– Люди зачастую копируют модель той семьи, в которой выросли. В вашем случае, Егор, кажется, что это действительно так. У вас мама и папа – артисты, а теперь и ваши дети живут в творческой атмосфере. Можно ли сказать, что свою семью вы построили по образцу семьи родителей?
– И да и нет. Наша семья не похожа на ту, в которой я рос. У меня папа и мама в разводе, и я единственный ребёнок в семье. У моих детей всё не так. Их трое, и мы с Никой живём вместе более двадцати пяти лет. Несмотря на то что мои родители – творческие люди, я не был настолько интегрирован в их дела. А наши с Никой дети сейчас вовлечены во все театральные, танцевальные и прочие сферы жизни. Часто приезжают на спектакли, репетиции. Но это не значит, что они обязательно пойдут по нашим стопам. Может, даже и наоборот. Нет, поймите правильно: не потому, что у них это вызывает отторжение, а потому, что для них в этом нет ничего особенного, нет ощущения магии. Просто папина и мамина работа. Они ею интересуются, но не устраивают из творчества никакого ажиотажа и находят в жизни собственные интересы помимо этого. Нам тоже приятно, что они независимы в своём мнении.

– Ваша дочь, к примеру, выбрала профессию психолога.
– Она учится на третьем курсе психологического факультета Высшей школы экономики, но тоже не значит, что обязательно станет психологом. Это значит, что она просто получает высшее образование. Но предмет Сашу очень увлекает.

– Чем занимаются младшие?
– Средний, Тихон, занимается волейболом, окончил музыкальную школу по классу гитары. А младший, Платон, ещё ходит в музыкалку, его инструмент – кларнет.

– Какие методы воспитания от родителей вы переняли и привнесли в свою семью?
– У нас нет особенных методов. Мои родители и я пытались передать – они мне, а я своим детям – правила хорошего тона. Я пытаюсь расширять их кругозор, стараюсь найти время и рассказать им, что такое хорошо, что такое плохо. Но всё происходит очень индивидуально, с каждым ребёнком по-своему. И порой мы все допускаем ошибки из-за обидчивости, вспыльчивости. Почему-то считается, что дети должны нас, родителей, безусловно принимать и слушать во всём. Наши дети нас любят, но ведь они не требуют, чтобы мы тоже ежесекундно их слушали и выполняли их требования. Получается, это нечестная история по отношению к детям. Взрослые и дети, любя друг друга, требуют друг от друга разных вещей.

– Какие черты своего характера вы наблюдаете в детях?
– Я надеюсь, что свои таланты они унаследовали от меня и Ники. От меня, например, им передаётся желание настаивать на своём. Это правильная черта характера.

– Когда вы познакомились с будущей женой, то оба были шестнадцатилетними подростками.
– Да, это произошло на первом курсе института.

– И вот вы вместе уже более двадцати пяти лет. Видно, что по-прежнему любите друг друга. Как удаётся сохранить чувства?
– Почему-то всех очень интересует ответ на данный вопрос. Но если ты любишь человека со всеми его взлётами и падениями, то нет ничего сложного в том, чтобы пронести своё чувство через длительное время. Мне кажется, это нетрудно.

– И тем не менее у вас очень большой стаж по современным меркам. Иные люди за двадцать пять лет успевают трижды жениться и развестись. Так в чём здесь секрет?
– Постойте, но ведь задача так не ставится – прожить в браке как можно дольше. Просто нам так нравится, а кому-то так не нравится. Хотя распад семьи приводит к большому количеству горестей и иногда даже бед. Но ведь к не меньшему количеству бед приводят обострившиеся, рутинные взаимоотношения, чувства, заключённые в рамки формальностей! Мне кажется, в каждом случае это индивидуально. Однако надо оставаться честным не только с самим собой, но и с людьми, по отношению к которым мы берём на себя ответственность, вступая в брак и начиная совместную жизнь. И дело даже не в штампе в паспорте. Дело в обязательствах, в секретных обещаниях, которые люди, вступая в отношения, автоматически друг другу дают. Они обещают, что будут беречь, ухаживать, любить друг друга… И если что-то идёт не так – наверное, надо находить какие-то пути, решения, обязательно основанные на бесконечном уважении. Иначе получается ерунда, ведущая к тотальной распущенности, что весьма плохо сказывается на детях, если они появляются. Я сейчас замечаю большое количество браков, которые очень практичны. У каждого свой кошелёк, свои права и обязанности. Чётко оговорены практически все сферы жизни – кто где живёт, кому что принадлежит, и обязанности тоже разделены. Существует свод правил, что можно делать, а что нет. Мне кажется, это так скучно.

– В одном интервью вы сказали, что для вас главным в танце является мысль, выраженная его создателем. Не могли бы пояснить эту фразу?
– Думаю, когда я говорил о замысле хореографа, то имел в виду в первую очередь танцевальную постановку, то есть некое представление. Ведь вообще-то понятие «танец» – очень широкое. Любой жест – танец. Любые ритмические движения, даже когда вы просто раскачиваетесь под музыку на дискотеке, – всё это танец. И когда мы говорим о нём в таком широком смысле, то любые правила здесь только мешают. Танец многогранен, и не стоит загонять его в рамки. Скажу больше: не всё в танце обязательно должно иметь отношение к искусству, движения могут быть непрофессиональными. Главное, что окружающие смотрят на танцующего человека и сочувствуют ему, понимают и принимают. Без этого не может родиться большое танцевальное искусство. Это как с наскальной живописью. Без этих каракулей, которые древний человек царапал на камнях, не было бы шедевров Возрождения. Хотя когда смотришь на эти наивные рисунки, не можешь поверить, что именно они впоследствии привели к потрясающим произведениям искусства. В танце то же самое. Без каких-то самых простых отзывов тела на ритм – не было бы балета.



– К слову – о балете. Сейчас открывается много частных балетных студий. На ваш взгляд, правда ли, что занятия классикой у станка помогают человеку раскрыть душу?
– Я не уверен, мне это кажется не совсем справедливым. Классикой надо заниматься с детства. Если позанимался и хочешь вернуться – то, конечно, возвращайся, почему бы и нет. Это тебе не помешает, а только поможет. Но другое дело – нельзя рассчитывать, что, позанимавшись несколько лет у станка, ты обязательно станешь профессиональным танцовщиком. Однако классика формирует тело. Безусловно, она даёт осанку, изящество жестов, красивое телосложение, особенно это касается «второго этажа». А вот что касается ног – тут нужно быть очень осторожным. Станок даёт довольно большие нагрузки, которые могут привести к определённого рода травмам. Тело, которое не подготовлено к таким нагрузкам, может вас подвести.

– Ваш кум Николай Цискаридзе, двоюродный брат жены, крестил вашу дочь Сашу. Как часто с ним видитесь?
– Ника переехал в Питер, поскольку сейчас является руководителем Вагановского училища. (Николая Максимовича по старой памяти и по грузинской традиции мы называем Ника.) Поэтому у нас сейчас не получается часто видеться, к сожалению. И общаемся мы только тогда, когда попадаем в Питер, то есть очень редко.

– Вы искушённый в танце и искусстве человек. Скажите, а вас можно чем-нибудь удивить?
– Да чем угодно. Новыми умениями. Нестандартным мышлением. Объективно достоверным, понятным талантом. Необычным взглядом на вещи. Можно удивить желанием, горением. В общем, много чем можно удивить. (Улыбается.)

– Расскажите, пожалуйста, о вашем спектакле «Всюду жизнь», который недавно с большим успехом прошёл в московском Доме музыки.
– Во-первых, я не только режиссёр, а ещё и актёр в этом спектакле. Во-вторых, это особенная для меня постановка, поскольку она очень долго складывалась в моей голове. Но это было совершенно не мучительно. Есть такие спектакли, которые ты прямо вымучиваешь. У меня такое случается редко, но всё же бывает. А этот спектакль короткий. Не потому, что нам не о чем рассказать, а потому что он лаконичный, мы не говорим лишнего. Я вообще считаю, что талантливое высказывание не должно быть длинным. Мой самый длинный спектакль был по роману «Граф Монте-Кристо», но там сама история Дюма очень объёмная. Поэтому я позволил себе постановку длиной три часа. А все остальные мои спектакли никогда не шли дольше одного часа сорока минут. Этот спектакль идёт час десять, но у зрителя не складывается ощущение, будто он короткий, потому что за небольшое время перед его глазами проходит целая жизнь. В нём играют всеми любимые хорошие актёры и танцовщики. Это пластический спектакль без слов, понятный всем и каждому. Его можно смотреть в любом возрасте.

– Не могу не спросить о шоу «Танцы», в котором вы работаете наставником уже не первый сезон. Можно ли сказать, что уровень танцевальной подготовки у ребят, которые приходят на шоу, в целом стал ниже, чем был ещё пару лет назад?
– У тех, кто приходит на шоу, – возможно. Я не скажу, что он прямо совсем низкий. Быть может, это какое-то психологическое свойство у нас как у постановщиков. Ведь мы варимся в этом котле несколько сезонов подряд и ко многому уже привыкли. А может, за те годы, что снимаем «Танцы», выросло новое поколение ребят. Когда мы начинали, они были ещё совсем маленькими. И если в первых сезонах мы обращали внимание на старую гвардию наших танцовщиков, то сейчас ищем среди молодых ребят. А они, в свою очередь, танцуют совсем неплохо. Но им, конечно, уже больше нравится танцевать своё. Они выбирают более интересное для них направление. Однако нам, безусловно, нужно стараться показать разные стили, и мы добиваемся от участников универсальности. В этом сезоне подобных «универсалов» у нас набралось, по моим подсчётам, всего трое. Двое из них – в моей команде.

– Неудачи и поражения – как вы с ними справляетесь?
– У меня нет каких-то очевидных неудач и поражений. Всё, слава богу, в моей жизни складывается. Если участник твоей команды в «Танцах» по какой-то причине не пришёл к победе в текущем сезоне, то это для меня не поражение. Я отношусь к такому гораздо легче. К танцам как к ремеслу я отношусь серьёзно, но к участию в конкурсе – простите, нет. Отношусь с изрядной долей иронии и считаю, что шоу – это отличный старт, трамплин для участников и отдушина для хореографов. Но не стоит воспринимать всерьёз всё, что в «Танцах» происходит в соревновательной части.

– У вас интересная, грамотная речь. Ваш любимый писатель?
– Мне нравится зачитываться разными авторами. Нет такого, чтобы был один ярко выраженный. То же самое с режиссёрами. Последний писатель, с кем я в последнее время больше всего общаюсь, – это Акунин. Мне нравится его диапазон. Мне нравится, что он пишет приключенческую литературу, основанную на историческом материале или разворачивающуюся в историческом контексте. А также его научные изыскания, посвящённые истории государства Российского. Мне импонирует, что в этом материале присутствует его личный взгляд на историю, который он подкрепляет документами и доказательствами, свидетельствами очевидцев. Он не просто разглагольствует. У него есть мнение относительно эпохи или персонажа, и он его обосновывает. А ты, в свою очередь, готов это мнение принимать или не принимать.



– Где любите отдыхать?
– Где угодно, лишь бы с семьёй. Как правило, этим заведует жена, а мы отдаёмся на волю её выбора и ни разу об этом не пожалели. Сейчас, правда, ребята поедут без меня, в проверенное место – Дубай. Потому что там есть безусловные плюсы. Один из самых главных – местное время совпадает с московским, а значит, нет стресса для организма. Второй плюс – пять часов лёта, и ты оказываешься на солнце и тёпленьком песочке. А что касается других мест, то мы по старой памяти очень любим ездить в Америку к нашим друзьям. Сделали исключение только прошлым летом. Но зато мы побывали в других местах – в Италии и Хорватии. Отдых должен быть комплексным, и мы стараемся всё совмещать. Если у нас это не получается в одном месте, то берём машину и начинаем путешествовать.