Эта история произошла тем летом, когда мне исполнилось четырнадцать. В июле проходил чемпионат мира по футболу, и мы с друзьями с упоением рисовали турнирные таблицы, делали ставки на фаворитов. Конечно, сами тоже играли, написав на спинах имена прославленных футболистов – Роналдо, Ривалдо, Бекхэм. С погодой везло – дожди шли редко, и мы гоняли мяч почти каждый день.

После игры собирались на берегу узкой извилистой заводи, разводили костёр. Никогда не забуду запах дыма тихим ясным июльским вечером, когда на небе высыпали звёзды и над водой мелькали быстрые тени летучих мышей.

Кажется, с мышей в тот вечер и начался разговор. Мой друг Серёга, наш основной форвард, бросил фразу: «Вампиры!» Я любил разные страшилки и стал возражать: мол, эти летучие мыши не опасны, а настоящие кровопийцы живут в глухих замках на скале, и добраться до них не так-то просто.

Мы сидели, слушая, как потрескивали веточки в костре. Вдруг вратарь Димасик, самый младший из нашей компании, брякнул:
– А может, Балабес тоже вампир?

Нужно объяснить, о ком зашла речь. Наша улица вытянулась вдоль заводи на пятьдесят с лишним домов и упиралась в озеро. А за пляжем, куда мы в жару бегали купаться, начинался высокий забор, сколоченный из штакетин, многие из которых уже сгнили от времени. За забором – сад, где росли необычайно вкусные яблоки. Возможно, они были самыми обычными, но, когда мы пробирались сквозь выломанную в штакетнике дыру и крались между деревьев, сердце в груди трепыхалось отчаянно и казалось, что собираем не антоновку с белым наливом, а золотые яблоки греческих Гесперид, не иначе.

Хозяина сада звали Балабес. Никто не знал, откуда такое странное имя, сколько ему лет, и вообще видели его крайне редко. Жил он в маленьком домике с покосившейся крышей по другую сторону пляжа. Его личность, странная и загадочная, вызывала у нас жгучее любопытство. Ходили слухи, что он маньяк, который чудом избежал пожизненного заключения. А ещё говорили, будто у него под домом начинался подземный ход, уходивший глубоко под озеро. Всех интересовало, как он живёт, получает ли пенсию и где достаёт пропитание.

Вспомнив о Балабесе, мы с ребятами на мгновение умолкли. Сразу показалось, что тени вокруг костра сгустились и ветер в кронах тополей зашелестел угрожающе.

– Да обычный он старикашка, – сказал я, чтобы разрядить обстановку.
– У него, я слышал, ружьё дома есть, – не хотел успокаиваться Димасик.
– Моя бабушка всегда дверь на ночь запирает и приговаривает: не дай бог, Балабес постучится, – заявил Лёха.
– Бред всё это, – нарочито небрежно бросил я. – Нечего себя накручивать.
– Да ты сам боишься! – выпалил Димасик. – Не пошёл бы, небось, к Балабесу ночью.
– Да, Андрюх, – оживился Серёга, от которого я никак не ожидал предательства. – Принесёшь нам прямо сейчас яблочек из Балабесова сада? Там ведь нет ничего страшного.

Деваться некуда. Давать задний ход нельзя, это значило признаться в собственной трусости. Я пошёл прочь от костра, чувствуя, как с каждым шагом вокруг становится темнее и промозглее. Ночь сгущалась надо мной. Когда посмотрел в сторону Балабесова сада, показалось, будто не забор из гнилых штакетин, а крепостные стены высятся на фоне звёздного неба, и вместо яблоневых ветвей – силуэты стражников, готовых срубить голову любому, кто сунется.

Сто раз успев пожалеть, что ввязался в эту авантюру, я уже думал, как бы мне выкрутиться. Может, махнуть по огородам и набрать яблок у нашей соседки тёти Лены? Нет, у неё живёт дурная собака Жулька, которая, почуяв в ночи случайного прохожего или хотя бы кота, сразу заливается громким лаем. Вся улица будет в курсе моего визита, ребята догадаются. Так что придётся лезть на приступ Балабесовой крепости.

Подходя к забору, я чувствовал, как сердце стучало сильнее с каждым шагом. Представил, как Балабес беспокойно ворочается в постели, а из-под кровати у него торчит ружьё. А может, и у него есть собака? Правда, мы ни разу не видели и не слышали её, но вдруг она немая? Подкрадывается тихо и вцепляется в жертву мёртвой хваткой. Потом приходит её зловещий хозяин и стреляет несчастному в голову.

От таких картин, навеянных американскими боевиками, у меня в коленях поселилась мелкая дрожь.

Наконец решил: чем раньше заберусь в сад, тем скорее вернусь к друзьям, в безопасное место, к костру. И нырнул в знакомую брешь в штакетнике. В тени деревьев невозможно было ничего разглядеть, и я принялся шарить на ощупь в поисках яблок-паданцев. Попадались сплошь подгнившие – хороших всего штуки три, их я сунул за пазуху. Надо всё же продвинуться чуть глубже…

Шагнув дальше, внезапно оказался на открытом пространстве. Над головой россыпь звёзд, впереди – очертания колодца. Конечно же! Балабесу не надо ходить по воду на улицу, у него своя есть. Нужно хватать яблоки и бежать к ребятам, пока хозяин не поднял тревогу и не вышел с ружьём. Но меня будто заворожила тишина, висевшая в саду.
– Какие звёзды сегодня, – сказал негромкий голос.

Обернувшись, увидел силуэт высокого мужчины в штанах и рубахе с длинным рукавом, на манер ночной пижамы. Лица его рассмотреть не удалось.

– Извините, взял у вас несколько яблок – пролепетал я.

Но он не слушал меня. Стоял, всматриваясь в сверкавшее небо.

– Ты думал когда-нибудь о том, что такое Вселенная? – спросил он. – Я, например, размышлял об этом каждый день, каждый час своей жизни.

Не в силах противиться его тягучему властному голосу, я задрал голову и начал проваливаться, тонуть в космической бесконечности. Огни кружились в моих глазах, мерцали, бежали хороводом, я видел осколки дальних галактик, кометы и туманности – и всё это было так близко в то мгновение, всё дышало самой реальной жизнью, и я тоже был частицей Вселенной.

Невозможно описать это чувство полной отрешённости, выхода за пределы собственного тела. Мне казалось, могу коснуться самых дальних звёзд, плывущих на окраинах Млечного пути.

– Вот она, красота и смысл жизни вечной, – сказал он и, как мне показалось, даже улыбнулся.

Отчего-то стало не по себе, как бывает, когда мчишься на карусели и тебя слегка подташнивает. Я словно возвращался из заоблачных высей на землю и тут же вспомнил – надо бежать к парням. Пробурчав что-то неразборчивое, попятился к деревьям, затем забыл о всяких приличиях и рванул на волю, не разбирая дороги. Никто меня не преследовал.

К ребятам я вернулся, когда костёр почти догорел. Они не расходились по домам, ждали меня. Я вывалил перед ними несчастные яблоки, но, честно говоря, они не вызвали особого интереса. Схватив по одному, мы попрощались и разбежались. До завтра.

Ночью я почти не спал. Перед глазами кружились пояса из звёзд и галактик, я увязал в космической пыли и не мог выбраться. И всё слышал слова Балабеса о красоте и смысле жизни вечной.

На следующее утро мы с ребятами собрались на нашем поле, чтобы разыграть четвертьфинальный матч между Германией и Францией. Вдруг Серёга выдал шокирующую новость:
– Слышали, Балабес-то помер!

Оказывается, к Балабесу каждую неделю приходила тётка с соседней улицы, приносила козье молоко. Сегодня утром поднялась на крыльцо, позвонила, но ей никто не открыл. Постучала в окошко, тоже нет ответа. Забеспокоилась и позвала соседей. Вместе они через огороды забрались в тот самый сад.

– А он там лежит у колодца, Балабес. Мёртвый, уже окоченел весь! – дрожа от ужаса и возбуждения, выпалил Серёга. – Он каждый вечер туда ходил по воду, и вот… окочурился.

Мы начали матч, но игра в тот раз не заладилась. Палило солнце, пот лил с нас в три ручья. Пошли купаться, потом валялись на берегу. И я всё не мог отделаться от навязчивых мыслей – как звучал голос Балабеса, как блестели звёзды в его глазах. Мне казалось, что он по-прежнему где-то там. Не в саду, не у колодца, а в бесконечной глубине вселенских просторов, где нет ни яблок, ни заборов, ни надоедливых мальчишек, но есть жизнь вечная и тайны, о которых и помыслить-то страшно.

Тайны, к которым я впервые прикоснулся тем жарким летом.