– Андрей Львович, какими судьба вы сегодня в Москве?
– Сегодня пройдёт вечер, посвящённый Международному дню театра.

– Остановились у сына?
– Нет, в гостинице. Так удобнее.

– Но возможность встретиться с Иваном будет?
– Да. Не далее как сегодня вечером мы с ним увидимся. Кроме того, вместе выступим на сцене московского Дома актёра.

– А у вашей мамы, знаменитой актрисы Нины Ургант, хватало времени заниматься вашим воспитанием? Вы с ней много времени проводили, или она всё время находилась в разъездах?
– Мама – актриса, поэтому занималась своей жизнью. Или её жизнь занималась ею, что одинаково верно. Она всё своё время отдавала профессии, которая, как правило, либо захватывает человека целиком, либо не имеет к нему никакого отношения.

– У Нины Николаевны жёсткий характер?
– Нет, хотя мама волевой и очень цельный человек, вокруг неё аура какой-то необычной энергии. Никому не было позволено переступать зону её внутренней жизни. А внешне она – всё для меня, потом для внука.



– Маму интересовала ваша школьная жизнь?
– Мне нравилось учиться. Я любил литературу, все гуманитарные дисциплины. Кстати, любил и математику с физикой, потому что у нас были замечательные педагоги. Отличником я так и не стал, но учился очень хорошо.

– Это правда, что вас в детстве «девочкой» называли?
– Да, я был очень похож на девочку. Если бы ещё отрастил длинные волосы, то получилась бы натуральная девочка. Мне кричали: «Девочка, ты куда? Зачем на дерево полезла?» А я в ответ: «Нет, я парень!» Было ужасно обидно, что я похож на девочку.

– Прозвища какие-нибудь имелись?
– Не-а. Почему-то меня все называли Ургант, либо – Львович, либо – Андрей Львович. Видимо, это связано с тем, что я и в школе, и на курсе был самым юным, поэтому старшие товарищи и называли меня иронически: Андрей Львович. И до сих пор так.

– А как получилось, что вы пошли служить в армию? Почему не откосили?
– Я сделал это по собственному желанию. А чего я буду бегать? Многие мальчишки брали себе фальшивые медицинские справки, а я окончил институт, два года отслужил в театре. А потом мне там стало скучно, и я пошёл в армию.

– Дедовщину на себе испытали?
– Меня это никак не коснулось. Я сам пришёл в армию уже «дедом», мне было за двадцать, плюс я имел три разряда в разных видах спорта. Какая тут дедовщина… А кроме того, я был чуть-чуть старше младших офицеров моего подразделения.

– А Ивана вы как воспитывали? Строго, по-военному?
– Мы расстались с Валерией, мамой Вани, когда ему было два года, как я мог его воспитывать? Подключился к воспитанию, когда Ваня уже стал хорошо соображать и когда ему понадобилась мужская поддержка. Я созрел до того, что мог морально и материально ему помочь, стать для него примером. Прежде всего, конечно, плохим. А до того момента Ваню воспитывала только Валерия Ивановна, она тоже актриса. Как она это делала, я не знаю. Она вегетарианка, зимой босиком по снегу ходит и так далее, поэтому Ваня прибегал к нам зимой есть жареную куру и тепло одеваться. Ему повезло, у него было много воспитателей: все мои друзья по сцене качали Ваньку в коляске. Сегодня он придёт в Дом актёра, со всеми повидается. Он с детства видел, какого труда это всё стоит, как это всё делается, и всё же выбрал эту жизнь.

– Знаю, что когда вы снимались в фильме «Окно в Париж», у вас случился роман с русской француженкой по имени Наталья и возникла возможность остаться в Париже. Почему не воспользовались?
– По-моему, остаться в Париже есть возможность у каждого нормального человека.

– В девяностые с этим было сложнее.
– Формально никто этого не запрещал, хочешь – оставайся. Я же никогда не был диссидентом, борцом с режимом. Мне очень нравилась моя работа в России. Она не давала денег и популярности, но приносила то удовольствие, которого было достаточно, чтобы ею заниматься. Мои зрители – русскоговорящие, русскоязычные, ну какой Париж, к чёртовой матери? Смешно! Тем более что Петербург мне нравится гораздо больше. А Наташа до сих пор живёт в Париже, мы поддерживаем дружеские отношения. Что до нашего романа, то он не был каким-то пламенным. Да и где бы я там жил? В её квартире? И пользовался бы её французскими связями? Нет, я с девушками так никогда не обращался, хотя они со мной – да. Но девушки и должны всегда хитро и умно использовать мужчин в своих целях, это правильно.

– Правильно?
– Конечно! Девушки для этого и созданы. Мужчины ведь тоже используют девушек в своих корыстных целях, потому что мужчинам иногда хочется семью, детей, нежности. И порой взаимная чудовищная корысть между мужчинами и женщинами переходит в светлое чувство. А вот влюблённость или страсть редко переходят в серьёзные семейные, я бы даже сказал, хозяйственные отношения. Потому что семья – это прежде всего общее хозяйство, общий бюджет, общие интересы. Я доверяю жене своё состояние, здоровье, она – мне. Под состоянием я понимаю те три копейки, которые зарабатывал раньше, или те сорок копеек, которые зарабатываю сейчас. Когда я сплю – я доверяю свою жизнь жене. Другая бы зарезала во сне, а эта поправит тебе подушку и будет охранять твой сон. Так же у мужчин. Вот это я и называю семьёй: взаимное доверие, взаимопомощь. А вся остальная любовь-морковь… Кстати, я играл во всех трёх фильмах с таким названием. Да, а откуда у вас информация о Наташе?

– А я обычно хорошо к интервью готовлюсь.
– Моя доблестная семейка, включая Нину Николаевну, меня и Ивана, а теперь уже и его детей, никогда не попадала в скандальные истории, потому что их не было. Ване приписывали какие-то дикие многомиллионные подарки каким-то любовницам, а эти любовницы на самом деле наши хорошие подруги, коллеги, с которыми мы снимаемся в кино. И если кто-то из нас подарил девушке букет цветов, журналисты уже пишут, что он купил квартиру любовнице. О Ване как-то раз такое написали!.. Я ржал, Нина Николаевна была в шоке. Спрашивает его: «Как так, Ваня, здесь же написано!» Он отвечает: «Нина, не читайте советских газет». Она говорит: «Других-то нет!» – а он: «Вот никаких и не читайте». Чистая цитата из Булгакова. Обо мне тоже особо нечего писать: в бане с малолетними девушками из профессионально-технических училищ не развлекаюсь, в ночные клубы не хожу, пьяным ни с кем не дерусь. Мы неинтересны, мы не объекты для жёлтой прессы, поэтому я и спросил, откуда сведения о деталях моей личной жизни. Я не боюсь этой информации, она не секретная.

– А Иван, когда жену выбирал, с вами советовался?
– Ваня всегда со мной советуется. Он никогда не действует исподтишка, прекрасно понимая, что я переживаю за него, потому что я его отец. И он тоже переживает за меня. Это абсолютно взаимный процесс, поэтому я сына ставлю в известность, когда в моей жизни что-то происходит. Я не могу поставить Ваню в неудобное положение, чтобы он обо мне узнавал через третьи руки. Я всегда буду стоять на его стороне, а уж потом разберусь, прав он или не прав. И он так же поступит.

– Когда вы познакомились с Леной, сразу Ивану об этом сказали?
– Нет. Мы с Леной познакомились, когда Ваня был ещё не очень большой, – десять лет назад. Ей самой тогда было пятнадцать, и наши взаимоотношения даже в проекте не представляли собой ничего семейного, ничего любовного. Ваня тоже не выбирал свою Наташу, у них давние отношения, они ровесники, люди одного социального положения. Наташа тоже не девочка из глубинки, хотя в понятии «глубинка» нет ничего плохого. У неё серьёзные, состоятельные родители, что важно. Потому что раньше невесту всегда спрашивали, а кто у неё родители. Это ведь плохо, когда у девушки папа сидит в тюрьме, а мама – алкоголичка. Сама она при этом может быть замечательным человеком, такие случаи бывали. Но всё-таки лучше, чтобы папа моей невесты не сидел в тюрьме, а мать не пила как сапожник. Так оно как-то спокойнее.

– На тот момент, когда вы с Леной познакомились, у вас были тысячи поклонниц.
– Лена не была из их числа. Да и слухи о том, что эта армия огромна, сильно преувеличены. Есть люди, разбирающиеся в моём творчестве, но такого, чтобы в доме все стены были исписаны: «Андрей, появись в окне, или мы наложим на себя руки!» – такого нет. Хотя мне известны подобные случаи, так охотились за моими друзьями-актёрами. Особенно за теми, кто занимается поп-культурой и эстрадой. У меня же такого никогда не было, и я этому очень рад. У Вани аудитория значительно шире, но он и занимается немножко другим. От него веет успехом, покоем, уверенностью в себе, он герой нашего времени. Он не пьёт, не курит, не замешан в скандальных историях, прекрасный семьянин, отец, муж, великолепный сын, чудесный внук и отличный брат для двух своих сестёр, которые родились уже позже, когда мы с его мамой расстались. Он гордится семьёй, и семья его обожает. Так и должно быть.

– И всё же, почему вы выбрали именно Лену? Что вас в ней поразило?
– Пятнадцатилетняя девочка написала мне письмо, связанное с профессиональными делами. Не знаю, откуда у неё возникло такое доверие ко мне. Ничего личного и интимного в письме не содержалось вообще, но оно было написано настолько толково, что я ответил. Мы встретились на каком-то уличном представлении, она выступала в составе танцевальной группы в кокошниках, а мы с Иваном как раз были гостями Андрюши Малахова. Это произошло больше десяти лет назад. Потом мы с Леной встретились на каком-то спектакле у Андрюши Краско, он был моим другом. И вдруг я увидел девочку, которая уже подросла. И, наконец, спустя какое-то время я пришёл проводить мастер-класс по актёрскому ремеслу в институт, который она как раз оканчивала. Помню, увидел Лену – такая красотка! Вышла в полуспортивном костюме, потому что у неё проходили занятия по сценическому движению. Ну а чего мне, человеку взрослому, не посмотреть на красивую молодую девушку, тем более что я не чувствовал себя старым. Да и сейчас не чувствую. Конечно, у меня болит всё, чему положено болеть в пятьдесят пять лет. А с Ленкой как-то так получилось… Сначала она ко мне в гости пришла, потом я к ней…

– Помните, как предлагали руку и сердце? Сильно волновались?
– Знаете, всё шло своим чередом. Если вы имеете в виду пышную свадьбу на Канарах, то её пока не было. Лене это нужно, потому что она человек молодой и у неё в жизни обязательно должна быть свадьба. А я стесняюсь, я же ей в отцы гожусь. У меня самого это вызывает ироническую улыбку. Но если нужно будет залепить русскую народную свадьбу длиной в трое суток, мне это абсолютно несложно сделать. Другое дело, что это довольно большая статья расходов: раз уж я приглашаю гостей, надо оплачивать им дорогу. Потом стол накрыть… В общем, это будет веселуха.

– Вы человек с невероятным чувством юмора. Ваш сын – самый остроумный шоумен страны. Как вам кажется, юмор передаётся генетически или его наличие зависит о среды, в которой человек рос?
– Не знаю. Это способ жизни. Весёлую шутку может выучить любой и даже к месту пошутить. Куда важнее осознавать, что всё в этом мире парадокс, случай, чудо. Проснулся утром, открыл глаза и сказал: «Господи, спасибо Тебе ещё за один день». Мне повезло сто восемьдесят миллионов раз, что у меня такая мама, такие дети. Я не нахожусь ни у кого на иждивении, потому что сам зарабатываю, мне не нужно ни у кого ничего клянчить. И даже когда не было ни копейки, мы с моим другом актёром Аркадием Ковалем закладывали паспорта в буфете или в ларьке на улице, брали пачку чая и пачку сахара и были абсолютно счастливы. Появился какой-то материальный достаток? Я тоже абсолютно счастлив. Это внутреннее самоощущение. Так же и с юмором: всегда говори правду и прослывёшь человеком с великолепным чувством юмора.



– Мы встречаемся накануне первого апреля. Вас когда-нибудь разыгрывали так, чтобы вы поверили?
– Не помню таких случаев. Пару раз я сам разыгрывал, сымитировал для своих друзей армейскую дедовщину. Они и сегодня вспоминают те чувства, которые тогда испытали: ой, подумали они, как армия сломала Урганта! Если уж из него она сделала такое уродливое существо, что же будет с нами? Ну, в армии всё по-другому. А вот чтобы делать постановочные розыгрыши в гражданской жизни, надо быть тонким человеком, режиссёром души.

– Есть роль, о которой мечтаете?
– Нет такой роли. Мне неважно, что я буду играть, всё равно через это будет видно, как я отношусь к людям, детям, женщинам, политике. Моё ремесло – это мой инструмент, как хочу, так и ворочу. Знаю, что мне уже не сыграть Ромео, всё, поздно. А зачем? Может, мне наоборот надо играть Меркуцио или Тибальта? Я просто радуюсь, когда выхожу на сцену.

– Есть роли, за которые никогда не возьмётесь? Что является критерием отбора?
– Качество. Мне тут предлагали сыграть человека нетрадиционной сексуальной ориентации, но это было невкусно написано.

– А если бы вкусно написали, согласились бы?
– Сыграл бы, если бы в сценарии эта тема тонко отрабатывалась. Если есть эта тема в мире, значит, она должна быть и в искусстве. Очень многие известные люди имели нетрадиционную ориентацию, однако это не мешало ни Леонардо да Винчи, ни Микеланджело быть великими творцами. Мой любимый Оскар Уайльд был самым главным англичанином в этом направлении.

– Есть ли житейская мудрость, к которой вы пришли с годами? Скажем, тот же Оскар Уайльд говорил: «Работа существует только для тех, кто больше ничего не может делать».
– Да. У меня такие принципы: не врать и не воровать, это мой «Отче наш». Это надо выучить. Не ври, потому что враньё, как снежный ком, накатит на тебя ещё, и ещё, и ещё – себе дороже выйдет. Ну, а воровать просто нельзя. Почему, Андрей Львович? – спросите вы меня. Просто нельзя. Запомните и не делайте этого.