«Скорая», больница и диагноз – гипертонический криз. Я расшифровал это слово по-своему – кризис, то есть, кранты. Врач дала таблетку и отпустила с миром, наказав наблюдаться амбулаторно. Работая в тайге, я попадал в разные ситуации. Медведей бил, и они в долгу не оставались. Погибал и выживал, но никогда не испытывал страха. А вот идти в поликлинику означало признать себя ущербным, нежизнеспособным. Как оказалось, мои опасения были не напрасными. Чувство дисциплины заставило перебороть себя и всё же явиться на приём к кардиологу.

Наконец пришла пора труднице возвращаться домой. На прощание благодарные монахи преподнесли ей сумку с незатейливыми подарками. Кое-какие продукты с панихиды, сладости для детей, книги, чай на травах, которые иноки сами сушат. А что ещё могут они подарить мирянину? И вдруг произошло нечто. Женщина мгновенно изменилась в лице. «Посмотрите, как вы прекрасно тут живёте, как отлично питаетесь! – неожиданно вышла она из себя. – Вообще без забот и хлопот!

Баба Таня знала непреклонный мамин характер, а меня обожала, поэтому ослушаться побоялась. Мне, маленькой, конечно же, было любопытно, куда бабушка ходит в воскресенье, наряжается, повязывает красивый платок. Просила взять меня с собой. Но бабуля объясняла: мол, родители не разрешают, будут ругать. Я уже тогда предлагала применить хитрость: «А мы им не скажем».

С июня по декабрь в деревне умерло 24 человека, из них болели или скончались в преклонном возрасте всего пятеро. Для нашей деревни это очень большая цифра. Если взять только мамину улицу – мы похоронили её подругу, соседку, папиного друга из соседнего дома, сына ещё одной маминой соседки. Также умер муж нашей тёти. Мы уже думали, что эта череда похорон никогда не закончится. Но у всего на этом свете, видимо, есть конец.

Валя вернулась домой, поговорила с мужем. Всё общение с мамой стало происходить только на нейтральной территории, в дом её не пускают. Сон у Анюты нормализовался, нервная система восстановилась. Однако спустя три года Кира Анатольевна снова появилась на горизонте. Об этом Валя догадалась, когда проснулась ночью от странного ощущения, будто на неё кто-то смотрит. Открыла глаза, а возле постели стоит дочь.

Удивить европейцев город не сумел. Задолго до прибытия конкистадоров на континент Тикаль пришёл в упадок, был оставлен людьми и зарос лесом. Чтобы обойти все сохранившиеся постройки майя, не хватит и дня. Случалось, туристы покупали входной билет, а потом терялись на территории парка, и их не могли найти несколько дней. Но всем приезжим здесь нравится. Группа иностранцев собралась под деревом, пытаясь сфотографировать повисших над ними чёрных обезьян.

Навязчивые мысли начали появляться вскоре после соборования. В тот вечер священник на службе что-то долго читал, мы держали в руках зажжённые свечи. Потом батюшка нас помазал, а после соборования пожелал здравия душевного и телесного. Я принесла домой освящённое масло, а перед сном не выпила снотворное. Не забыла, просто подумала: а зачем это? Я ведь только что вернулась из храма, участвовала в таинстве, значит, уже здорова.

Тем летом мы колесили по Приазовью в составе студенческой этнографической экспедиции. Опрашивали потомков старообрядцев-некрасовцев и липован, которых судьба помотала по берегам Чёрного моря – в Турции, Румынии, СССР. Поражали их имена, звучавшие, словно ожившие летописи: Василист Авксентьевич, Иона Дормидонтович… Кое-где мы останавливались на берегу Азовского моря, разбивали палатки, в других местах нам давали приют рыбаки, пускали ночевать в пустующий клуб или колхозную столовую.

Как-то раз зимой мне понадобилось съездить в город. Настроение боевое, погода замечательная – мороз и солнышко. А по пути нужно заехать в банк, который расположен в центре посёлка. Выхожу из дома, завожу машину. Всё работает, как те самые буржуйские часики, о которых говорил супруг. Жду, когда автомобиль прогреется, а сама уже думаю о срочном платеже. Потом моя мысль переключилась на дела, которые остались в городе и… бодро работавший доселе движок сразу заглох.

В компании я была самой младшей, мне исполнилось всего тридцать. Татьяна постарше лет на пять, очень красивая фигуристая блондинка. Самой старшей подруге, Нине, стукнуло тридцать девять. Она отличалась от нас большим жизненным опытом, всегда казалась внутренне сдержанной и вместе с тем несла в себе невообразимое душевное тепло. С первого взгляда не особо приметная, Ниночка почему-то сразу располагала к себе, вызывала у собеседника безотчётное доверие.

Лицо человека показалось знакомым. Я вспомнил, что часто видел его копающимся в мусорных контейнерах. Он собирал пустые металлические банки из-под пива и «энергетиков». Пиджак не по размеру, явно подобранный тоже на помойке, и сильно поношенная куртка ещё больше придавали ему вид забулдыги. Проходя мимо помойки и видя этого человека, перебиравшего содержимое мусорных пакетов, я первым здоровался и не останавливаясь шёл дальше.

Решала недоделанные дела, поднимала справки. Потом очереди, организация похорон, текущие дела, больная мама, животные… Приходила домой, падала в постель и плакала. Вставала утром и даже не помнила, спала или просто лежала. Жить не было сил, и мне казалось, что уйти – это совсем не страшно. Просто ужасно хотела к нему. Нет, я не думала о самоубийстве, ни в коем случае. Понимала, в этом случае мы с любимым в том мире уже не встретимся.