Сразу три дяди Володи
07.01.2019 02:45
Ждите, за вами придут из КГБ

Сразу триНе помню, верила ли я когда-нибудь в Деда Мороза. Наверное, изначально знала: подарки под ёлку кладут родители. Но никогда не сомневалась, что существует некое большое волшебство. Как поётся в песенке, «в жизни каждый должен быть добрым и волшебником». Странно, но я до сих пор в это верю, хотя давно уже взрослая и битая жизнью тётка предпенсионного возраста.

Сказка меня окружала повсюду – в каждой веточке, цветке или травинке, в блестящих мокрых камушках ручья, вдоль которого я в пять лет ушла искать подснежники в городе Брунталь тогдашней Чехословакии. Не знаю, с чего мне вдруг взбрело в голову, что у истоков ручья обязательно должны расти эти цветы. Потом меня остановили незнакомые люди, водили по квартирам военного городка, спрашивали всех – не ваша ли девочка. Пока не добрались до моей квартиры. Мама всплеснула руками, спросила в растерянности:
– Маришка, разве ты сразу не могла сказать, где живёшь?
– А они не спрашивали, – ответила я. – И так интересно было ходить в гости!

Новый год для меня был особенным временем, в эти дни волшебство воплощалось в жизнь. У нас была чешская «вертушка», установленная на ней ёлка крутилась и мигала огнями. Висели расписные шары и сосульки, тоже чешского производства, серебристые и загадочные. Стыдно признаться: если никого не было дома, вплоть до десятого класса я любила в сумерках включить вертушку, встать между ветками и медленно двигаться в такт с оборотами ёлки – среди игрушек, «дождика» и мерцающих огней, словно я внутри сказки.

1976 год встречали ещё в Чехословакии. Я как раз только что «сходила за подснежниками», разодрала коленку на горке и испортила новенький костюмчик – видимо. Талантливый солдатик в папином медсанбате нарисовал для меня два плаката по мотивам моей любимой книжки сказок Шарля Перро.

Проснулась утром 1 января, а у меня на стене волшебство – Золушка в бальном платье и Принц на тонконогом коне.

Челябинск, 1977 год, больница, инфекционное отделение. Осенью меня на время отдали в сад – не смогли найти няню. Мама всегда боялась дошкольных учреждений, потому что я тут же подхватывала инфекцию. Вот и в тот раз: гепатит А, тяжёлая форма, полгода в больницах. На Новый год я сооружала какую-то козявку из больничного полотенца и разыгрывала спектакли для бедолаг, соседок по палате.

1979-й, Камчатка. На старой фотографии мама в платье до пола – кажется, оно было нежно-голубым. Под ногами оленья шкура, рядом маленький электрический камин, над ним – оленьи рога и на ниточках висят засушенные лакированные морские звёзды. Папа сам сушил их и ещё каких-то морских бычков, похожих на драконов. Мама говорила, Камчатка – самое замечательное место, потому что можно есть красную икру столовой ложкой из трёхлитровой банки. Даже кот Кристин питался исключительно красной рыбой.

А я заявила, что буду работать на заводе, где делают ёлочные игрушки. Мама смеялась: мол, когда же ты всё успеешь? Поскольку раньше я уже собиралась стать пожарным и спасать кошек, а ещё – балериной, а ещё собиралась выращивать картошку на Камчатке, потому что картошка там плохо растёт.

1981 год, город Бердичев Житомирской области. Только что из Афганистана вернулся дядя Володя, привёз диковинный магнитофон. Вернее, их было трое, три дяди Володи, они так замечательно пели песни под две гитары и наше домашнее пианино! Сидят трое мужиков, военных, топают ногами и распевают: «Кис-кис-мяу, вот и вся музыка, кис-кис-мяу, вот и все слова». Незабываемо.

Запланировали так: Новый год для взрослых у нас дома и детский праздник в квартире друзей. Мы тогда были самостоятельными, сами ходили в садики и школы, сами себе разогревали обед, и никто не боялся оставить нас одних в новогоднюю ночь. Так мы и отмечали, независимые и гордые. Я – старшая, 11 лет, почти взрослая, развлекала, кормила, укладывала спать малышню.

А у взрослых своё веселье. Три дяди Володи горланили песни в микрофон, включая уголовные и белогвардейские, в то время запрещённые. Папа приехал с дежурства в замызганном костюме Деда Мороза, добытом в офицерском клубе. Дядя Коля, юморист, подкидывал всем в еду и бокалы пластмассовых мух из набора рыболова. Гости их тихонько выкидывали под стол, чтоб не обижать хозяйку, а потом все вместе хохотали, когда узнали, откуда насекомые. Утром мама обнаружила, что одна колонка стояла прямо в форточке и песни звучали на всю улицу. Недели две все переживали, что за ними придут из КГБ.

Год 1983-й и далее – Ковель, Волынь. Два новых года мы встречаем без папы, потому что он в Афгане. Мама держится, пытается изобразить спокойствие. Но я чувствую, как она дёргается при виде любой военной грузовой машины: а вдруг там цинковый гроб. А когда папа вернулся, помню, как она счастливо смеялась и ехала на багажнике велосипеда – взрослая тётка! Только это случилось не в Новый год, а летом.

Потом я праздновала Новый год с моей первой любовью. Под утро мы пришли домой, мама с папой встретили радушно и даже налили водки моему любимому. Мама называла его «мой будущий зять». Я собиралась стать ядерным физиком, или астрофизиком, ну или резчиком по дереву, потому что это красиво.

А потом детство внезапно закончилось.

Но я до сих пор люблю Новый год. Пусть даже у меня больше нет вертушки для ёлки и чешских игрушек. И мамы нет, а у папы другая женщина. Всё равно, в жизни каждый должен быть добрым и волшебником.

Из письма Марины
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №1, январь 2019 года