Нет и нет! Это в рекламе по телевизору всё живо и замечательно. В нашей же далеко не заурядной заводской поликлинике на первом этапе диспансеризации сдаются только анализы, делается ЭКГ, проводится онкоосмотр – и всё, ребята! За направлениями на всё вышеперечисленное надо идти к терапевту. И я отправилась. Но попасть на приём не смогла, потому что терапевт заболела, заменить некому.

...А дома начала изучать в интернете всё про шины для зубов и наткнулась на статью о том, как стоматологи вводят пациентов в заблуждение. Взяла информацию на вооружение, и на следующий день муж её привёз в ту же клинику на крутом джипе. Тётушка с умным видом попросила прейскурант. Села на виду у охранника и специально, чтобы тот видел, сделала телефоном несколько снимков документа. Охранник это заметил, но именно того тётушка и добивалась.

Её муж умер десять лет назад, она сама как-то говорила, что выкинула все его вещи, вплоть до мебели. Когда она нас обвинила, мы поначалу пытались нормально объясниться, но там были бешеные глаза и нескончаемый крик. Ушли. Я позвонила её дочери. Дочь повлиять не может. Промямлила, что так звёзды сложились. Через десять минут стук в дверь – опять соседка.

Поликлинику открывали в семь утра, а гардероб и двери на лестницу – в восемь. Народу в фойе набивалась тьма, все занимали живую очередь сразу в несколько кабинетов. Потом все раздевались в гардеробе, снимали шапки и становились неузнаваемыми – и поди пойми, кто за кем занял. Сколько пришлось наблюдать смешных и грустных казусов «я её без пальто и шляпки не узнаю»! Меня саму однажды мужик без беретки не признал, орал...

Квартира на первом этаже в доме-новостройке, сданном недавно. Хозяйка сразу же затеяла ремонт. Чтобы сэкономить, наняла не профессиональную бригаду, а троих ребят-детдомовцев, недавних выпускников, – двух парней и девчонку. Где-то нашла по объявлению. Они берут вполовину меньше профессионалов. Однако за ними нужен глаз да глаз: стоит только ослабить контроль, могут запросто имитировать кипучую деятельность – ведь плату Оля выдавала сначала за рабочий день, а не за выполненную работу.

У меня, вероятно, глаза полезли на лоб, потому что она улыбнулась и сказала:
– Не переживайте за меня, всё нормально. Я много думала о том, что нам даётся и как мы этим распоряжаемся. И где радости, и благости, и всё такое. И поняла, что, если, например, незнакомый человек соглашается со мной поговорить, то это уже благо. И хорошо, что мы потом расходимся в разные стороны навсегда. Вот за эту короткую беседу я вам благодарна, а больше мне ничего и не надо от вас.

Неделя прошла мучительно, и следующая, и ещё одна. Так прошла осень, и я до сих пор не помню, как её прожила. По ночам стояла у окна, вглядываясь в непроглядную темноту и думая, что вот сейчас прыгну – и всё закончится. Но как тут прыгнуть, когда дети, когда семья, когда ответственность, которую осилить впору только тебе? За день до сеанса я более-менее очухивалась и приводила себя в порядок.

Её худое лицо в морщинах настолько не соответствовало «прикиду» и причёске, что, помимо любопытства, я испытала к этой женщине острую жалость. Хотя всегда восторгаюсь своими ровесницами, которые не сдаются возрасту, заботятся о внешности, следуют моде. А тут – жалость. Наверное, потому что наблюдала уже явный перебор. Даже снисходительное определение – мол, дама молодится, – тут звучало бы слабовато.

Это у жены была привычка блеснуть умными изречениями на латыни, которые она жадно вылавливала из книжек и фильмов. Мементо мори, глория мунди. Кстати, цо то бенде оказалось никакой не латинской мудростью, а житейским восклицанием на польском: «Что-то будет, что-то нас ждёт!..» И вот, стало быть, идёт Осипов между могилами, и его внимание привлекает до боли знакомая фотокарточка на пирамидке.

Когда ехал в больницу, мысленно просил у родных прощения и прикидывал, какой памятник я заслужил и много ли народу придёт проститься. Просчитывал, сколько ещё протяну, успею ли выучить китайский и получить навыки игры на флейте. Однако, полежав в палате три часа, удивился – что я вообще тут делаю? Соседи спросили, с чем пожаловал, и рассказали, какие у них диагнозы и кому сколько осталось жить, по их меркам.

В итоге мои однокурсницы уже на первом-втором курсах стали мамами, окончили вуз вместе со мной и с детьми-четырёхлетками спокойно вышли на работу. Карьерный старт у нас был одинаковый, вот только мне потом свои карьерные устремления пришлось прерывать на время декрета, а после декрета начинать практически с нуля. Я тогда на этих беременных однокурсниц косилась как на дурочек, думала, что самая умная. А фактически именно у них всё получилось проще и правильнее.

Мы не боялись получить двойку или тряпкой от технички, не дрожали от страха перед кабинетом завуча или когда родителей вызывали в школу. А вот зубного врача боялись. Дрожали и трепетали, как бандерлоги перед великим Каа. Не скажу о других детях, но в нашем классе мало у кого были хорошие зубы. Звали мы докторшу Панночка – как главную героиню первого советского «ужастика» – фильма «Вий».