Её любимый мальчик
21.10.2019 18:39
Целуются, целуются, а потом – опаньки!

Её любимый мальчикРаботаю и слышу, как трёхлетняя дочка играет с приехавшей погостить 12-летней племянницей. Старшая девочка имитирует бурную ссору двух кукол.
– Немедленно перестань! – просит Верунчик. – Пусть они помирятся.
– С чего бы это? Они сейчас ещё и подерутся, – возражает племяшка и начинает сталкивать кукол головами.
– Прекрати! Немедленно прекрати! – требует Верунчик и неожиданно твёрдо добавляет: – В нашей семье никто не ссорится и не дерётся.
На следующий день та же племяшка, играя в репортёра, берёт у Бурунчика интервью, записывая на смартфон:
– Скажи, кто для тебя твоя мама?
– Моя мама для меня – это моя мамочка.
– А кто для тебя твой папа?
– Мой папа для меня… Это… это мой любимый мальчик!

Дочка и вправду стала моей маленькой подружкой. Гуляю с ней по городу, хожу в древний Херсонес и подолгу брожу у моря или среди развалин. Она выспрашивает, выглянут ли из воды дельфины, прячутся ли в древних стенах крымские скорпионы. Просит подержать в ладошках прозрачную медузу: неужели она почти вся состоит из воды? Мне нравится всё это ей показывать и объяснять.
Часто сидим в кафе, где она заказывает сок и пирожное, а я – чашку кофе или фужер каберне.
– Ты ведь меня не уронишь? – доверчиво и одновременно кокетливо спрашивает дочка, когда я беру её на руки и вхожу в море.

Мы переехали в Севастополь с тремя огромными чемоданами и пёсиком Максом. Спустя неделю пришёл багаж – полтора десятка разнокалиберных коробок, две из которых неподъёмные, килограммов под сто. В самый последний момент оказалось, что близкий друг «сорвал спину» и не сможет помочь. В ожидании доставки я присел на кухне и обхватил голову руками.
– Папочка! – воскликнул вдруг мой милый золотоволосый гномик. – Не переживай, я тебе помогу, я сильная!
Водитель помог доволочь самые тяжёлые ящики до подъезда. Потом я их сам поочередно подтаскивал к лифту, а Верунчик, с Максом на поводке, охраняла и объясняла соседям, что помогает папе. Один из них так растрогался, что помог втащить багаж в квартиру.

Вот мы гуляем во дворе поздним вечером и видим тоненький золотистый серп месяца в просвете между облаками.
– Смотри, смотри, месяц! – щебечет Веруня. – Он похож на качели. Можно сидеть на нём, раскачиваться и смотреть вниз.
– Такие качели для принцесс. Или для фей, – говорю.
– Для фей! – подхватывает Верунчик. – Принцесса туда не заберётся, а у феи есть крылышки. Папочка, когда-нибудь и я стану феей, буду качаться на месяце и смотреть сверху на землю.
– Солнышко моё! – мне стало не по себе.
– Ты не бойся, – прижимается ко мне Бурунчик. – Это ещё очень не скоро.

Но чаще она умеет рассмешить. Например, входит в ванную в тот момент, когда я стою в душевой кабинке и как раз обнаруживаю, что полотенца на привычном месте нет, жена вчера отправила их оптом в стирку.
– Солнышко, принеси мне полотенце с сушилки.
Убегает и тут же возвращается.
– Вот, держи, папочка. Оно, правда, собачье, но зато чистенькое.

Настоящая почемучка.
– Что это, люк? А что там журчит? Вода-а-а? Откуда она? Куда она течёт? А купаться в ней можно? А пить? А рыбки там водятся? А крокодилы?
Тыкая пальчиком в смартфон, случайно заказала маме какую-то эзотерическую косметику. И ещё грузчиков для переезда.

Задумчиво философствует поутру:
– Пора вставать, покуда ночь не наступила.

Как-то поспорили вечером с женой, почти повздорили. Девчонки пошли спать, а я в душ, стоял там полчаса, чередуя тёплую воду с холодной.
Возвращаюсь в спальню. Мариша спит или делает вид, Бурунчик лежит на моём месте с открытыми глазками. Увидев меня, небрежно говорит:
– А мы тут лежим, тебя ждём.
Долго смеялись все втроём.

– Что это такое прозрачное и блестящее на дереве? – спрашивает дочка.
Только что мы проводили маму до работы и остановились в севастопольской балке у старой алычи, на коре которой застыли янтарные сгустки смолы.
– Дерево так плачет, – объясняю.
– Его кто-нибудь обидел?
– Да. Дерево легко обидеть, например, его можно поцарапать, и тогда оно пускает вот такие слёзы.
– Папа, давай мы его пожалеем. А чем ещё ему можно помочь?
– Ну, наверное, его можно полить водичкой.
Зря я это сказал. По возвращении домой Бурунчик заставила меня набрать ведро воды, отнести за триста метров в балку и полить алычу.

Гуляя весной на склоне той же балки, видим муравья, несущего по тропинке травинку – бревно для его будущего дома.
Бурунчик живо интересуется:
– Кто это? Что он несёт? Зачем, куда?
Получив ответы на вопросы, дочка предлагает:
– Давай поможем ему, отнесём его до дома вместе с бревном.
Разъясняю, что мы не знаем, где жилище муравья, поэтому нельзя ему мешать, сбивать с пути.
– Да-а-а? Ну, тогда проводим его, чтобы никто не затоптал.
Провожали мы муравьишку почти сорок минут, но зато узнали, где он живёт.

На детской площадке возле дома играют её подружки – Снежана, Ангелина, Ханна, Ева, две Миланы и три Есении.
– Вера? – переспрашивают девочки. – Что это за странное имя?
– Нормальное русское имя! – гордо отвечает Бурунчик.
Подружки мчатся за разъяснениями к мамашкам, те шевелят в ответ накачанными губами, но вопросов к нам больше не возникает.

Всей семьёй пришли в гости. Хозяева решили подарить Верунчику куклу Барби, красивую и дорогую. Не приняла! Заявила:
– Мне она не нравится.
Жутко неудобно. Жена предложила повторить попытку, когда будем уходить. И снова отказ:
– Я же вам сказала – не нравится!
– Но почему?
– Она неживая.

Меряет мамину шляпку, любуется собой в зеркале.
– Красота неописуемая!
Снимает шляпку, снова смотрит на своё отражение.
– А теперь – описуемая.
Вот Верунчик внимательно наблюдает за мамой, которая собирается на работу. Вдруг восклицает:
– Мама, а ты красотка, оказывается!
Кстати, с трёх лет дочка сама выбирает себе одежду в магазине. Всё, что приглянулось лично нам и куплено без участия Бурунчика, бракуется и пылится в шкафу.

– Папа, купи мне вон тот блокнотик, с куколкой на обложке.
Оплачивая покупку, спрашиваю:
– Зачем он тебе?
– Буду записывать туда свои секреты, – радостно объявляет Бурунчик.
Правда, писать она ещё не умеет.
– А ты прочтёшь их нам с мамой? – спрашиваю в шутку.
– Ну, папа! Какие же это тогда будут секреты?

Ужинаем, смотрим по телевизору фильм, Бурунчик рядышком в кресле увлечённо листает «Энциклопедию дошкольника». Рекламная пауза, ролик на тему ЭКО. Ничего пошлого, нейтральная картинка и голос диктора. Бурунчик из кресла, не отрываясь от книжки, ворчливо, как маленькая старушка:
– Целуются, целуются, а потом – опаньки!

По пути с пляжа дочка останавливается у комплекса фонтанов в честь городов-героев, выбирает Новороссийск и просит её сфотографировать. В тот самый момент, когда Марина наводит фокус, Верунчик становится серьёзной и отдаёт воинскую честь!
Откуда у неё эти знания? Мы сознательно пока не учили её этому, считали: в три годика главное – любовь к людям, ко всему живому, готовность поделиться игрушками и пожалеть маленького, не обижать жучков-червячков.

Августовским вечером сидим с ней на пирсе и любуемся закатом. Дочка кажется мне задумчивой, даже какой-то отстранённой.
– О чём ты думаешь, солнышко? – спрашиваю.
Следует неожиданный ответ:
– Я скучаю по Петербургу. Мы ведь туда вернёмся?
– Ты не забыла Петербург?
– Там наш дом в зелёном лесу, моя уютная комната с игрушками и рябинка под окном.

Несу её в садик на руках по солнечной утренней улице и приговариваю на ушко:
– Люблю тебя, мой котёнок!
– Люби, люби, папочка! – отвечает она. – Люби, люби!

Упросила купить маленькую дамскую сумочку и гордо ходит с ней в детский сад. Положила внутрь блокнотик для секретов, мамину губную помаду, носовой платочек и зеркальце.
Через несколько дней изъявила желание идти в садик самостоятельно, то есть без нашего сопровождения. Когда я отказался, предложила компромисс:
– Папочка, давай я пойду впереди, а ты сзади. Вроде бы и сама, и с тобой.
Согласился. Бурунчик жизнерадостно топает по аллее метров за десять от меня. Но уже через минуту её тормозит бдительная севастопольская старушка:
– Девочка, постой. Ты почему одна? Куда идёшь? А-а, с папой. Тогда ладно.

– Хочу поскорее вырасти и ходить в школу, как эта девочка.
Красивая девчонка с пышными бантиками идёт в школу чуть впереди.
– Скоро пойдёшь. У нас в Петербурге школа рядом с домом, к ней ведёт рябиновая аллея. Ты будешь по ней ходить.
– С подружкой! – восклицает Верунчик. – Мою подружку будут звать Милана.
– Да, – соглашаюсь я. – По утрам станешь выходить из подъезда, вся такая нарядная и с рюкзаком за плечами. А из соседнего подъезда выйдет твоя Милана…
– Нет! – возражает Бурунчик. – Милана вылезет из кустов!

– Папочка, я тебя очень люблю! – восклицает Верунчик. – Когда ты станешь малышом, тоже буду забирать тебя из детского садика.
Представил себя восьмидесятилетним «малышом», лепящим в песочнице пирожки с такими же «мальчиками» и «девочками».
– Вовочка, за тобой пришли! – возвестит громогласно дородная воспитательница, похожая на фрёкен Бок.
Я подниму слезящиеся глаза и увижу Верунчика. Красивую. Молодую. Сколько ей будет лет? Двадцать пять? Тридцать?

Владимир ГУД,
Севастополь
Фото автора

Опубликовано в №42, октябрь 2019 года