Споры в нашей большой разношёрстной семье – обыденность. И каждый раз, когда разгорается очередной конфликт, возникает чувство, словно идёшь по минному полю. Очень важно осторожно сделать следующий шаг, от этого зависит, выйдут ли домочадцы из ссоры невредимыми или всех раскидает скандалом в разные стороны, и уже нельзя будет потом собрать отношения по кусочкам.

Захожу в комнату к сыну, у того горе: в его отсутствие годовалая Анюта смяла половину коллекции пластилиновых фигурок – он с усердием вылепил персонажей любимой игры. Почти все увлечения сына превращаются в такие коллекции, часами может пыхтеть над микроскопической детализацией фигурки, подбирает и смешивает цвета, чтобы добиться нужного оттенка, по многу раз в процессе лепки сверяет точность изображения. О каждом герое может поведать целый ворох историй.

И вдруг обнаружилось, что маленькая сестрёнка нанесла непоправимый ущерб. Горько всхлипывая, сын пытался восстановить повреждённых героев, кипя ненавистью к малышке. Ясно: от того, как удастся разрулить эту ситуацию, зависят и наши с ним отношения, и его чувства к сестричке. Ну что же, буду формировать у мальчика навыки разрешения конфликтов. Осторожно спрашиваю:
– Что тебя расстроило?
– Пусть Анюта больше не ходит в мою комнату! Пусть с вами сидит. Она мне коллекцию поломала! – сквозь слёзы кричит сын.

И, отчаянно разрыдавшись, прячется под одеяло.

Минное поле. Куда поставить ногу? Если скажу: «Ой, да это ерунда – твоя коллекция. Было бы из-за чего реветь, новых налепишь», – или ещё что-нибудь пренебрежительное, то доверию между нами конец, а злость на сестрёнку только усилится.
Обнимаю его со словами:
– Сыночек, давай вместе посмотрим, что у тебя случилось.

Показывает изуродованные фигурки, подробно рассказывает о них, не прекращая плакать, и снова повторяет:
– Пусть она ко мне не заходит!
– Но ведь мы не можем не пускать Аню в твою комнату. Ты же заходишь к нам.
– Захожу, но я у вас ничего не порчу. А она всё ломает! Зачем берёт мои вещи?
– Она же совсем маленькая, – говорю. – И ты был таким же малышом.
– Я так плохо себя не вёл, ничего не ломал!

Что на это сказать? Снова надо сделать максимально осторожный шаг. Могу занять обвинительную позицию и рассказать сыну, сколько дорогих нам фотографий он уничтожил, добравшись до семейного альбома, когда находился в Анечкином возрасте. Сколько ценных вещей сломано и разбито по причине его любопытства. Ну хотя бы мои новенькие дорогущие очки, только принесённые из оптики и по неосмотрительности оставленные в зоне его досягаемости. Заботливый сын принёс мне их и радостно кинул на колени. Сначала одну половинку, потом – вторую.

Вспомнила своих знакомых, родных сестёр. Старшая постоянно предъявляет младшей счета за свои детские огорчения: и игрушки та ломала, и книжки рвала, и в школьных тетрадях рисовала. Старшая до сих пор зовёт младшую не иначе как «мелкая пакостница», хотя той уже почти тридцать. Можно представить, какая у них «любовь». Нет, не хочу такого для своих детей.

– Ты тоже портил вещи. Но не потому, что был плохим, а просто все малыши так ведут себя. И ты – как все, и твоя сестра Иришка. Понимаешь, сынок, Анечке всего годик, она со всеми предметами только так и умеет обращаться: кусать, кидать, мять, это нормально для такого возраста. Вы с Иришкой поступали так же, я знала об этом и старалась убрать подальше то, что легко сломать, поэтому вы не так уж много испортили. Но всё же бывали случаи.

И рассказала ему историю про две половинки своих очков. Упомянула, как расстроилась тогда, подчеркнула, что его, годовалого, никто за этот поступок не ругал и уж тем более из комнаты не выгонял. Спросила:
– Как сам думаешь, почему так произошло с очками?
– Надо было их убрать подальше?

Мальчик мой уже успокоился, мог рассуждать, хотя в глазах ещё блестели слёзы.

– Да, конечно. Давай вместе подумаем, где твоя коллекция будет в безопасности.

Осмотрели свободные полки. Сообразили, как повернуть тумбочку, чтобы малышка не смогла туда добраться. Поговорили на тему, что на полу лепить, конечно же, удобно, но для коллекции безопаснее делать это, сидя за столом.

Сын ещё час или два шмыгал носом, восстанавливая покалеченных героев. И приносил показать заново слепленных. Продолжал сокрушаться – мол, один персонаж, получившийся особо удачно, пропал без вести. Но говорил это уже без злости, а просто констатируя убытки. Кстати, позже мы нашли фигурку под батареей. Сын посетовал, что нечем ремонтировать очередную безнадёжно испорченную фигурку – не осталось белого пластилина. Договорились – завтра же куплю.

Сестрёнке, снова с любопытством зашедшей к нему в комнату, погрозил пальцем:
– Но-но, Анечка, нельзя ломать!

И поскорее убрал своих героев подальше.

Я выдохнула с облегчением: минное поле пройдено. На этот раз.