Из кабины сиротливо приткнувшегося на обочине армейского грузовика, до самого верха гружённого мешками с мукой, при нашем появлении выпрыгнул маленький веснушчатый солдатик в полинялой форме.

– Рядовой Архипкин! – доложил он.
– Ну, товарищ боец, объяснитесь, пожалуйста, как вы до такой жизни дошли, что вместо армейской службы коммерцией занялись? – пошёл с ходу в атаку комендант.
Немного смутившись перед большим начальником и оттого сбиваясь, Иван поведал свою историю. Колонна машин возвращалась с очередного марша. На одном из пригорков его грузовик вдруг пару раз чихнул и заглох. Все попытки исправить поломку в полевых условиях результатов не дали. Тягача или иной тяжёлой машины, чтобы буксировать гружёную машину, не было.

– Жди здесь и никуда не отлучайся, мы за тобой техпомощь пришлём! – распорядился тогда один прапорщик, а сам повёл колонну дальше.
Но по каким-то причинам обещанная помощь не пришла ни на другой день, ни в последующие.

А у Ивана давно закончился запас продуктов, ещё раньше – карманные деньги. Вокруг – чужая страна, чужой язык, всё незнакомое. На четвёртый день возле его машины неожиданно объявились немецкие мальчишки лет 10–12. Они пробовали заговорить с Иваном, но тот их не понимал. А хотел есть, хотел домой… Как им это объяснить?

Неожиданно старший из мальчишек, показывая пальцем на Иванов значок ГТО, что-то спросил. Солдат его понял. Протянул значок и сказал слово, которое вдруг вспомнил со школы:
– Брот!

Ребята переглянулись и куда-то исчезли. Через некоторое время появились снова и передали солдату бумажный пакет, в котором был кусок фруктового пирога. Иван с жадностью съел пирог на глазах у изумлённых детей. Потом решил, что их как-то надо отблагодарить. Полез в кузов, набрал в пакет муки и, протянув старшему, сказал:
– Муттер!
Его поняли.

А утром в кабину машины постучала пожилая немка и протянула Ивану деньги, целых 20 марок. Это было даже несколько больше месячного солдатского оклада.

Так у Ивана начали устанавливаться товарно-денежные отношения с местным населением. Вскоре появились продукты, обувь, сладости. Незнание немецких падежей, артиклей и других премудростей грамматики ему уже не мешало. Он больше не смущался, что чего-то не знает, а объяснялся жестами и отдельными словами, как мог.

Так прошло более двух недель, а за солдатом никто не приезжал. Как там могли не хватиться бойца и машины – непонятно. И неизвестно, как долго всё это продолжалось бы, но тут снова помог случай.

Хозяин частной немецкой мини-пекарни на соседней улице вдруг заметил, что с некоторых пор спрос на его продукцию резко упал. До него дошли и слухи о солдате, отпускающем муку по демпинговым ценам. Прагматичные немцы быстро оценили это новшество и нашли его очень даже удобным: во-первых, «лавка на колёсах» была рядом, цены в ней были договорные, а во-вторых, работала почти круглосуточно и без выходных. Немецкий пекарь решил срочно устранить конкурента и позвонил в полицию.

И вот Иван стоял перед нами, щупленький, маленький, и ждал разноса от большого начальства за торговлю казённым имуществом и вообще покушение на всё самое святое.

Но реакция коменданта была неожиданной:
– Молодец, солдат, не растерялся! Сам не пропал и технику сохранил! А с твоими командирами я разберусь. Своей власти не хватит – так до главкома дойду. А сейчас садись в нашу машину, поедем домой!

По дороге в комендатуру наш испереживавшийся солдатик крепко, по-детски, спал.