...А вот и отец Кирилл. Это самый пожилой священник прихода. Его седые длинные волосы всегда убраны в хвостик, а голос еле слышен. Однако отца Кирилла на приходе многие не любят. Некоторые прихожане считают, что батюшка невнимателен к исповедникам. В этом есть доля истины: во время исповеди отец Кирилл запросто может оставить исповедующегося и пойти тушить почти догоревшие свечки.

И связь прервалась. После того сна я очень долгое время была не в себе. В душе царил полный раздрай. Особенно если учитывать, что сон увидела в ночь с 18 на 19 января, то есть на Крещение. Не знаю, являются ли такие сны вещими, но расскажу о своих ощущениях после сна. Всё утро воскресенья я проревела. Накрутила себя чуть ли не до приступа, было больно дышать. Рассказала о сне маме, мужу, знакомым.

Правда, запомнились мне только мужчины. Загорелые, да ещё по природе смуглые, они так киношно смотрелись на фоне пасущихся лошадей и жёлто-голубых палаток, что я чуть не свернул шею, провожая их взглядом. Слушая маму, я представил себе девушку с точно таким же цветом лица и клятвенно пообещал, что на цыганке не женюсь. Через некоторое время, рассматривая фотографии украинской родни, обратил внимание на то, что тамошняя ветвь почему-то смуглее обычных обитателей юга Украины.

Дело было в начале 2000-х. Я тогда активно воцерковлялась, душа моя горела любовью к Богу, стремилась как можно больше узнать о вере. Я пыталась не пропускать ни одной церковной службы, благо моя работа находилась в центре города, а рядом располагался Покровский монастырь с чудотворной иконой Божией Матери «Озерянская».

Однажды Эдик пришёл ко мне и с порога спросил: «Можно я его у тебя оставлю?» Смотрю, а в руках у него что-то объёмное, явно тяжёлое и завёрнутое в дерюжку. Не дожидаясь моего согласия, Эдик утащил предмет на веранду и поставил в уголке. Мне стало крайне интересно, я последовал за ним и снял покрывало. Снял и тут же обомлел, потому что это было очень страшно. Передо мной высилась жуткая до мурашек, но гениальная по исполнению голова Минотавра.

Думаете, на этом всё? Как бы не так! В сентябре упала на улице, споткнувшись о железку, торчавшую из тротуара. Переломы надколенника, ребра и носа, ушиб кисти и неописуемая «красота» на лице. Проторчала почти три месяца на больничном, за которые ещё успела дополнительно переболеть гриппом, перенести пару стоматологических операций и три блокады в плечевой сустав – он продолжал болеть.

Началась литургия. Муж присел на деревянный диванчик, занял мне место, пока я исповедовалась. Пока стояла – думала, как нелегко приходится здешним батюшкам. Они, конечно, очень внимательные, добрые и по-хорошему строгие пастыри. Но в этот храм в основном приходят новоначальные верующие, совсем не опытные в духовной жизни. И далеко не у всех получается сразу легко и органично войти в приходскую жизнь...

Через пять минут она уже забыла о сказанном и даже заботливо принесла мужу еду в постель. Прибывший доктор предложил мужчине госпитализацию в стационаре, обещая скорое выздоровление. Тот не стал отказываться. А спустя всего несколько дней мужчина скончался в больнице. Это страшное событие оказалось совершенно неожиданным для всех людей, хорошо знавших семью.

Соорудил плот и по реке Чулым отправился в Томскую область – слышал от добрых людей, что там, в болотистом краю, живётся хоть и труднее, но спокойнее, до многих деревень не дотянулись ни чекисты, ни коммуны, ни колхозы. В тот край издревле бежали от гонений то старообрядцы, то каторжники, то прочий недовольный властями люд. Прадед с семейством погрузили нехитрые пожитки на плот и тронулись в путь.

Да и человек ничуть не лучше самых кровавых хищных зверей. За свою историю мы, наверное, пролили океан крови ни в чём не повинных существ, которых убили и съели. А ведь у них, как у нас, есть сердце, печень, почки. Есть у животных и душа. Они всё понимают и чувствуют, а некоторые звери ничуть не глупее людей. Поэтому у меня нет ни малейших сомнений в том, что главный грех, который мы, земляне, совершаем, – поедание чужой плоти.

Пока знакомая решала все вопросы, связанные с организацией похорон, я по её просьбе поехала узнать насчёт того, чтобы её маму отпели. Я очень люблю этот собор, но он такой многолюдный, почти туристический центр. Там редко можно постоять в тишине, погрузившись в свои мысли. Справа от входа есть две небольшие иконы, они расположены друг напротив друга – Ксении Петербургской и Матроны Московской. И даже когда собор полон людей, возле этих икон почти не бывает столпотворения.

Диктую ученикам предложения, они пишут, тихо сопят носами. И в этот момент я вдруг понимаю, что счастлива и очень люблю своих непосед. Потом этот сон забылся – наверное, основательно спрятался где-то в подсознании. Во всяком случае, я очень долго о нём не вспоминала. Но однажды он сам напомнил о себе.