– Маргарита, расскажите о своём детстве, о семье.
– Мама с папой меня обожали, но особенно не баловали, как раз наоборот: с детства говорили мне, что я должна сама зарабатывать на жизнь. Ничего, кроме благодарности, я к своим родителям не испытываю, они меня хорошо дисциплинировали. Жили мы очень скромно, родители работали инженерами, заработки маленькие. Не было такого, чтобы на столе стояла полная ваза фруктов и можно было наесться от пуза. Бралось одно яблочко и разрезалось пополам – мне и брату. Мандарины видели по праздникам, на Новый год, колбасу – тоже. Жили, как простая советская семья, но, тем не менее, детство у меня было счастливое!

– За братом вещи донашивали?
– И такое было. Я одно время даже жалела, что не родилась мальчишкой. Всё время попадала в пацанские компании: мы что-то взрывали, разводили костры, пекли картошку. Была история, я в кармане платья носила лезвие от бритвы. И каждый раз, опуская руку в карман, резалась, но лезвие не выбрасывала – до тех пор пока его не нашла мама. Она закричала: «Боже мой! Что же ты носишь с собой, как так можно?!»
А если говорить об одежде, то я в основном носила брюки, мальчишеские майки. После них к платьям привыкала достаточно долго, когда уже в школу пошла.

– Помните, когда вас настигла первая любовь?
– Мне было четырнадцать, я уже пела в большом детском хоре под руководством Виктора Попова. Мы поехали на гастроли в Турцию, жили там не в гостиницах, а по семьям – по одному ребёнку в каждой. В семье, куда я попала, было два брата, здесь-то меня и настигло совершенно безумное чувство!

– Много раз влюблялись?
– Да, но с возрастом эмоции уходят. Хотя могу сказать, что я влюбляюсь в творческих людей. Если вижу, что кто-то хорошо поёт, играет, готовит еду, да даже просто красиво подметает улицу, получая от работы удовольствие, – такой человек мне начинает нравиться. Я и в дворника могу влюбиться, если он талантлив! Сначала таким человеком восторгаюсь, а потом восторг переходит во влюблённость.

– Во имя любви совершали безумные поступки?
– Когда в пионерском лагере один мальчик упорно не замечал меня, я не придумала ничего лучше, как подойти к нему сзади и со всей ударить силы в спину. Тогда он, наконец, обратил на меня внимание: повернулся и сказал, что я сумасшедшая. После чего благополучно удалился. В общем, не понял моего страстного порыва.

– Поставленных задач всегда добиваетесь?
– Сейчас – да, а раньше, конечно, нет. Краснела, прятала глаза, чтобы молодой человек, не дай бог, не заметил, что нравится мне. С возрастом научилась прятать чувства так, чтобы объект обожания не мог понять, в чём дело, куда я исчезла. А исчезала я и пряталась, когда было трудно скрыть перед ним свои эмоции. Все спрашивали: «Куда исчезла Рита?» А Рита просто боялась, что кто-то обнаружит, что она неровно дышит к какому-то парню…

– Может, у вас комплексы какие-то были?
– Были. Казалось, мальчики на меня вообще внимания не обращают. А уже будучи взрослой, разговаривала с бывшим одноклассником, и он признался: «Знаешь, ты в классе очень многим нравилась, но всегда была до такой степени боевая, что мы боялись и не знали, с какой стороны к тебе подойти».

– А среди одноклассников были те, кто стал вас добиваться, когда вы стали известны?
– Не задумываюсь об этом, потому что сегодня у меня есть предмет обожания и страсти. Я могу предложить им только настоящую женскую дружбу. Кто-то из бывших одноклассников меня недавно спросил: «Можно тебя пригласить на чашечку кофе?» Ответила, что пригласить можно, но за этим ничего не последует. Мне совершенно всё равно, как ко мне относятся, я вижу людей насквозь, понимаю, что им нужно, ради чего они хотят завести со мной дружбу. Но всё равно стараюсь со всеми общаться одинаково, ни с кем отношений не портить и не делю людей по категориям. Просто кто-то больше нравится, а кто-то меньше.

– А как Андрей Литягин предлагал вам руку и сердце?
– Это такой интимный момент… На колени не вставал, не было чего-то пафосного, как у Онегина с Татьяной. На словах всё было очень скромно, я больше поняла по глазам.

– На тот момент вы были замужем?
– Нет, мы оба были свободны.

– Когда ждать свадьбы Маргариты Суханкиной и Андрея Литягина?
– В ближайшее время свадьбы не будет. То есть сначала мы хотели активизироваться, а потом подумали, что всё это лишнее. Столько всего за плечами, поэтому решили, что, наверное, вообще не стоит. Штампы в паспорте ничего не дадут, они уже были – у меня неоднократно, у Андрея один раз. У него взрослая дочь, которая вот-вот выйдет замуж. Жизнь идёт, и нам хорошо здесь и сейчас, не надо ничего менять. Будем жить дальше и получать удовольствие, у нас масса планов. А вдруг появятся штампы – и что-то изменится к худшему, что-то нарушится? Не хотелось бы. А лучше уже и некуда.

– Знаю, что вы долго выбирали свадебное платье. Значит, не купили?
– Не стала покупать. Во-первых, так и не смогла определиться, а во-вторых, мы с Андреем чуть из-за него не поссорились. Он мне всё говорил: ну что ты всё так долго копаешься? Я ему: пойми, для меня это такое важное событие! А потом говорю: ну вот, ещё ничего не произошло, а мы уже переругались. Рассуждали-рассуждали и пришли к выводу: а давай не будем ничего делать, потому что и так всё хорошо.

– Медовый месяц тоже решили не устраивать?
– Медовый месяц предполагает свадьбу, а её мы отменили. Пока просто выезжаем за город, любим плавать на пароходиках по Москве-реке, кататься на лошадях.

– Маргарита, а с бывшими мужьями общаетесь?
– Нет. С их стороны были какие-то поползновения, но я считаю: уходя – уходи, зачем бередить прошлое? Были хорошие моменты, о них и надо помнить, а всё плохое следует забыть. Разошлись и разошлись.

– А из-за чего разводились?
– Из-за ревности мужей к моей работе. Я всегда знала, что буду петь, это моё призвание, и либо мужчина станет относиться к этому терпеливо, либо никак. Андрей – человек, который занимается абсолютно тем же. А если муж занимается совершенно другим, хочется, чтобы он хотя бы имел представление о том, что делаешь ты. У меня ненормированный график, я езжу на гастроли, подолгу отсутствую дома, и когда на ровном месте возникает ревность, начинаются какие-то упрёки, подозрения, это сильно портит семейные отношения. Когда нет доверия, всё быстро сходит на нет и обычно плохо заканчивается.

– У вас всё плохо закончилось и с Натальей Гулькиной. В чём была причина конфликта? Этот разрыв как-то отразился на популярности группы «Мираж»?
– Как мы работали, так и работаем, как были заказы, так и остались. Недавно прошли концерты в Тольятти и близлежащих городах, поклонники ко мне подходили и говорили, что без Гулькиной даже лучше стало. Вот такая потрясающая история. Люди действительно знают и помнят песни «Миража», скоро будет уже тридцать лет, как они звучат. Никто нам никогда не говорил, сколько должно быть в группе солисток, на сегодняшний день я та самая певица, которая озвучила в своё время практически все песни. Народ знает своих героев, жизнь продолжается. Наш разрыв никак не сказался на группе. Композиторы, авторы остались при мне, голос – тоже. Всё идёт своим чередом.

– Энергетика в группе тоже стала лучше с уходом других солисток?
– Гораздо легче стало! Я знаю, что на сцене не будет никаких подстав, никто не станет говорить за спиной гадости. «Ты петь не умеешь!» – часто звучало в мой адрес. Это я-то, которая всю жизнь училась пению, с красным дипломом окончила консерваторию и пела на подмостках Большого театра! Уж наверное туда просто так никого не берут. Я обученный, имеющий вокальную культуру человек, и вдруг кто-то позволяет себе говорить обо мне такие вещи! Не подумайте, я не воспринимаю это как оскорбление, мне было смешно это слышать. Зато сегодня мне стало легко, я чувствую себя раскрепощённой – никто не унизит, не оскорбит. У меня выросли крылья. Сейчас возникла та гармония, которой мы все так хотели, мы дышим ровно и смотрим в одну сторону.

– Смогли простить все оскорбления?
– Да, я всё простила. Не хочу вспоминать плохое – тут же портится настроение. Много я потеряла здоровья, молча проглатывая весь этот негатив. Я из тех, кто лезет в драку в самый последний момент, когда уже совсем предел наступает. Недаром японцы придумали куклу для битья, на которой можно разрядиться. Когда ты молчишь и не имеешь разрядки, то элементарно начинаешь болеть, а я не хочу болеть, не хочу ничего вспоминать и встречаться с той же Наташей. Я желаю всем здоровья, и пусть у всех всё будет хорошо.

– Так кто всё-таки собрал заново группу «Мираж» семь лет назад? Наталья Гулькина?
– Наташа сейчас везде заявляет, что это она собрала «Мираж», но это лукавство. Мне позвонила не она, а её директор. Я вообще не была знакома с Гулькиной. С третьего звонка меня уговорили встретиться, и в разговоре Наташа сказала: «Я хочу напомнить стране о себе. Очень прошу тебя мне в этом помочь». Я спросила: «Как?» Она ответила: «Я сейчас готовлю диск, и человек, который собирается его записывать, сказал, что если хоть одну песню спою с Суханкиной, он заплатит за неё вдвое больше». Я сказала – не вопрос, даже не стала спрашивать, а что я буду с этого иметь. Мы записали песню, она меня поблагодарила и сказала, что дальше пойдёт сама. Я сказала: пожалуйста. Наташа пошла в пиар-агентство, и там ей сказали: «Знаете, нам о вас писать нечего. Вот если бы вы пришли с Суханкиной, то это была бы интрига. Потому что она всю жизнь стояла в «Мираже» за кадром. Вот это было бы интересно». Наташа мне звонит: «Так и так, не могла бы ты сходить со мной в пиар-агентство?» Я говорю, что мне это надо обсудить с Андреем Литягиным, у меня с ним определённые договорённости, у него есть девочки, которые до сих пор открывают рот под мою фонограмму. Гулькина мне: «Нет, это всё ерунда!» Я говорю: «Наташ, ты как неуловимый Джо, который неуловим потому, что никому не нужен. Ты где-то по глубинкам разъезжаешь, поёшь, но об этом никто не знает. Львиная доля всех песен записана моим голосом, и до сих пор под мою фонограмму девочки работают». «Всё это ерунда, ерунда!» – и потащила меня в пиар-агентство.

– То есть вы согласились?
– Гулькина – мастер убеждения. Я говорю: «Наташ, за пиар надо платить, у меня таких денег нет сейчас». «Ой, забудь обо всём. У меня есть какие-то сбережения, я вложу их в дело». Ну и пошло-поехало. Предложили совместный концерт, на котором я имела неосторожность спеть вместе с Наташей несколько песен «Миража», – и понеслось! Когда стало известно, что я снова в «Мираже», на концерты начали собираться массы людей. Наташа очень не хотела быть в группе, всегда пыталась меня оттолкнуть, всем видом показывая, что я – временное явление в её жизни: ну ты мне чуть-чуть помоги вот здесь, сходи со мной вот туда, всё это ненадолго, мы скоро расстанемся. На тот момент я ушла из театра, у меня были свои планы, но по большому счёту делать особенно было нечего. Так я втянулась в эту историю. Вскоре появился продюсер Серёжа Лавров и сказал: «Девчонки, а чего вы дурака валяете? Давайте всех соберём, объявим о «Мираже» и начнём историю заново». Наташа была категорически против, говорила, что ей это всё совершенно не нужно. Серёжа всех помирил, всех подружил, нашёл авторов, композиторов. Мы работали, давали концерты, и каждый год Наташа объявляла: «Я ухожу». И вот на шестом с половиной году совместной жизни она откровенно сказала: «Мне это на фиг не нужно, у меня свои сольные проекты, планов громадьё». Развернулась и ушла. И сейчас, когда она поняла, что со своими песнями никому не нужна, начала везде рассказывать историю о том, что она собрала когда-то «Мираж», а её взяли и выкинули.

– А это не так?
– Её никто не выгонял, это враньё. В течение шести лет её убеждали, что мы сейчас в том возрасте, когда нужно собирать дивиденды, мы уже не восемнадцатилетние девочки, сейчас надо почивать на лаврах и пользоваться плодами успеха. Наш директор до последнего звонил ей и убеждал: «Наташа, подумай, надо ли тебе это? Самой тебе петь песни «Миража» никто не разрешит, и деньгами с тобой тоже никто делиться не будет». Но Гулькина всё твердила: «Нет, мне не надо. Хочу сама». Ну, сама так сама.
При этом все эти шесть с половиной лет Наташа всячески выживала меня из группы, постоянно плела интриги, устраивала бойкоты. Нервы мне очень хорошо потрепала. Зато сейчас выдаёт себя за сироту и говорит, какая она бедная-несчастная.

– Когда вам трепали нервы, не жалели о том, что когда-то не остались с первым мужем в Швейцарии?
– Я всегда чувствовала себя за границей как в гостях. С детства начала ездить на гастроли, когда у нас ещё был «железный занавес», объездила весь мир, знала, что такое Европа. И все подруги уговаривали меня остаться там, говорили, что в России делать нечего и надо пользоваться случаем. Но я настолько люблю свою Родину, настолько русский человек, что никогда не представляла жизни за границей, это для меня невозможно! И когда я по большой любви вышла замуж и уехала в Швейцарию, то после проведённого там лета ощутила безумную тоску по России, буквально рвалась домой. С одной стороны, я очень любила мужа, а с другой – понимала, что не смогу жить на Западе. Муж говорил, что я должна бросить работу, работать будет он, а я буду сидеть дома и заниматься детьми. Но я поняла, что просто сойду с ума от такой жизни. Тогда он решил открыть в Москве ресторан, но в те времена это было очень тяжело. В конце концов он сказал мне, что жить в России не сможет. Мы стали ссориться, а потом поняли, что ничего у нас не получится, и расстались.

– Сейчас чувствуете себя счастливой?
– Я вообще по жизни оптимист и никогда ни о чём не жалею. Но думаю: что-то, чего мне пока недостаёт, тоже скоро разрешится. Всё у меня будет. Я абсолютно счастливый человек, а то, чего недостаёт, наверстаю в ближайшее время.