– Валерий Борисович, нас, конечно, взволновало известие, что вы, перенеся уже два тяжёлых инфаркта, недавно вновь оказались в реанимации.
– Просочилась, значит, новость… Ситуация действительно была непростая. Проснулся оттого, что не мог дышать. Честно скажу, испугался. Врачи подозревали двустороннюю пневмонию. Но потом отвергли этот диагноз. Остановились на отёке лёгкого на фоне сердечной недостаточности. Видимо, это связано с переменой погоды. Многие сейчас от этого страдают. Я тоже стал таким… метеозависимым. В результате пролежал пять дней в реанимации, после чего мне сказали: «Идите, Валерий Борисович, домой и там отлёживайтесь». (Смеётся.)

– Вы удивительно спокойно говорите о такой серьёзной ситуации.
– Но это же, как вы правильно сказали, не первый подобный случай в моей жизни. Есть опыт. На самом деле просто не хочется много об этом говорить.

– У вас гастроли, репетиции, вы ведёте курс в ГИТИСе… Будете продолжать так же интенсивно работать?
– Разумеется. Я себе никаких поблажек не делаю, и нет смысла их делать. От чего беречься? От самой жизни? Так она сама же и лечит. Например, сон – замечательно лечит. Как прекрасно сказано у Шекспира устами Гамлета: «Ведь сон врачует сердце, все язвы и изъяны бытия, которым плоть наследница…»

– Да! Вы же сыграли Гамлета в 2002 году на сцене Театра имени Станиславского. Знаменательная была постановка. Но всё же в первую очередь вы блистательный комедийный актёр. И антрепризные спектакли, в которых вы участвуете на протяжении уже тридцати лет, – тоже в основном комедии. Всё-таки публикой они любимы больше, чем трагедии.
– Понимаете, комедия хороша тем, что её языком можно говорить о самых серьёзных вещах. И тогда они воспринимаются быстрее и легче. И демократичнее. Поэтому зрительный зал на комедиях всегда полон. А серьёзно говорить о серьёзном – это, согласитесь, скучно. Когда тебе таким вот образом что-нибудь втолковывают, всё сказанное пропускаешь мимо ушей. А вот смешить надо со зверски серьёзным лицом. (Смеётся.) И я действительно люблю антрепризу – за то, что ты сам выбираешь пьесу и партнёров, которые тебе нравятся. И тебя самого выбирают партнёры. Мне очень везёт: меня выбирают хорошие люди. (Смеётся.) А, скажем, в академическом театре всё по приказу: будешь играть вот с этим артистом, вот в этой пьесе, работать с этим режиссёром. Хочешь не хочешь, но должен. В нашем антрепризном деле всё иначе. У нас для того, чтобы работа состоялась и принесла успех, надо любить тех, с кем работаешь, испытывать к ним нежные чувства.

– А как дела с кино? Сейчас снимаетесь в какой-нибудь картине?
– Нет. К сожалению, кинематограф перестал заботиться обо мне. (Смеётся.)

– Ну, это просто передышка.
– Нет-нет. Это своевременно. Время моих героев уже ушло. Трудно представить, чтобы я со своей внешностью мог сейчас в чём-либо поучаствовать. Герои уходят, и герои приходят. Сейчас пришли новые. Надо уступить место. Это немного грустно, но правда. Жалко, конечно, что ничего такого не происходит. Потому что, считаю, возможности у меня ещё есть. И силы. И время могу найти. Я сейчас свободный художник. Не завишу ни от какого театра. Раньше вынужден был отпрашиваться на съёмки, а сейчас предоставлен себе.

– Не соглашусь, что время ваших героев ушло. В сериале «Между нами, девочками», довольно свежем, ваш герой Аркадий чудо как хорош – такой трогательный, такой обаятельный… Кстати, вы в курсе, что после этого сериала вас «поженили» с актрисой Галиной Петровой? Википедия пишет, что вы живёте в гражданском браке.
– Боже мой! Нет, мы очень тепло друг к другу относимся, но не больше. Да, мы с Галей несколько лет снимались в этом сериале, весьма, кстати, симпатичном, и в нём у наших героев действительно нежные и даже любовные отношения. Значит, этот дуэт почему-то перекочевал в жизнь, к изумлению телезрительской аудитории? Вот ведь какая фантазия у журналистов! Но с другой стороны, пусть думают что хотят. Если люди хотят поженить меня на Галине Петровой, пусть так и будет. Но в реальности этого, конечно, нет.

– После смерти жены Екатерины вы говорили, что больше никогда не женитесь. Но вот прошло уже десять лет. Может быть, что-нибудь изменилось?
– Ничего не изменилось. Я живу в одиночестве, я вдовец. Воссоздать то, что утрачено и ушло, я не могу. У меня просто нет на это душевных сил.

– Вы как-то признались в интервью, что во сне часто общаетесь с женой по телефону. Это продолжается?
– Да, она звонит мне до сих пор. Причём то по городскому, то по мобильному. Иногда бывает так: слышу звонок, но не могу найти аппарат. Причём всегда знаю, что звонит именно Катя. Однажды я это даже проверил – тоже во сне. Мне снилось, что слышу звон и ищу телефон. Ищу, ищу, наконец нахожу где-то под кроватью, а звонок уже закончился. Смотрю на экранчик, чтобы узнать, кто звонил, а там написано – «Катя».

– Вы с женой познакомились в училище имени Гнесиных, где она была преподавателем, верно?
– Не совсем так. Я учился в Гнесинке на факультете кукольного искусства, при Театре Образцова. А Катя после окончания Второго педагогического института имени Крупской (по специальности она учитель начальных классов) была принята в Театр Образцова на должность педагога. В её обязанности входило заниматься зрительской аудиторией. В Театре кукол, разумеется, она в основном детская. Определять, например, какой спектакль какому детскому возрасту подходит. Там мы и встретились. Я – студент, обучающийся актёрскому мастерству, а Катя – штатный педагог.

– Ваш союз оказался таким долгим и безоблачным, что вообще редкость в актёрской среде. Это невероятное совпадение двух характеров или результат ваших обоюдных с Екатериной усилий?
– Это, конечно, огромная заслуга Кати. Она уникальный была человек. Вот как сказано в умной книге: самого главного глазами не увидишь, зорко одно лишь сердце. Так и я видел в ней то, чего другие, возможно, не видели. Если какому-нибудь человеку моя жена не нравилась, то я знал наверняка, что это очень плохой человек. И не было случая, чтобы жизнь не подтвердила моё убеждение. То есть она меня ещё и отгораживала, оберегала от плохих людей. Вообще Катя не могла не нравиться. Она обладала потрясающим обаянием.

– Но неужели над вашим браком за все тридцать лет ни разу не нависала угроза?
– Не могу сказать, что нависала, но были минуты недопонимания и случаи какого-то… моего очень плохого поведения.

– Алкоголь?
– Да.

– Как Екатерине удалось убедить вас бросить пить?
– Она просто на меня смотрела. Очень выразительно. И достаточно было этого взгляда, чтобы я чувствовал себя абсолютно уничтоженным. Хотелось такого больше не испытывать. В результате я восемнадцать лет вообще не прикасался к спиртному. Восемнадцать лет ремиссии. И всё благодаря этому взгляду. Когда Катя перестала так убийственно на меня смотреть, я понял, что вернулись счастливые дни нашей с ней жизни.

– Что помогло вам справляться с такой тяжёлой утратой?
– Я верю, что там существование продолжается. Это как-то примиряет. И ещё. Если бы судьба не послала мне мою жену Катю, жизнь моя была бы совсем другой – скорее всего, тусклой и непонятной. И вот память о том счастье и благодарность за него помогают жить дальше. Последние слова Кати (Екатерина Гаркалина скончалась в 2009 году. – Ред.), которые она написала, так как уже не могла говорить, были такие: «Если было в моей жизни что-нибудь хорошее, то это ты. Потому что ты приносил мне одну радость». И она приносила мне одну только радость.

– Что из того, чем сегодня заполнена ваша жизнь, доставляет самую большую радость, от чего вы бы ни за что не отказались?
– Я бы не отказался от каждодневных свиданий с внуком и внучкой, Тимофеем и Катей. Они мне дарят такие минуты счастья, которые редко-редко бывают в жизни человека.

– Характеры ребят уже видны?
– Видны, да. Они оба артистичны. Ещё бы: дед артист, папа артист (актёр Театра наций Павел Акимкин. – Ред.), мама – замдиректора Центра драматургии и режиссуры под руководством Володи Панкова. Такое театральное окружение, конечно, делает моих внуков натурами весьма артистическими. И оба с характерами. Совершенно ясно, что Катя и Тимофей пришли в наш мир не равнодушными и с определёнными намерениями, с желанием всё постичь, всё познать, всё попробовать – на вкус, цвет и запах. Они очень пытливые, что мне в них чрезвычайно нравится.

– Ну, внучка-то ещё совсем маленькая.
– Внучка, хотя и маленькая, но, например, постоянно интересуется моими часами, в которых живут огоньки. В часы вмонтирован мобильный телефон, циферки в них загораются, и Катя заворожённо за этим наблюдает. Удивительно: новые технологии, которые пришли в нашу жизнь, сегодняшними детьми осваиваются моментально! Фантастика просто. Кате всего семь месяцев, однако она уже знает, на какую кнопочку нажимать, чтобы появились огоньки и циферки, которые ей так нравятся. И уже видно, что она девочка. Хотя ведь совсем ещё младенец! Представляете, внучка уже кокетничает – вот так вот поворачивает головку, вот так отводит глаза или вдруг пристально смотрит. Такое может проделывать только женщина! (Смеётся.)

– А семилетний Тимофей уже задаёт вопросы, способные поставить дедушку в тупик?
– Он пока только комментирует то, что видит или слышит. Может сказать: «Дедушка, какой же ты бестолковый». (Смеётся.) При этом бесконечно меня любит, всегда очень ждёт моего прихода. Однажды Тимофей даже объявил родителям: «Если вы будете мной недовольны, я уеду жить к дедушке». (Смеётся.)

– 11 апреля вам исполнится шестьдесят шесть лет. Не юбилей, но тоже красивая дата. Наверняка близкие знают, что вам подарить, чтобы порадовать.
– О, мой день рождения каждый раз ставит их в тупик, поэтому задолго до него дочь и зять начинают исподволь, потихонечку прощупывать почву, допытываться: чего бы такого папа хотел получить в подарок? А растеряны они потому, что за жизнь ведь подарено уже много всякого, если не всё. И повторяться не хочется. И вот так они меня «прощупают» и только после этого принимают решение. Но я иногда вредничаю, не поддаюсь на их уловки, а иногда, их жалеючи, сообщаю прямым текстом: а подарите-ка мне вот это. В этот раз, наверное, так и сделаю. (Смеётся.)

– Может, вы что-нибудь коллекционируете? Это всегда облегчает задачу дарителям.
– Этим занималась моя жена. Она собирала фарфоровых и стеклянных собачек – всяких разных, маленьких и побольше. И вот эта коллекция, на которую, честно говоря, я уже смотрю как на свою, осталась мне в наследство от Кати. Даже иногда ею хвастаюсь, будто сам собрал. И, конечно, я не против, если она будет пополняться. О, чуть не забыл! Я тоже коллекционирую – игрушечных клоунов, больших и маленьких, марионеток и кукол, из самого разного материала. Поэтому когда уйду из жизни, ведь рано или поздно это случится, – после меня останется эта огромная и единственная в своём роде коллекция. Ведь клоунов, по-моему, никто не собирает.

– А живые собаки бывали членами вашей семьи?
– Конечно. И сейчас такой домочадец имеется, породы шотландского происхождения вест-хайленд-уайт-терьер. Это такая небольшая белая собачка. Наш пёс – аристократ с соответствующим именем: Маркиз Бенедикт Второй. Но мы зовём его попросту Беней, и он не возражает. Беня уже взрослый мужик, ему около десяти лет. Правда, обитает поочерёдно в нескольких домах: то у дочки с зятем, то у моей сестры, потому что я часто в разъездах, на гастролях. Но когда я задерживаюсь дома, пёс живёт со мной. И именно меня он считает хозяином, вожаком стаи. (Смеётся.) Во всяком случае, Беня, я это чувствую, очень высокого обо мне мнения. А остальные для него просто друзья.

– Дедушка вы, понятное дело, любящий и балующий внуков. А каким были отцом для своей дочери Ники – всепрощающим или строгим? Какие принципы воспитания вам кажутся правильными?
– Я считаю, строгость в воспитании должна присутствовать. Детей надо учить правильному поведению, серьёзному отношению к своим обязанностям и так далее. Это очень важно для того, чтобы ребёнок вырос настоящим достойным человеком, а не подобием его. Но моя дочь, которую я тоже воспитывал, уже пришла в этот мир с какими-то правильными представлениями о жизни. Она изначально знала, что такое хорошо и что такое плохо, что пальцы в розетку совать нельзя, что нельзя тянуть на себя со стола чашку с горячим чаем, поднимать что-либо с пола и класть это в рот. Откуда-то у Ники было чёткое представление о том, что может быть для неё угрозой, и она всегда держалась от этого подальше. Знающий ребёнок! Кто, где и когда всему её научил, понять не могу, это для меня загадка. Соответствующих вопросов дочь мне не задавала, и я ей никогда ничего не объяснял. Поэтому часть воспитательной работы сама собой отменилась за ненадобностью. Ника и сейчас очень гармоничная девочка. Очень.

– Кто дал дочери такое имя?
– Я. Ника – это древнегреческая богиня победы. Но мы с Катей даже не подозревали, что, назвав дочь Никой, продлили традицию. Дело в том, что её дедушка, Катин папа, – Виктор, что в переводе с латинского означает «победитель». А прадед Ники по линии бабушки Жанны, Рафаил, – тоже «победитель», но уже древнееврейский.

– Не знаю, насколько это совместное счастье… Понимала ли Ника, что родилась на свет, вошла в мою семью… Но лично я самым счастливым в моей жизни считаю день её рождения. Если бы она не родилась, не знаю, как бы жил, мог ли быть счастливым? Конечно, я очень любил свою жену, друзей, но до конца счастливым, во всей полноте счастливым, я бы не был, это точно.