СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Действующие лица Александр Проханов: Вот мы с вами сидим, а в это время гаснут звёзды
Александр Проханов: Вот мы с вами сидим, а в это время гаснут звёзды
06.11.2017 02:39
Александр ПрохановУченики Александра Андреевича – известные журналисты, литераторы, политики – называют его «мудрецом», «рыцарем». «Он бывает не прав, вспыльчив и импульсивен, прельщён и очарован, но он не бывает мелок, лжив и непорядочен», – написал о нём журналист Владислав Шурыгин. Александр Проханов родился 26 февраля 1938 года, скоро ему исполнится 80 лет. Этот человек никогда не сидит на месте, он всегда в пути. Приезжает в Москву на день-другой для участия в телепрограммах, и снова в дорогу. Чечня, Воронеж, Крым, снова Чечня, Брянск, Санкт-Петербург, Осетия, Сочи – все эти места он посетил лишь за последние два месяца. Кажется, главное его дело – это любить и познавать свою Родину.

– Вернувшись недавно из Грозного, вы процитировали слова Рамзана Кадырова, с которым часто встречаетесь: «Задача политика, властителя, лидера – любить народ и бояться Бога». Разве вера в Бога так важна для политика?
– В этой формуле Кадырова содержится идеал правителя. Властитель, царь, вождь, лидер, президент как может аккумулирует в себе чаяния всего народа, всех поколений и сословий. Если нет лидеров, народ рассыпается, раскалывается, впрыскивает в историю свою противоречивую энергию, и таким образом история расплывается. Поэтому качества лидера очень важны для народной судьбы. Желательно, чтобы лидер был просвещённым, умным, оперативным, физически здоровым. Важно, чтобы любил народ, хотел сделать его счастливым, просвещённым, благоденствующим, избавленным от напастей. Любить народ – изначальное условие для правителя. Но иногда страсти, обуревающие любого человека, приводят к тому, что властитель в своей любви к народу ломает ему хребет. Он так торопит народ к счастью, возлагает на него такие обузы и огрехи, что тот ломается, и гибнут миллионы. Этим, например, занимались Пётр Первый и Иосиф Сталин. Они не хотели своему народу гибели, желали стране процветания, но для этого насиловали народ, и тот страдал, мучился. Счастье достигалось через огромное количество плах и могил.
Вторая составляющая правителя – страх перед божеством, перед тем, кто витает над нами, тайно и странно живёт в нашей душе. То есть страх Божий должен останавливать властителя от изуверства. Поэтому любить народ и одновременно относиться к нему так, чтобы с его головы не упал ни один волос, то есть бояться Божьего гнева, – эта та идеальная формула, которую должен исповедовать любой правитель. Это не более чем мечта, но приближаться к ней надо.

– Можете назвать идеальных правителей в истории нашей страны?
– Наверное, таковым был Дмитрий Донской, в своих деяниях руководствовавшийся поучениями преподобного Сергия Радонежского. Да, он вывел свой народ на страшную сечу – Куликовскую битву, в которой полегло много прекрасных русских людей – и князей, и боярских детей, и крестьян. Но у него не было другого выхода, им двигало ощущение божественной правоты. И рядом с ним постоянно находился преподобный Сергий, пославший на эту битву двух своих любимых чернецов-монахов, Пересвета и Ослябю.

– На ток-шоу, как вы сами не раз говорили, вам «приходится сражаться».
– Обычно ток-шоу интересны тем, что там бушуют страсти. Люди не вникают в сущность схватки. Но те политические шоу, на которые я хожу, привлекают меня возможностью высказать на огромную аудиторию свои представления о мире, о ценностях, о России. И хотя эти высказывания зашифрованы, прогружены в кипящую лаву чужих эмоций, я не пренебрегаю возможностью донести свои идеи. А поскольку сегодня в России происходит очень мощная схватка идей, это не просто цирковые номера. В зависимости от того, какие идеи начинают побеждать, выстраивается русское будущее. Поэтому ток-шоу для меня – форма идеологического творчества.

– Говорят, выступающим там платят деньги.

– Я делаю это совершенно бесплатно!

– Вам не кажется, что порой сражаетесь с людьми недостойными?

– Не вижу на ток-шоу недостойных людей. Недостойные – это те, кто насилует девочек или занимается карманными кражами, а идеологические противники – достойные. Я могу их ненавидеть, презирать, но всё это люди, отвечающие за свои убеждения. Некоторые платят за них даже тюрьмой или жизнью. Никогда не посмею назвать их негодяями или мерзавцами.

– Телевидение за последние годы сильно изменилось. Скажите, какое оно – современное российское ТВ?

– Оно стало тотальным, превратилось в чудовищную беспощадную мозгодробилку. Это инструмент для манипуляций, направленный на то, чтобы отвлечь людей от политики, спутать их сознание. Чем дальше, тем больше телевидение становится мощнейшим инструментом власти, внутренне боящейся народа, который ей не доверяет, страдает, мучается. Этому посвящена технология телевидения.

– Вы не раз давали президенту России самые высокие характеристики, говорили, что Путин – тот лидер, которого ждала страна. А сейчас ругаете власть.
– Власть больше, чем Путин. Это огромный конгломерат, и Путин – один из элементов власти, а другие элементы – сверхбогатые люди, нажившие деньги неправильным путём. Они боятся народа, который грабят, поэтому перекодируют народ. Информационная сфера чем дальше, тем больше становится частью психотронной войны.

alt

– У вас нет брезгливости к телевидению?

– Нет, я же не чистюля! Если бы был брезглив, никогда бы не писал. У меня нет запретных тем. Господь позволил мне увидеть на своём веку такое, чего другим не дано. Я видел рождение ребёнка, расстрелы, взрыв термоядерной бомбы на Семипалатинском полигоне, великие предательства. Видел уничтожения целых городов в Афганистане или во время чеченских войн.
А также я видел, как появляется первая трава в проталинах. И как на лесных чёрных дорогах с продавленной колеёй, заполненной недвижной зеркальной водой, вырастают цветы – белые, жёлтые, голубые, красные. Великолепное зрелище! Однажды ехал по забайкальским степям и увидел тройную радугу – это же потрясающе! Обнажённое женское тело – восхитительно. Боттичеллиевская «Весна» – она идёт, а за ней увязывается весь сонм лесных духов. Есть такие женщины, за которыми можно идти на край света!

– Расскажите, пожалуйста, о своей семье. Она у вас огромная.

– У меня трое детей, дочь и два сына, у нас нет конфликта поколений. Есть восемь внуков и один правнук, но я не тот дедушка, который следит за внуками, считаю, что это прерогатива их родителей.

– А каким человеком была ваша супруга Людмила Константиновна, которая всю жизнь посвятила вам? Вы полвека прожили вместе.

– Мне было двадцать три года, когда она приехала ко мне; я тогда работал лесником в Карелии. Мы решили связать наши судьбы, и я ей сказал: «Никогда тебя не оставлю, буду с тобой до конца своих дней. Но и ты обещай не сдерживать меня в моих делах». И мы сдержали наши клятвы. Для супруги главным были дети, она рожала, лечила, стирала, кормила, мучилась. До изнеможения этим занималась. Тосковала.

– А вы в это время ездили в командировки по стране.
– Я же писатель, журналист! Непрерывно ездил, путешествовал. Сначала по нашим советским гигантским стройкам, заводам, был на Целине, в Заполярье. А потом начались войны: Афганистан, Приднестровье, другие… Я был везде. А жена провожала меня, смирялась с моими странствиями. Я всё время странствовал, поэтому плохо помню своих детей маленькими. А шесть лет назад стал вдовцом.

– Как думаете, супруга прожила с вами счастливую жизнь?
– Человек не может быть счастлив каждую минуту. Но жена не была несчастна, хотя у неё случались минуты отчаяния, когда она ухаживала за детьми. Эти бессонные ночи… Она роптала. Она была художник, поэтому семья абсолютно подавила тонкие свойства её души. Но, думаю, у неё не могло быть судьбы лучше, чем она обрела со мной. Может, это самонадеянное заявление, но чего ещё нужно женщине? У неё семья, прекрасные дети, внуки. Муж, конечно, доставлял ей массу хлопот, но он до конца оставался с ней, провожал её, когда умирала. Думаю, она не хотела уйти от меня. Возможно, порой появлялись такие мысли, когда я бывал груб, нетерпелив, но это лишь эпизоды. Я не сделал жену несчастной.

– А что сделало счастливым вас?
– Господь дал мне эту жизнь, талант, открыл потрясающие картины бытия и позволил их запечатлеть! Это счастье.

– Вы не очень много общаетесь с внуками, зато довольно часто, чуть ли не ежедневно встречаетесь с молодёжью. Скажите, какая она, наша молодёжь?
– Сейчас создаются умные производства, в которых люди не заняты. В результате появляется праздное человечество. Коммунисты полагали, что освобождение от изнурительного физического труда откроет возможности, связанные с духовным, умственным совершенствованием, с творчеством, люди станут носителями высоких состояний: человек-творец. Но современная среда – поп-культура, шоу-бизнес, предлагаемые государством развлечения – закупоривают в человеке творческое начало, превращают его в потребителя развлечений, наслаждений и зрелищ. Это трагедия: бездельное человечество становится страшным бременем, его могут истребить как антропомассу, которая не включена в историю. Конечно, меня это очень беспокоит, потому что каждый человек – творец. Каждая душа, если её не насиловать, не погружать во тьму, стремится в высоту. Вот так должно развиваться молодое поколение.

– Недавно вы написали разгромную статью о рэп-поединках, которые обожает молодёжь.

– Я не критикую рэп, мне просто не нравится, когда матерятся. Рэп – форма перспективная, там внутри текстов находится огромная социальная энергия. Просто когда человек матерится, он выжигает целые слои русской словесности, вот что мне не нравится. Я знаю, что такое мат. Сейчас со зрением неважно, меня возит водитель, но когда был за рулём, очень часто в сердцах матерился, если кто-нибудь «подрезал».
В советскую пору диссидентские настроения, охватившие интеллигенцию, приводили к самым разным формам протеста, и тогда люди начинали материться в обществе. Часто сквернословили женщины – это был эпатаж, форма отрицания. Они не могли выйти с гранатами на Красную площадь, но через мат выражали свой протест в компаниях, на кухнях. И у меня был период, когда употреблял мат в прозе, о чём сейчас сожалею, понимая, что это язык, на котором говорят в аду. Когда тебе льют на голову раскалённый свинец, как не обматерить!.. А русская словесность нуждается в бережном обращении. Есть русский язык – есть русские люди, нет русского языка – нет русских людей. И если будет один мат, то и народу будет – мат.

– Вы наверняка хорошо помните холодную войну при Рейгане, мир тогда оказался на гране катастрофы. Сейчас происходит нечто подобное?
– Мир всегда был хрупок, даже когда питал иллюзии относительно своей стойкости. Скажем, мир, предшествовавший Первой мировой войне, внешне был очень стабилен: такой совершенный, упитанный, наполненный технологическим авангардом. Страны преуспевали, развивались, дружили, появилось множество форм для услад людей, а потом началась страшная война. И уже весь XX век человечество жило на грани самоистребления, как, впрочем, и теперь.
Каким мир будет дальше? Думаю, напряжение сохранится. Если случится большой конфликт, уцелеют только реликтовые племена, живущие в зонах, которых не достигнет радиация. Но мне кажется, конфликтность современного мира является залогом большого исторического творчества, будущего цветения. Это всплеск. Современные философы, художники, поэты, мистики должны сформулировать мечту всего человечества. Человечество стремится к мечте, в том числе и через революцию, его ничем не удержать. Любая революция должна приблизить нас к мечте. И первое грехопадение, изгнание Адама и Евы из рая, – это была первая революция.

– Я плохо представляю революцию в современной Европе, например в Германии.

– Германия – страна, закатанная в асфальт, бедных немцев после 1945 года лишили их мечтательности. На самом деле это один из самых мечтательных народов на земле! И вот мечту у них отрезали. Однако это не значит, что не осталось корней, они медленно, но неуклонно выпускают побеги. Через асфальт пробьются и цветы, и грибы, в том числе и уродливые, не сомневаюсь. Я очень редко бываю в Европе, не люблю её, но туда часто ездят мои друзья и говорят: Европа грезит революцией, тоскует по ней.

– А мне кажется, Европа не столько грезит, сколько боится.

– Страх – это ведь тоже творческое состояние! Тупое бесстрашие – это форма равнодушия. А Европа неравнодушна, поэтому и боится. Она тоскует. Её замучили новыми представлениями о свободе, этими либеральными ценностями. Но в глубине Европы – ком огня, и он прорвётся. Совсем недавно Европа была потрясающая, воюющая, сверкающая. Это может вернуться в любой момент!

– О смерти спрошу. Обычно простые люди её боятся.

– Как раз простые люди не боятся смерти! Я в молодости много общался с русскими женщинами, старухами, вдовами, которые потеряли мужей на войне. У них было стоическое ощущение жизни и грядущей смерти. Моя мама, дожившая до девяноста шести лет, говорила: «Я устала жить». Смерть страшна на поле боя, насильственная, а когда человек долго живёт, инстинкты жизни в нём начинают сменять инстинкты смерти. Если к тому же ты ещё веришь в бессмертие, в жизнь вечную, то смерть сама по себе не является страшной, сокрушительной. Один русский афонский монах, узнав, что у него рак, начал радостно танцевать, припевая: «Скорее бы встретиться с Господом!» Но мне это, конечно, недоступно. Я слаб.

– А как вы хотели бы умереть?
– На своём одре, а не на каком-нибудь случайном больничном ложе. Чтобы вы подали мне алюминиевую кружку с водой.

– Не могу вам этого обещать. Лучше расскажите о русской мечте – ей посвящены многие ваши последние работы.
– Русская мечта – она не просто о социальной справедливости, которой грезил советский народ, это мечта о божественной справедливости. Ведь мироздание тоже несправедливо. Целые фрагменты Вселенной гибнут у вас на глазах! Вот мы с вами сидим сейчас, а в это время гаснут звёзды, и надо бы нам вскочить на какой-нибудь квантовый корабль и унестись в ту гибнущую часть Вселенной, которая взывает к нам, хочет, чтобы мы её спасли.

– Судьбы звёзд не так важны, как судьбы тех, кто рядом.

– Может быть, вас ещё посетят такие откровения, когда вы броситесь за горизонт спасать то, что не видно простым глазом. А если вам захочется услышать что-нибудь возвышенное о России, приходите ко мне. Здесь звучат самые превосходные определения о нашей Родине.

– Некоторые мои знакомые негативно отзываются о Родине. Мы спорим и в итоге теряем друг друга. Что делать с друзьями, которые ненавидят Россию?
– Надо от них отворачиваться. Это люди поражённые, несчастные, их будет лечить время. Россия – самая прекрасная страна, русским языком на могильном камне будет начертано твоё имя. А выше этого ничего нет.

– Грядёт ваше восьмидесятилетие. Как будете праздновать?
– В джакузи. У меня дома есть большая ванна. Приглашу Кюхельбекера. Возможно, я хотел бы видеть у себя Гумбольдта, если он откликнется на приглашение. Ну, остальные сами придут.

– Вы говорите как барон Мюнхгаузен.
– Ну я действительно барон. «Два часа с бароном» – так и назовите интервью.

– Совсем недавно на Валдайском форуме вы пили вино за русскую армию. За что пьёте чаще всего?
– За русскую армию и пью. Раньше пил за любимых женщин, а теперь всё чаще за русскую армию.

– Она сейчас для вас важнее, чем любимые женщины?
– Любимых женщин не осталось, а русская армия всегда со мной, она – та самая женщина, которая никогда не изменит. Я сам всё время был с армией, но это не значит, что я армеец. Я был на особом положении как художник, певец русских воинов. И это тоже немалая работа.

Расспрашивала
Марина ХАКИМОВА-ГАТЦЕМАЙЕР
Фото: PhotoXPress.ru

Опубликовано в №44, ноябрь 2017 года

Написать отклик