Мы, одноклассницы, спорили, что купить, шли толпой в магазин, выбирали сувениры, машинки и танки в коробочках, красивые ручки или записные книжки. Каждая вручала подарок своему соседу по парте, ведь в классе нас рассаживали строго – мальчика с девочкой.

Накануне Международного женского дня 8 Марта суетились уже ребята, шептались, сбивались в кучки, а мы гадали, что же они для нас придумают. В итоге нам обычно дарили кукол-голышей, цветные карандаши, те же записные книжки.

А в восьмом классе наши мальчишки вдруг решили: пусть каждый сам подарит своей соседке по парте что пожелает. То ли им не хотелось напрягаться со сбором денег, то ли таскаться по магазинам, история умалчивает.

Я сидела за третьей партой у стены с Юркой Рябининым по прозвищу Ряба, невысоким русым мальчиком с хитренькими глазками и веснушками на остреньком носу, всегда чистеньким, аккуратным, в начищенных ботинках. Он носил импортные трикотажные рубашки, достать которые было непросто – в свободной продаже такие не появлялись. Учился Юрка средне, ничем особо не выделяясь, в серьёзных ситуациях старался спрятаться за спины других, более сильных и смелых ребят.

Хорошо помню его родителей. Отец – высокий, худой, в шапке-пирожке и длинном пальто с каракулевым воротником, мать – маленькая, рыжеватая, с такими же, как у Юрки, хитрыми бегающими глазками.

Вообще его мама с папой чертами лица были сильно похожи друг на друга, как близнецы. В школу приходили всегда вместе, парой, тихо разговаривали с учителями, и у обоих во рту сверкали совершенно одинаковые золотые зубы. В то время это считалось страшно модным и престижным, позволить себе такое могли очень немногие. Во-первых, дорого, во-вторых, требовалось золото, из которого делали коронки, в-третьих, нужен знакомый врач – в поликлинике подобную услугу не оказывали.

Кстати, когда я встретила Рябу через пять лет после окончания школы, у него во рту сверкали точно такие же зубы – привет их семейному стоматологу! В общем, вы уже поняли: по советским меркам родители моего соседа по парте являлись подпольными богачами.

Помню, в пятом классе мама купила мне искусственную белую шубку, разрисованную огромными грязно-серыми пятнами. Мне она сразу не понравилась: большая, на вырост, неудобная, некрасивая. Я так мечтала о шубке, как у одноклассницы Ларисы Гери, – коричневой, лёгкой и блестящей, или о пальтишке, как у Наташки Борисовой, – синеньком, модном, с красивым широким поясом и белым меховым воротничком. Но в то время дети не выбирали себе одежду – что купили, то и носи.

Придя в школу в этой противной шубе, я прямо в раздевалке встретила Юрку, он как-то глупо захихикал, прищурился. Первым уроком у нас была НВП – начальная военная подготовка. Когда все рассаживались по местам, подлый Ряба поднял руку и, показывая куда-то на стену, заорал:
– А Савельевой шубу купили такую же, как вон те коровы. И она теперь вылитая корова!

Все посмотрели на стену. А там среди множества картинок висел огромный плакат со стадом коров, все они – точно такой же расцветки, как моя обновка, и что-то написано об угрозе ядерного взрыва.

В этот миг я Юрку возненавидела! А он хихикал, но недолго, поскольку я со всего маху стукнула его учебником по голове. «Дурак» – вот всё, что придумала сказать, и долго с ним не разговаривала.

А в седьмом классе все наши мальчишки носили в карманах металлические трубочки, жевали бумагу, делали из неё комочки и, набрав в лёгкие побольше воздуха, плевались ими – кто дальше.

Как-то раз на уроке истории я попросила у Юрки эту трубочку, сжевала бумагу, хотела попробовать «выстрелить» под парту, а попала в учительницу. Галина Александровна Кукушкина, или просто Кукушка, отлепив с лица слюнявую «пулю», зловещим голосом в полной тишине произнесла:
– Кто это сделал?

От её гневного вида у меня, как говорится, в зобу дыханье спёрло. Я повернулась к соседу и взмолилась:
– Юрочка, миленький, скажи, что это ты, буду тебе на диктантах помогать, сочинения писать, всё сделаю! Ты же мальчик, тебе можно плеваться, а я как признаюсь?

Но Юрка спрятался под парту и шипел оттуда:
– Отстань! Не буду ничего говорить, у меня и так мать вчера в школу вызывали.

Делать нечего, я, красная как рак, встала. Кукушка смерила меня презрительным взглядом и заявила:
– Я так и знала.

Очень меня удивили эти слова. Можно подумать, кроме меня в классе никто не способен плеваться из трубочки!

После урока она провела со мной воспитательную беседу и сделала запись в дневнике: «На уроке истории плевалась из трубочки. Поведение – 2». К директору не водила. Лист из дневника я благополучно вырвала перед тем, как дать матери расписаться за неделю.

Но я отвлеклась, хотела ведь рассказать о праздниках.

Итак, наступило очередное 8 Марта. Мне 15 лет, я болею, сижу дома с температурой, а девочки без меня получают подарки! На улице уже капель, солнышко, пахнет весной, а я в четырёх стенах. И вдруг после обеда звонок в дверь. Открываю, врывается моя верная подруга Бэлка, вся красная, мокрая – бежала, жарко. С порога тараторит, что кому подарили: настольную игру, ручку, заколку… Но тут она говорит:
– А тебе Рябинин передал вот это. Все девчонки чуть не лопнули от зависти, гляди! – и достаёт из кармана маленький деревянный пузырёчек с высокой острой крышечкой, очень красивый, расписанный диковинными разноцветными узорами.

Я смотрю во все глаза.
– Что это?

Бэлка окидывает меня снисходительным взглядом, будто у неё таких пузырьков вагон и маленькая тележка.

– Ну что ты глупая такая, это же духи! Наташка Овсеенко сказала, они называются «Розовое масло». Мать Рябы в Болгарию ездила, привезла.

Осторожно открываем чудесный пузырёчек, а внутри – стеклянная трубочка, совсем крошечная, и в ней то самое волшебное розовое масло. Мы с Бэлкой нюхаем эту трубочку, не можем нанюхаться, и глупо друг другу улыбаемся, потом аккуратно, чуть-чуть мажемся этим замечательным заграничным чудом и счастливо смеёмся.

– Здоровски пахнет, да?

Бэлка никак не успокоится, повторяет свой рассказ:
– Представляешь, Ряба даёт мне пузырёк и говорит – на, Савельевой отдай, а все девки налетели, прямо ахнули все. Ничего себе Ряба выдал, классно, да?

Да, классно. Это мои первые духи, подаренные мне как настоящей взрослой женщине. Потом их будет много – разных флаконов, вручённых мальчиками, юношами, мужчинами, но эту маленькую стеклянную трубочку в деревянном резном пузырёчке хранила и храню в памяти, как мы помним всё, что случилось с нами в первый раз: первый танец, поцелуй, прикосновение…

Юрки Рябинина уже нет в живых, нет и его дружных родителей-близнецов. А я ничего не забыла. Спасибо тебе, Ряба!