Порой неверность мужа так способна переломить хребет даже самой красивой, умной, любящей, хозяйственной жене, что диву даёшься: как же ты выжила-то, бедная?

…Я знаю эту женщину много лет. Стройная, подтянутая, с красивыми чертами лица, всегда со вкусом одета, с причёской, приятным макияжем. Мне она казалась то слишком высокомерной, то в доску своей – и пожалеет, и совет дельный даст. А то вдруг превращалась в лису Алису с писклявым жалобным голоском – когда надо чего-то добиться. Впрочем, мы не соприкасались тесно. Просто знакомые.

А недавно оказались в одной компании и разговорились по душам. Трагедия, а не жизнь у женщины. Мои суждения оказались абсолютно неверны. Вот её рассказ.

«Мы переехали с Севера ещё в конце восьмидесятых. На новом месте сразу же получили служебную квартиру. Младший сын в школе учился, старший уже женился, жил с семьёй отдельно. Муж – начальник цеха, я трудилась в планово-финансовом отделе. Завод огромный, но все друг у друга на виду. Сплетни как пыль – дунул ветер, все ею и покрылись, а пока глаза протирают – обсудят каждый шаг, каждую каплю чужого горя.

Сижу в отделе, составляю план. Входит женщина. Рыженькая, симпатичная хохотушка в прозрачном сарафане в пол, в туфлях на высоченной платформе. Уселась на стул напротив меня, ногу на ногу закинула, замерла и насмешливо смотрит. Я поздоровалась с ней, продолжаю работать. А она – громко так, чтобы в открытые двери из других кабинетов слышали коллеги-смежники:
– Я пришла посмотреть на жену своего любимого мужчины. Так вот ты какая! Да, красивая, но, видно, глупая, если такой муж от тебя отказался. – И она рассмеялась.

Наступила оглушительная тишина. Коллеги смотрят, а у меня внутри всё затряслось, кровь к вискам прилила, комок к горлу подступил. Как виду не подала, как сдержала эмоции, не заревела, – только богу известно. Медленно сняла очки, отложила в сторонку и очень спокойным голосом спросила:
– Посмотрели? Успокоились? А теперь, будьте добры, покиньте кабинет, мне срочный отчёт необходимо представить директору. Или ему сообщить, что вы мне помешали?

В то время все боялись потерять высокооплачиваемую работу, тряслись перед начальством. Любовница мужа, фыркнув, выпорхнула из кабинета.

Супругу я ничего не сказала, сдержалась.

Подбирались девяностые с их невыплатами зарплат, безответственностью, нищетой. Благодаря трудолюбию и безотказности я продвинулась по службе и стала возглавлять свой планово-экономический отдел.

Муж гулял, уже не стесняясь. Придёт за полночь – с кровати меня за руку выдернет, трусы свои влажные швырнёт: иди стирай! Вся в слезах ухожу спать на коврик в детскую. А сын-подросток уже всё понимает. Жалеет меня. Слышу, как плачет, словно маленький щеночек скулит в подушку. Уж больно отца любил. Потом начал меня обвинять – мол, это я сама виновата, надо чаще уступать мужчине и быть порой поразвратнее. Страшно этакие слова слышать от тринадцатилетнего мальчишки, но ведь по телику круглые сутки – про секс, про свободную любовь, про доступность тела, про разные фантазии… Как выжила тогда – сама диву даюсь.

С сыном старалась много разговаривать, рассуждать, объяснять. Подросток упрямо винил меня. Но однажды у него открылись глаза на отца. И с того памятного вечера я обрела в нём верного друга на всю оставшуюся жизнь.

Папа подарил ему щенка. Сын радовался, восторгался родительским пониманием и щедростью, с удовольствием занимался питомцем. Как-то вечером у сына разболелся живот, но он всё равно пошёл выгуливать пёсика. На улице ему стало совсем плохо, и вдруг подъехал отец на машине. Из салона автомобиля улыбалась папина рыжая любовница. Сын попросил отвезти его в больницу, подхватил щенка на руки и полез в машину. Но папа сказал:
– Пойми, сын, у меня есть важное дело, и я очень опаздываю. Поликлиника за углом, сам дойдёшь. И, кстати, скажи спасибо за собаку, – он кивнул в сторону любовницы, игриво трясшей кудряшками, – это она придумала тебе подарить щенка. Купили для её дочки, а у той аллергия на шерсть. Не выкидывать же на улицу!

Папа улыбнулся и уехал. Всё. Сын понял – из родителей есть только мама. Она – единственная, кому он нужен. Упрёки прекратились, остались печальные глаза.

И тут муж подал на развод. Пришли приставы делить имущество – шкаф, диван, ковёр, пылесос, кровать, обшарпанная мебельную стенку, старый холодильник, посуду. Машину супруг специально поцарапал, чтобы её оценили дешевле. А я на неё и не претендовала, как и на гараж, и на дачу. Лишь бы служебную квартиру у нас с сыном не забрали. Бывший муж схватил меня за руку, стал трясти перед лицом женщины-пристава, чтобы она и кольцо моё обручальное, и перстенёк недорогой засчитала. Но та отрезала:
– Это личное имущество супруги!

Развод, делёжка, постоянные сплетни и гадости от любовницы, её мелькание перед моими глазами, хотя она и работала совсем в другом цехе и никакого отношения к нам, управленцам, не имела. Прибегала якобы к подружке, чтобы лишний раз похвастаться обновкой или рассказать пикантные подробности секса с моим бывшим мужем в салоне машины, между прочим, некогда купленной на мои деньги.

Всё это сильно угнетало. Я понимала, что просто сойду с ума. Отправилась прямо в психдиспансер, попросила врача сделать что-нибудь, только бы мне забыть обо всех этих гадостях.

Врач понял. Проникся, назначил лечение, дал больничный на три недели. А потом я ещё три месяца со всеми психически нездоровыми пациентами ходила по вечерам клеить коробочки. Вот что стало со мной – той, что заочно училась в финансовом университете, повышая квалификацию, той, что стала главным финансистом крупнейшего завода, той, которой редкий мужчина не сделает комплимента, стройная и красивая, всегда с причёской, всегда ухоженная.

На людях держалась – должность заставляла быть строгой, лебезить перед министерством, ладить и с друзьями, и с врагами. Научилась улыбаться, когда совсем не хочется, решать нерешаемые проблемы и вытягивать коллектив из нищеты, которая пришла вслед за развалом Союза. Поэтому на работе уважали и ценили.

Директор завода как-то вызвал и предложил: мол, давайте поговорю с вашим бывшим мужем, пусть утихомирит свою любовницу, и вам спокойней будет на работе. Ответила, что справлюсь сама. Тем более, мол, в моей жизни появился достойный мужчина, который заботится о моём сыне и старенькой маме. Так что ни бывший, ни его пассия меня уже не волнуют.

Правда, я умолчала о том, что накануне вечером отлупила эту самую пассию прямо у себя в кабинете. Она припёрлась, как обычно, застала меня одну. Ну, я и отметелила её. И пинка дала напоследок. Та от неожиданности даже не заорала. Драпала, спотыкаясь, молча, только сопли вытирала. Бывший через час прискакал, пытался приводом в милицию пугать – мол, его милашка побои в больнице снимает, посадит меня. А я ему в лицо рассмеялась:
– Свидетелей нет, никто ей не поверит. Валите оба из моей жизни!

Выйдя на пенсию, я ещё долго работала на высокой должности, квартиру приватизировала, сына женила, внука в армию проводила. Замуж больше не пошла. Хребет так переломан «гульками» бывшего, что поняла – одной спокойней. Любовники были, а замуж – упаси боже наступать на те же грабли.

Потом бывший сбежал от любовницы, умер в больнице у сына на руках. Я организовала похороны, справила поминки. Дочь пассии умерла от наркоты, а сама она жива – всё ещё красится в огненно-рыжий, но с трудом передвигается, скрутили болячки. Завидев меня, ковыляет на другую сторону. И это меня теперь горько смешит. Каких блаженств они с моим бывшим мужем добились?

А я-то счастлива с сыновьями, невестками, внуками, любима и обласкана, купаюсь в их любви и заботе».