И глаза его стали стеклянными
16.05.2018 16:24
Каждый вечер с холма доносятся крики «помогите!»

И глазаЗдравствуйте, уважаемая редакция газеты «Моя Семья»! Читаю вас давно, а теперь решила поделиться и своей историей. В далёком 1971 году нас, молодых специалистов, после окончания учёбы распределили в маленький посёлок в Уральских горах, где находилась геологоразведочная экспедиция. Началась новая, неизведанная жизнь.

В составе экспедиции было около пятисот человек, геологи жили в старых бараках безо всяких удобств, летом комары и мошка, зимой – морозы до 50 градусов. Но мы были молоды и спокойно принимали и трудности быта, и суровые условия Заполярья.

Мы, четыре двадцатилетние девчонки, поселились в бараке, стоявшем на отшибе. На улице ломиком откалывали уголь от огромной кучи, а, идя с работы, около магазина подбирали деревянные ящики из-под водки, кое-как разламывали, чтобы растопить щепками печку. Всё это трудно с непривычки, зато женихов навалом: геологи, геофизики, трактористы, водители вездеходов, рабочие – в общей сложности около шестидесяти холостяков. Ну и мы, четыре невесты. Остальные молодые специалистки, приехавшие раньше, уже повыходили замуж.

Отбивались от этих женихов как могли: они и потолок в бараке разбирали, чтобы до нас добраться, и двери разбивали. Но мы дали клятву замуж пока не выходить и держали себя в строгости. Конечно, развлекались после работы – ходили в клуб на танцы, катались с горы на лыжах, играли в настольный теннис.

А потом нас послали на буровые вышки, чтобы документировать обнаруженные полезные ископаемые. Я месяцами сидела на буровой, выполняла свою работу. Представьте себе: Север, тундра, буровая вышка в сотнях километрах от нашего посёлка, 18–20 мужчин и я, девчонка. Связь только по рации.

Эти мужики по полгода не видели женщин, к тому же 60 процентов из них – бывшие заключённые, после освобождения окончили курсы и работали. В столовой они по очереди занимали место, чтобы сесть рядом со мной. Но при этом никто никогда не выражался нецензурно в моём присутствии, однако в остальное время стоял мат-перемат. И никаких вольностей они себе не позволяли. Хотя, например, когда мы со старшим мастером сидели рядом в вагончике, закрывая наряды, у него дрожали коленки.

Летом ко мне в гости иногда приезжала на вездеходе подруга, работавшая геологом на соседней буровой. Мы с ней ходили к реке, плавали в холодной воде, а мужчины залезали на вагончики с биноклем в руках, пытаясь разглядеть нас в купальниках.

Прошёл год. В один прекрасный день мои подруги собрались в отпуск, сообщив мне об этом по рации. Уговорили начальство и меня отпустить на отдых. Я прилетела на вертолёте в посёлок, стали решать, куда ехать. Был апрель, на Севере ещё зима, хотелось тепла, солнца и новых положительных эмоций. Мне завязали глаза, положили на стол карту СССР, я ткнула пальцем наугад и попала прямо в Абхазию, в город Гагру. На том и порешили.

На перроне у поезда Воркута – Москва сбросили валенки и впорхнули в вагон. В столице накупили обновок, но пока ходили по магазинам, в кровь стёрли ноги новыми туфлями – после валенок-то! Купили в ГУМе домашние тапочки, так в них и сфотографировались на Красной площади. И вечером отбыли в Гагру.

Да, после целого дня беготни по Москве очень хотелось есть – в магазине у вокзала купили килограмм солёной кильки и буханку хлеба. Проводник тщетно стучал в дверь нашего купе, предлагая чай, но нам было стыдно, что на столе лежит килька, и мы ему не открыли.

Всю дорогу радостно колотились наши сердечки: впереди Чёрное море, апрельское солнце! После полугода полярной ночи, снега и бараков 20 градусов тепла казались раем. Мы ждали счастья.

В Гагре сняли комнату. В саду прямо у дома росли мандарины. С утра мы уходили на пляж. Отдыхающие лежали на гальке, грелись, но не купались – море ещё холодное. А нам это нипочём! Позагорав минут двадцать, мы вчетвером бежали плавать, вода казалась нормальной.

К вечеру вокруг нас всегда собирались молодые люди. Мы с ними охотно знакомились и всей толпой шли пить местное вино. Напомню: это были 1970-е годы, нравы совсем другие, никто ни с кем не спал.

За продуктами мы с подругами ходили по очереди. Однажды я отправилась в ближайший магазин, меня остановил молодой мужчина, заговорил. Высокий, красивый, чёрные волосы, синие глаза. Познакомились. Слава сообщил, что он моряк, старший помощник командира корабля, старпом, и пригласил вечером погулять. Я согласилась.

Принесла домой продукты, рассказала подружкам, те начали меня отговаривать идти на свидание – мол, ухажёров у нас и так много. Но я их не послушала, ведь Слава мне понравился.

В пять часов вечера он ждал меня в условленном месте, мы пошли по улице. Я рассказывала о себе, отвечала на его вопросы, и так мы незаметно поднялись на вершину холма, покрытого сосновым лесом. Домов там уже не было.

Вдруг Слава-старпом остановился, прислонился спиной к сосне и, глядя мне в глаза, тихо сказал:
– Раздевайся!

Я, болтавшая всю дорогу, запнулась на полуслове:
– Не поняла.
– Раздевайся, – повторил он.

И Славины глаза стали стеклянными. Я начала его стыдить за такое поведение – мол, за кого меня принимает. Но он молча взял меня за руку, потянул к себе. И вдруг, опустив глаза, я увидела, что его брюки расстёгнуты и мужское достоинство уже в полной готовности.

Да, я работала на Севере среди большого количества мужчин, но никто никогда не вёл себя так! Мозг лихорадочно работал, просчитывая варианты спасения. Сказала, что у меня «критические дни», на что Слава спокойно предложил:
– Ну что же, тогда давай сзади. Поворачивайся.

Стоя перед ним, я видела, что он готов на всё, но продолжала что-то лепетать и придумывать. Старпом потащил меня за руку вверх по дороге, повторяя:
– Хватит болтать, всё равно сделаешь то, что хочу.

И тут я изо всех сил толкнула его. Он полетел вниз с холма, попутно выворачивая мне руку. Я чудом вырвалась и со скоростью молнии, теряя шлёпанцы, понеслась по дороге к домам, к спасению. Уже стемнело, внизу шептало море, из кафе на берегу лилась песня: «О море в Гаграх, о волны в Гаграх, кто побывал, тот не забудет никогда…»

Я стремглав мчалась по склону вниз, пока со всей силы не ударилась о сетку-рабицу, которой был огорожен один из участков. Споткнувшись о какой-то ящик, потеряла сознание.

Очнулась на полу в доме, рядом с которым упала. Хозяева склонились надо мной, пытаясь привести в чувство. Когда попробовала встать, плечо отозвалось резкой болью. Хозяин дома отвёз меня в больницу.

Уже наступила ночь. Ко мне подошёл врач и сразу заявил:
– Не буду её лечить, она пьяна.

Моё состояние было ужасным. Стоять не могла, кружилась голова, рука невыносимо болела. Слова доктора меня возмутили, сказала ему:
– Я не пью!

Меня отвели в палату, уложили, сделали укол. Я мгновенно провалилась в сон, глаза открыла уже утром. Вчерашний врач, молодой и красивый мужчина, осмотрел мою руку и сказал, что у меня вывих. Потом добавил:
– Так тебе и надо! Все вы, женщины, гулящие. Вот и моя жена на тебя похожа, наставила мне рога, теперь я вынужден жить не дома, а в больнице.

Я пыталась объяснить, что не такая, но доктор отмахнулся. Он прибинтовал мою больную руку к туловищу и велел шофёру «скорой» отвезти меня домой.

К нашему домику мы подъехали в шесть утра. Подруги сидели одетые, они так и не ложились, волновались за меня. Я им всё рассказала, попросила поскорее купить мне билет на поезд – решила немедленно уехать к матери. Отпуск-то на Севере длинный, 48 дней, а в Гагре мы пробыли всего две недели. Одна из подружек вызвалась проводить меня домой, к маме.

Взяв нам билеты, девчонки отправились к той роковой сосне, отыскали на тропинке мои шлёпанцы и зашли в дом к спасительнице. Она рассказала, как я бежала с холма, как ударилась о сетку. Причитала:
– Дети, дети! Что вы делаете? Зачем гуляете с местными парнями, ищете себе приключений? Чуть не каждый вечер с вершины холма слышатся крики «помогите!». Да кто же туда пойдёт вас спасать?

Вечером подруга села вместе со мной в поезд и повезла к маме. В пути помогала одеваться и раздеваться, водила в туалет – ведь повреждённая рука была привязана, а одной я не могла управиться. Родным объяснила: мол, упала, вот и вывих. Весь остаток отпуска ночью не могла спать, ходила вокруг дома – так болела рука.

Разбирая вещи, нашла сосновую шишку – это подруги подняли её у той роковой сосны и положили мне в сумку. На память о моей глупости и мужской подлости.

На Север я вернулась уже не такой, как прежде. Повзрослела, поумнела, над местными кавалерами не смеялась. Но в общении с мужчинами всегда держала дистанцию. На южные курорты меня теперь и калачом не заманишь. Прошло уже более 45 лет, а шишка всё лежит в серванте, не выбрасываю, помню.

Я давно на пенсии. Сейчас другое время. По телевизору в разных ток-шоу показывают совсем юных девушек, у которых по пять-шесть мужчин одновременно – не знают, от кого забеременели. А я так сражалась за свою невинность! Муж, с которым прожила больше двадцати лет, наставил мне рога, хотя сам очень просил не поступать так по отношению к нему. И я дала слово и всю жизнь его держала. Теперь, в 69 лет, одна.

Когда со мной пытаются знакомиться мужчины, вижу, какие они слабые и никчёмные: или пьёт, или дурак дураком. А может, я не права?

Иногда между делом возьму альбомы, гляну на фото: вот мы на Севере, молодые, красивые, вот мы в Абхазии… А при непогоде ноет выкрученная рука.

Из письма Ф.И.
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №19, май 2018 года