Девчонки чуть не в слёзы. Напрасно объяснял, что обычай наших женщин трижды пролезать под иконами во время больших крестных ходов – всего лишь примета и ничего более. Так представляешь, на меня потом ещё и архиерею пожаловались! Кто-то из прихожанок в самом деле решил, что я – рассадник тёмных суеверий. Даже пришлось объяснительную владыке писать. Но, как говорится, приметы приметам рознь. Есть языческие предрассудки, а есть явления, к которым даже отец Игорь относится уважительно. Ведь не зря говорят, что на Пасху сама природа великому празднику радуется.

Читатели часто пишут вам о вещих снах. Долгое время мне казалось, что это обычные домыслы или случайные совпадения, которыми мнительные люди делятся друг с другом. Пока однажды сама не увидела нечто странное. Почти всю жизнь моя семья прожила в Узбекистане. В эту республику я попала в восьмилетнем возрасте. Почему мы туда переехали – отдельная история, сейчас не об этом. Долгое время мама болела и не ходила. Однако очень много читала и постоянно говорила нам: «Я не совершила бы стольких ошибок, если бы читала книги в молодости». В 1981 году её не стало. А спустя десять с лишним лет я увидела необычный сон – яркий, чёткий, будто кино.

С недавних пор заметила, что кота вокруг меня стало очень много. Например, буквально позавчера проснулась в пять утра, пошла в туалет и заглянула на кухню. Посмотрела в окно оценить погоду. То есть я находилась совсем не в сонном состоянии – помню, даже была раздосадована, что проснулась так рано, ведь можно ещё пару часов поспать, а теперь вряд ли засну. Захожу в комнату: кота нигде не видно, псина спит в своей лежанке. Села на кровать и только собралась прилечь, как мимо меня быстро пробежал кот – и прочь из комнаты. Нёсся так, словно его спугнули с подушек, хотя кошак совершенно точно отсутствовал в комнате, когда я подошла к кровати.

Сделать из мечети музей в своё время распорядился Мустафа Кемаль по прозвищу Ататюрк, что означает «отец турок». Его портреты висят по всей стране. Ататюрк перевёл турецкий алфавит на латиницу, избавился от арабских и персидских слов, запретил многожёнство, дал женщинам избирательные права. Репрессировал армян, греков, ассирийцев и курдов. Ататюрк отделил церковь от государства, и с 1935 года в Айя-Софии началась реставрация. Соскоблили штукатурку с византийской мозаики, убрали молитвенные ковры, обнаружив под ними роскошный мраморный пол.

Зарплата очень неплохая, поэтому я поспешила на собеседование. Первой меня приняла старший риелтор. Объяснила все особенности работы, рассказала о подводных камнях. Изучила мои документы. Для неё мой диплом юриста оказался просто подарком судьбы. Чтобы убедиться в подлинности моего образования, расспросила меня немного о жилищном праве. Когда получила удовлетворительные ответы, в её глазах зажглись огоньки. Очень дружелюбно и уверенно произнесла: «Теперь нам нужно дождаться руководителя, только она принимает окончательное решение.

Эту свадьбу мы между собой называли «второй». Первую, официальную, отметили неделей раньше на родине мужа, в другой области. Зарегистрировались в загсе, потом состоялось обычное торжество. Вторую свадьбу праздновали уже на моей малой родине, в основном для многочисленной сельской родни. А по сути для всей деревни, ведь все деревенские друг другу роднее самых родных, и не позвать их на праздник означало породить в людях смертельную обиду до конца дней.

Я улыбнулся. Всё-таки удивительные существа женщины! Казалось бы – кому как не мужикам с непокрытыми головами чувствовать «опытную епитрахиль»? Но мы почему-то об этом даже не задумываемся. Зато от прихожанок со стажем ничто не скроется. Хотя они, конечно же, правы – нежнее истрёпанной мягкой епитрахили пожилого священника ничего быть не может. Конечно, неприлично разглядывать людей, пришедших на исповедь, но, если стоишь с ними в очереди к аналою битый час, деваться некуда.

Племянница синьоры, досматривавшая тётушку, временно наняла другую помощницу. А наша сиделка очень ждала возвращения на работу, но едва могла передвигаться, и племянница хозяйки тут же указала ей на дверь. Жалость к человеку на костылях? Да вы вообще о чём? Я ещё не описываю все нюансы той подлости. Прежде чем выставить несчастную дончанку, племянница, пользуясь её незнанием языка и наивностью, дала подписать бумаги, по которым наша героиня лишилась возможности получить инвалидность.

Хорошо помню довоенную семейную фотографию: на лавке сидят четверо мужчин, позади стоят ещё четверо. Первым стоит отец. Мама говорила: все сидящие на снимке вернулись с войны, а стоящие погибли. Но в моём сне отец не стоял, он сидел на той самой лавке. В голове поселилась шальная мысль: а может, папе каким-то образом удалось уцелеть? Тогда где же он пропадал всё это время?

Я, конечно, была шокирована такими бредовыми заявлениями. Представьте себе: каково это – выслушивать безумные нравоучения уже давно не близкого человека о том, что я по какой-то причине обязана кормить взрослого мужчину, пусть даже и бывшего супруга? У меня не оставалось иного выхода, как окончательно обрубить все связи. Попросила крёстную меня больше не беспокоить и не лезть в нашу жизнь.

Не могу сказать, что вся моя жизнь перевернулась, но, естественно, пришлось сделать определённые выводы, начать планировать оставшееся время. Крепко задумалась и пришла к следующему выводу: оперироваться не стану, поскольку качество жизни после нескольких операций будет совершенно невыносимое, а конец всё равно один. Сколько отведено пожить нормально, столько и поживу. Почти сразу мне пришлось уехать на несколько дней в другой город.

Однажды Алле сделали сложную операцию. Чтобы поправить здоровье, она ездила в санатории. Как-то раз путёвка выпала на новогодние праздники. В санаториях в те времена действовали строгие порядки, не важно, праздник или будни – пациенты, находившиеся на лечении после тяжёлых болезней, должны были неукоснительно соблюдать режим и диету. Никаких послаблений, даже на Новый год. В палате Аллы лежали три женщины, и всем хотелось встретить праздник. Они тайком и с большим трудом где-то раздобыли бутылку шампанского, припасли яблоки, печенье, сообразили скудный стол.