Подскажите, пожалуйста, как себя настроить, чтобы не бояться предстоящей операции. Я пробовала со своим страхом справиться сама, но никак не получается – чувствую, что нужна помощь специалиста. Неужели мне несколько месяцев жить в таком кошмаре? И ещё сильно переживаю, что такое душевное состояние помешает нормально пройти через операцию. Очень прошу вас дать мне какой-нибудь совет.

Да обыкновенный писатель он. Просто очень требовательный к своим героям. Чуть оступился, угодил не в ту компанию, разлюбил кого-нибудь из домашних, запил от скуки – и летит его герой в тартарары. Ни женщин, ни детей не щадит Столетов. Пенсионера одного мучил-мучил, пока тот в лес ни побежал да бледной поганкой не самоубился. Или вот приехал герой в сельскую местность, коровам жильё строит, ферму налаживает, работой деревенских мужиков обеспечивает.

Уже находясь в прострации, отправляюсь выполнять квест. Главврач оказался очень занят научными трудами, обсуждал их по телефону. Кивком предложил мне присесть и подождать. Минут десять я слушала статистику заболевания шизофренией за последние 15 лет. Получив-таки заветную подпись, рванула в кассу. Там отстояла очередь из двух человек и сунула документы в окошко. Кассирша полистала бумаги.

Мыслей в голове не возникало никаких, желания что-либо делать – тоже. За три недели скинула восемь лишних килограммов и достигла своего идеального веса, чего не удавалось сделать очень давно. Похоже, таким образом организм привыкал к жизни в новом состоянии. Правда, вес потом опять набрала. Во время первого курса химиотерапии мучила сильная тревога: как всё пройдёт? Перенесла его, как и все последующие семь, на удивление легко.

Мы приехали домой и стали спокойно жить дальше. Не знаю, что думали родители, но я была юной и не верила в смерть. Вернее, верила и даже всем рассказывала, что всё равно скоро умру, поэтому, мол, не обижайтесь на меня. Но как-то не очень переживала из-за столь печальной перспективы, хотя симптомы сердечного заболевания были налицо. Мне неоднократно становилось так плохо, что фельдшеры «скорой помощи» сидели около меня...

Первый приступ произошёл со мной внезапно. Я пошла в гости, и вот пока сидели и душевно общались, вдруг резко почувствовала непонятную тревогу в душе, перемешанную со страхом и чувством, что я не ощущаю своего тела. Правда, судорог не было. Накануне я пережила сильный стресс, связанный с денежными проблемами. Много плакала, страдала, переживала. И вот после этого случая уже на протяжении долгих лет приступы угнетают меня.

Забрал бланки, ушёл. Через некоторое время звонит мой сотовый. Беру трубку – дама представляется дочерью этой пациентки и начинает орать: почему я выписала такие копеечные лекарства? Да, мой телефон есть у тех, кто получает инвалидность, ведь иногда приходится уточнять с ними какие-то вопросы. Объяснила, что работаем по приказу Минздрава, что могу выписать только по международному наименованию.

Парень, покачиваясь, выходит из кустов, говорит что-то девушке, и она, смеясь, помогает ему застегнуть ширинку. Ну вообще, ни стыда ни совести! Оба хороши! Я возмущаюсь про себя изо всех сил. И тут они сворачивают на другую дорожку, и я могу рассмотреть их в деталях. У парня вместо кисти одной руки – окровавленная повязка. Аккуратно, явно профессионально наложен бинт, но уже протекает. Вот куда они направляются – в травматологию, мы-то через больничный двор идём.

...Ему-то что, он-то исчезнет, а ты потом ходи с животом. Они все такие, им нельзя доверять. Подлец, одним словом, но такой сладкий. Сволочь, сволочь, сволочь! Да никакой мужчина с тортом не сравнится. Вот Оля стоит, моет посуду, а сама вожделеет торт. Уговаривает себя: не надо, он того не стоит. Ну красивый, ну с розами, и что с того? Полагаться на него нельзя, его никогда нет рядом, когда он нужен. Вот сейчас он необходим Оле позарез, и где он?

Мы накрыли стол с шампанским, шоколадом, мандаринами и тортом, и я наконец-то от души наелась самого запретного. На следующий день моя сыпь побледнела, а потом и совсем прошла. Научные сотрудники очень гордились таким результатом, и каждый приписывал успех своей методике. Аллергия – дама мстительная, и с тех пор она непременно навещает меня в новогодье, как преданная Снегурочка.

Хуже стало на следующий день, 10 мая. На ногу было страшно смотреть, поэтому я, лёжа на диване, накрыла её большим красивым полотенцем. Градусник зашкаливал. Чтобы не поддаться панике, усиленно занималась аутотренингом: мол, такие молодые не умирают, не надо волноваться, всё будет хорошо. Снова ехать в больницу отказывалась, так как принимала антибиотики и свято верила, что с минуты на минуту полегчает. Но к вечеру сдалась, потому что всё-таки на ногу было страшно смотреть.

Проучившись в лицее полгода, старший сын заявил, что знаний там дают мало, из-за этого он потом не сможет поступить в институт. Мол, лучше если он сначала окончит строительный колледж. Так и сделали. Но и там он задержался всего на полтора года – на этот раз сказал, что там «неподходящее общество» и такая обстановка, которая только мешает в жизни. С трудом уговорила его подождать полгода, чтобы всё-таки получить документ о среднем образовании.