Сын и муж привезли её на лифте на третий этаж, но в кабинете стояла очень высокая кушетка, Вера не смогла на неё залезть. Врач предложил им поехать в поликлинику, в процедурный кабинет, мол, там кушетка пониже. Все уже злятся – и Вера, и сын, и муж. В поликлинике оказались огромные ступеньки, коляску еле втащили. Вот, наконец пациентку уложили на кушетку, сделали обезболивающий укол, и через десять минут вросший ноготь был удалён.

Также знаю много людей, которые в курсе своих болезней, но стараются не обращать на них внимания, продолжают жить активно, насколько возможно. Моя подруга перенесла микроинсульт – плохо работает рука, подволакивает ногу, парализована половина лица. Диабет, сидит на инсулине. Но она вместе с мужем ходит в магазин, готовит, печёт внукам вкусняшки, встречает из школы, учит с ними уроки. Дома всё сама делает, ходит помогать свекрови. Ещё и работает три дня в неделю. А в большие снегопады вместе с мужем расчищала двор – тот работает дворником. Тоже, кстати, не слишком здоров, перенёс инфаркт.

Началась война. «Сегодня в четыре часа утра без всякого объявления войны германские вооружённые силы атаковали границы…» Пошли с подружками в военкомат, где замордованный, взмыленный писарь выдал им чистый бланк. Они примостились за углом канцелярского, закапанного дореволюционными чернилами стола и сами себе выписали повестки: «Явиться… При себе иметь две смены белья, кружку, ложку, зубной порошок… В случае неявки… по законам военного времени». Ускоренные курсы медсестёр. Война вообще страшно ускоряет время.

В том году у нас в городе как раз открылась первая частная клиника, специализировавшаяся на бесплодии, туда я и обратилась за помощью. Несколько лет лечилась там, страшно сказать, сколько оставила денег. После занятий подрабатывала фотографом, отдавая все заработанные средства за надежду стать мамой. Дома много молилась и лила слёзы. Перед окончанием вуза приняла волевое решение: на время последней сессии и государственных экзаменов прекратить попытки, сосредоточиться на получении диплома.

Однажды в пионерлагере после пробежки – ерундовой, вроде кросса по лесу, – мне стало очень плохо с сердцем. Я находилась в одиночестве в дальней части лагеря, никто не видел, как легла на скамейку и пыталась дышать. Наверное, это продолжалось полчаса. Помню странное чувство нереальности происходящего, словно нахожусь на большой глубине. Без страха думала, что сейчас умру, меня найдут, вызовут маму. Но приступ закончился так же внезапно, как и начался.

После визита к доктору лучше не стало, я по-прежнему не разбирала слова, когда ко мне обращались. К тому же стали болеть ухо и левая сторона головы. Поняла, что нужно обратиться куда-нибудь ещё. Решила пойти в другую частную клинику, чтобы мне подобрали слуховой аппарат. И вот тут я попала к замечательному врачу, Екатерине Александровне Шаповаловой. Она приняла меня с улыбкой, пригласила в кабинет вместе с моей дочерью.

Итак, записалась я к хирургу, ну и к «женскому» доктору заодно решила сходить, провериться. Наша гинеколог – женщина очень характерная. На голове практически вертикальный начёс, ногти пурпурные, по всему кабинету раскиданы бумаги, пациентам даже присесть некуда. И ещё безапелляционный тон. Раньше я её всегда держала за хорошего специалиста, оказалось, зря. Она меня осмотрела. Жалоб нет. Глянула результат УЗИ, соображала минуты две, делать ли новое. Постановила, что и так сойдёт.
– Зачем тебе УЗИ каждый месяц?

Заходишь в офис – а там сплошные пенсионерки, обстановка соответствующая. Постоянно приходилось наблюдать, как женщины с трудом поднимаются со стула, как им нужно вначале размяться, чтобы спуститься по лестнице в туалет. К тому же, работая среди пожилых дам, я испытывала гипоксию, недостаток кислорода, поскольку постоянно дышала спёртым воздухом. Кто же мне разрешит открыть окно, устроить сквозняк? Хором кричали: «С ума сошла, спину продует!»

В тот же день я попала в больницу. Отправили в палату. Когда наши клиники показывают по телевизору, там всё хорошо и гладко, а тут я испытала настоящий шок. Моя кровать посередине, у окна, а по обе стороны от меня, на расстоянии 40 сантиметров, две женщины. Лежат на животах, в кислородных масках, явно больные ковидом. И меня – с отрицательным тестом, как потом выяснилось, – положили в эту компанию потных, кашляющих людей. Всего в палате находилось пять человек.

Сама я большую часть жизни ходила в неброском. Был краткий период увлечения хиппи в молодости, вот тогда носила разноцветные блузки, юбки, кучу «фенечек», но в итоге панк-культура победила, и моими цветами надолго стали чёрный, серый, хаки. А тут вдруг на пятом десятке захотелось ярких, сочных оттенков. Теперь у меня ярко-красная, как пожарная машина, замшевая косуха, апельсиновая куртка, изумрудно-зелёный пуховик с оранжевой отделкой.

У меня появилось много свободного времени, которое быстро заполнила занятиями для здоровья и для души. Захотелось новых побед над собой. Мечтала научиться чему-нибудь новому, интересному. И вот на глаза попалось объявление об открытом уроке современного танца. С нетерпением ждала указанной даты и появилась в зале раньше всех. Рассматривала пришедших. Даже самые старшие из них оказались моложе меня лет на двадцать. Удивилась их спортивным нарядам: девушки больше раздеты, чем одеты.