Итак, я студентка, причём уже довольно заметная. В компании однокурсников даже обзавелась прозвищем Президент за то, что делала пародии на Ельцина в стиле «Дорогие россияне», «Я устал, я ухожу» и на Путина: «Буду краток».

Наша компания – это я, моя старая добрая подруга Таша, девушка Юленька, Саня Кузнец – Ташина любовь в тот период, а также совсем молодой парень по кличке Минюст, он же Децл, он же Даня. Парня прозвали Минюстом за то, что он высказал желание войти в кабинет министров при мне, Президенте, а также планировал поступать на юридический. Децлом Даню прозвали за вечную толстовку с капюшоном. Он оказался единственным школьником в нашей студенческой компании. Попал в неё благодаря своему троюродному брату Мишке.

Ну а Мишка – это вообще отдельная тема. Он не просто мой друг юности, скорее назову его своим братишкой, самым надёжным товарищем, стократно проверенным во всяких аховых ситуациях, куда мы влипали по своей же дурости.

Сейчас трудно поверить, что мы тогда вытворяли. Просто были молодыми, бесшабашными, наивными и полными надежд, а также желания изменить этот мир. Творили глупости, несли чушь, ржали, как полковые лошади, пели песни, сбегали с пар, уносились в лес печь картошку или оккупировали чью-нибудь комнату в общаге, чтобы посидеть и поболтать. С Мишаней и Ташей мы дружим до сих пор, остальная компания распалась.

Путь от университета до моей остановки пролегал мимо кулинарии, где продавали восхитительные пирожные «Кристина». Это были треугольные коржи, пропитанные варёной сгущёнкой, с ореховой или кокосовой посыпкой. Я обычно брала себе парочку и до остановки успевала всё съесть.

Как-то раз Мишка меня подколол:
– Спорим, десять «Кристин» за один присест ты не съешь!
– Что? – возмутилась я. – Мишаня, это вызов?

В общем, мы поспорили. Уговор был таков: если я побеждаю, съев сразу десяток пирожных не запивая, то Мишка весь семестр кормит меня любыми пирожными или пирогами на мой выбор. Если проигрываю – покупаю Мишке ящик пива на его выбор.

Я понимала, что пять или семь пирожных ещё осилю, а вот десять – вряд ли. Но сам воображаемый процесс поедания «Кристины» меня гипнотизировал и сводил с ума. Мне и самой стало безумно интересно, сколько любимых пирожных в меня влезет. Совсем как по Задорнову: вот оно тебе зачем? Но вызов принят, дело оставалось за малым.

Первые три пирожных влетели в меня легко, потом ещё пару прожевала достаточно бодро, а вот после шестого почувствовала жажду. После восьмой «Кристины» пить хотелось уже так сильно, что слюни куда-то исчезли. Последние две штуки я впихивала в себя через не могу, буквально пальцами.

Мишка уже предлагал лимонад, говорил, что я победила и вообще пора заканчивать мучить себя. Но уговор есть уговор, я честно осилила весь десяток. На пирожные после этого не могла смотреть больше месяца, а Мишка сделал вывод, что со мной лучше не спорить.

На втором курсе Мишка от родственников переехал в общежитие, куда мне пробраться оказалось далеко не просто. Это к сокурсницам меня пускали без проблем: ну девочка, ну с тетрадями и тубусом, да и в студенческих билетах значилась одна и та же группа, тем более мы вели себя тихо, – почему бы и нет? А вот в Мишкином корпусе на этаже жили одни парни. Сказать, что учусь с Мишкой в одной группе, я не могла, потому что на автотракторный факультет девушки почему-то не поступали.

Чтобы выйти из положения, меня представляли охранникам как двоюродную сестру Миши. Вахтёры тихо хихикали: мол, знаем, что это за «сестра» и с какой целью она идёт к студенту с автотракторного, но пропускали. Правда, пускали только днём – вечером и ночью ни-ни.

Но мы не буянили, водку не распивали и даже не занимались тем, в чём нас больше подозревали вахтёры. Чего уж там, за всё время учёбы ни разу не поцеловались. И правда, Мишка был мне словно братишка. Я приходила к нему поесть, набрать заказов от студентов на написание курсовых и контрольных по математике, сопромату, термеху, начерталке – себе на прокорм.

Можно было завалиться на Мишкину койку поспать, пока тот готовил еду или пялился в телевизор. Соседи по комнате на мои визиты реагировали нормально: «Помоги с сопроматом, начерталкой…» – и ваяли на электроплитке обеды. Плитку, кстати, прятали под кроватью, ведь держать её в комнате запрещалось. Но студенты всё равно держали, потому что плиты на общей кухне были такими кошмарными, что чайник на них мог греться до вечера, да так и не вскипеть.

А ещё под кроватью стояла пятилитровая бутыль с бражкой. Периодически медицинская перчатка весело помахивала оттуда всем заглядывавшим. В бражку шло всё варенье, привозимое ребятами от родителей, которые исправно снабжали своих чад, наивно полагая, что те пьют с ним чай.

За бутылью хранились черновики пояснительных записок и чертежей от курсовых до самого пятого курса. Обитатели комнаты забрали их у старшекурсников из соображений крестьянско-хозяйственной запасливости: а вдруг пригодится. Пригодилось или нет, история умалчивает.

Как-то раз Мишка бегал по этажу, занимая у соседей мне на проездной. В начале семестра задержали приказ о начислении мне именной стипендии, и в феврале я осталась вообще без денег. А время выдалось, как на грех, самое неурожайное на студенческие заказы: семестр только начался, никто не торопится сдавать курсовые и контрольные, а все свои заработки за сессию я благополучно положила на депозит под хороший процент. За стипендией надо было ехать немедленно, потому что за меня заняли очередь в профком и она уже подходила. Когда я попыталась вернуть долг, Мишка денег так и не взял.

Однажды Мишка, зная мою любовь к горам, нашёл в центре «сталинку», в которой имелся свободный доступ на крышу, и затащил меня туда. Красота! Мне открылся вид на центр и старый город. Такие панорамные виды, дух захватывало. Потом мы забирались туда ещё несколько раз, просто сидели и болтали, пока кто-то не повесил замок на чердачный выход.

Сколько таких моментов было – все и не вспомнить. Но тогда жизнь казалась нам более простой штукой, да и сами мы были проще. Это сейчас Мишка невозможно серьёзный дядька, офицер РВСН, отрастивший пузико и усы для солидности. Но всё равно для меня он был и остаётся братишкой.