Отец Александр – молодой батюшка, ему нет и сорока. В нашем храме появился лет десять назад и поначалу произвёл двойственное впечатление. К тому времени священноначалие успело помотать отца Александра по разным приходам, подолгу он нигде не задерживался. Максимум служил в одном месте год, а потом они с матушкой снова садились на чемоданы.

Подруга мужественно боролась за здоровье супруга, но силы оказались неравны. Спустя два года муж стал тяжёлым лежачим больным. Сергей боялся своей немощи, и если Лара находилась дома, поминутно звал её. Однажды во время телефонного разговора со мной подруга бесцветным, измученным голосом сказала, что все усилия впустую – муж медленно уходит. На его теле появились пролежни, не поддающиеся самым сильным препаратам.

На вечерней «тусовке» в гостях у отца Сергия я увидел и других отцов, которые тоже собирались служить на ранней литургии. Четверо маститых седовласых батюшек, один и вовсе иеромонах. Они сидели за столиком в саду под яблоней и о чём-то спорили. Отец Сергий присоединился к ним. Мне не хотелось мешать отцам, но я краем уха слышал их разговоры через открытое окно.

До перестройки большинство храмов на Руси стояли неприкаянными, в том состоянии, в которое их погрузили большевики в эпоху построения светлого будущего. Вернее, неприкаянными были храмы, которым повезло остаться не взорванными. Они хоть и сохранились, действовали не по своему назначению.

Мои домочадцы ни к швейной машинке, ни к ниткам без моего ведома не прикасаются и вообще стараются держаться в стороне от подобных вещей. Глупые розыгрыши у нас в семье не приняты, это вообще из разряда фантастики и чего-то запредельного. Все – уже взрослые люди, работающие на очень серьёзных предприятиях. Я поначалу и не думала на близких, но на всякий случай всё же учинила допрос с пристрастием.

В храме её внимательно выслушал батюшка и посоветовал отправиться в поездку по святым местам, лучше всего – в подмосковный Серпухов. Там в Высоцком Зачатьевском мужском монастыре есть чудотворная икона Божией Матери «Неупиваемая Чаша», вот перед ней и следует просить за мужа, помолиться за исцеление от страшного недуга. Что мама и сделала. Из Высоцкого монастыря она привезла святую воду, иконку и масло.

...А вот и отец Кирилл. Это самый пожилой священник прихода. Его седые длинные волосы всегда убраны в хвостик, а голос еле слышен. Однако отца Кирилла на приходе многие не любят. Некоторые прихожане считают, что батюшка невнимателен к исповедникам. В этом есть доля истины: во время исповеди отец Кирилл запросто может оставить исповедующегося и пойти тушить почти догоревшие свечки.

И связь прервалась. После того сна я очень долгое время была не в себе. В душе царил полный раздрай. Особенно если учитывать, что сон увидела в ночь с 18 на 19 января, то есть на Крещение. Не знаю, являются ли такие сны вещими, но расскажу о своих ощущениях после сна. Всё утро воскресенья я проревела. Накрутила себя чуть ли не до приступа, было больно дышать. Рассказала о сне маме, мужу, знакомым.

Правда, запомнились мне только мужчины. Загорелые, да ещё по природе смуглые, они так киношно смотрелись на фоне пасущихся лошадей и жёлто-голубых палаток, что я чуть не свернул шею, провожая их взглядом. Слушая маму, я представил себе девушку с точно таким же цветом лица и клятвенно пообещал, что на цыганке не женюсь. Через некоторое время, рассматривая фотографии украинской родни, обратил внимание на то, что тамошняя ветвь почему-то смуглее обычных обитателей юга Украины.

Дело было в начале 2000-х. Я тогда активно воцерковлялась, душа моя горела любовью к Богу, стремилась как можно больше узнать о вере. Я пыталась не пропускать ни одной церковной службы, благо моя работа находилась в центре города, а рядом располагался Покровский монастырь с чудотворной иконой Божией Матери «Озерянская».

Однажды Эдик пришёл ко мне и с порога спросил: «Можно я его у тебя оставлю?» Смотрю, а в руках у него что-то объёмное, явно тяжёлое и завёрнутое в дерюжку. Не дожидаясь моего согласия, Эдик утащил предмет на веранду и поставил в уголке. Мне стало крайне интересно, я последовал за ним и снял покрывало. Снял и тут же обомлел, потому что это было очень страшно. Передо мной высилась жуткая до мурашек, но гениальная по исполнению голова Минотавра.