В ту пору я работала корреспондентом областной газеты, писала о работниках милиции, прокуратуры, суда, службы исполнения наказаний. И как-то раз под Новый год меня пригласили в жюри творческого конкурса, да не куда-нибудь, а в исправительно-трудовую колонию!

Не знаю уж, по каким соображениям, но этот трёхдневный конкурс почему-то проходил исключительно по вечерам, причём довольно поздно. Осуждённые за различные преступления во всём блеске проявили свои таланты – пели, танцевали, читали стихи, участвовали в театральных постановках.

Мы, члены жюри, старались оценивать все выступления максимально объективно. Наши вердикты, очевидно, пришлись заключённым по душе. После церемонии награждения один из самодеятельных артистов в костюме Деда Мороза вынес на сцену большую коробку с подарками и стал вручать их членам жюри.

Заключённые колонии умели не только петь и танцевать, они были и мастерами прикладных ремёсел. До сих пор помню филигранные поделки из спичек, бумаги, картона, дерева и других подручных материалов. Председателю жюри они преподнесли роскошные нарды, кому-то – искусно вырезанные шахматы и домино. Наконец дошла очередь и до меня. Под аплодисменты я вышла на сцену, где мне учтиво вручили деревянную шкатулку, выложенную красивым зелёным бархатом. Крышку с внутренней стороны украшала медная табличка с дарственной надписью.

Поскольку не было времени её прочитать, я от всего сердца поблагодарила сказочного Деда за подарок и спустилась в зал – пора было ехать домой.

На следующий день, придя в редакцию, я всем показала свой презент. Наш ответственный секретарь, открыв шкатулку, вдруг оглушительно захохотал. Я в недоумении уставилась на него. Он протянул мне шкатулку и, утирая слёзы, спросил:
– Ты надпись-то читала?
– Не успела, – честно призналась я.
– А ты прочти, – Вовка снова заржал.

Я вгляделась в витиевато выписанные буквы и сама зашлась в безудержном смехе.

«Прекрасной Зареме на долгую память о пребывании в колонии №…» – вот что там было написано.

– Ты табличку-то оторви, – посоветовал ответсек, – а то мало ли что.
– Нет уж, – огрызнулась я, – специально оставлю как есть, пусть меня боятся!