя. Я так и не понял, откуда они прилетели, – такое чувство, будто птицы просто материализовались из воздуха. Это и показалось удивительным: вот вроде бы всего секунду назад смотрел в ту сторону – не было ничего, ни хлопанья крыльев, ни воркования.

Прошла суббота, наступило воскресенье. Накануне я плохо спала, переживала, как всё пройдёт. Батюшка у нас строгий, но я хотела попасть именно к нему. Как оказалось, не зря волновалась. Причащать меня отец Дмитрий не стал. Подчеркнул, что я живу с мужчиной вне брака, а это страшный грех и надо его как-то исправлять. Велел поговорить со своим другом на эту тему. Подчеркнул, что духовный мир очень тонок и его легко нарушить.

Так соседка получила и дачу, и квартиру. Нам с детьми была бы очень кстати та квартира, но увы. Понимаю, что тётя сильно болела, у онкологических пациентов часто нарушена психика. Не имею права на неё обижаться, тем более что она умерла. Но в глубине души… Не успела я встать на ноги после операции, как резко ухудшилось состояние отца, ему ампутировали ногу. Год промучившись, он умер. Я отдала нашу квартиру детям, они её разменяли по своему усмотрению. Конечно, им едва хватило.