Норберт Кухинке. Дважды орденоносец русской Церкви
16.04.2020 00:00
Дважды орденоносецПрофессора Хансена из «Осеннего марафона» с первого взгляда полюбила вся советская страна. Снявшийся в этой роли Норберт Кухинке по результатам опроса зрителей был признан лучшим дебютантом 1979 года. В сущности, дебютантом он и остался. Прошло более тридцати лет, но Кухинке так и не превратился в профессионального актёра, сыграв несколько малюсеньких эпизодов в разных фильмах. Причём ни один из них по значимости и яркости не может сравниться с первым появлением на экране. Тем не менее любовь к этому славному дядечке хранят на всей территории бывшего СССР и особенно в России. Любовь эта взаимная. Немец Норберт до сих пор связан с нашей страной многими ниточками: он коллекционирует картины русских художников, пропагандирует в Германии православие и даже отдыхать предпочитает с русскими. Соотечественники, по его мнению, люди слишком скучные.

Начало дистанции

Наш герой родился в 1940 году в Нижней Силезии. Это была спорная территория между Польшей и Германией, которую по итогам Второй мировой отдали Польской Республике. Новые власти начали депортировать немцев и селить на их место поляков. На новую социалистическую территорию приехало много русских офицеров, инженеров, врачей.

Поскольку отец Норберта был видным специалистом в горном деле, его семью из шахтёрской Силезии не выгнали. Так что мальчик с ранних лет варился среди славян, освоил азы русского языка и, как ни странно, заинтересовался православием, хотя советскими властями это и не поощрялось.

Однако интерес интересом, а жизнь в социалистической Польше была, что называется, на любителя, и в 1957-м семья Кухинке эмигрировала в ФРГ. Там Норберт выучился на инженера-текстильщика, но по специальности почти не поработал – заболел журналистикой. Поначалу он сотрудничал с отраслевой газетой «Капитал». По редакционному заданию съездил в СССР и написал репортаж о «красных менеджерах». Статья получилась настолько интересной, что молодым корреспондентом заинтересовался журнал «Шпигель», на тот момент самое крутое издание ФРГ, да и в Европе одно из ведущих.

В 1970 году Кухинке стал собственным корреспондентом «Шпигеля» в Москве.

Христианский папарацци

Работа оказалась нелёгкой по многим причинам. Доступ к эксклюзивной информации в СССР для корреспондентов из-за железного занавеса был вообще ограничен, холодная война всё-таки. С другой стороны, западные СМИ были идеологизированы не меньше советских и требовали от своих журналистов «чернухи» о восточном противнике. Честному и пунктуальному Норберту приходилось лавировать между запретами принимающей стороны и требованиями работодателя. Притом что он искренне симпатизировал русским и не хотел поливать их грязью. А правду, какой бы шокирующей она ни была, он грязью не считал.

Скажем, повращавшись среди советской богемы, Кухинке написал о ней объективную и шокирующую книгу, которая многим не понравилась. Ну а как поклонникам Майи Плисецкой могло понравиться известие о том, что великая балерина была «сексуально ориентирована», то есть являлась нимфоманкой? Как почитатели Сергея Бондарчука могли смириться с информацией о его алкоголизме? А Кухинке не мог об этом не писать: во-первых, журналистская этика, а во-вторых… он же убеждённый христианин, католик и, следовательно, не имеет права лгать. Соответственно, закрывать глаза на человеческие пороки тоже не может.

Так что репортажи московского корреспондента часто вызывали гримасу как у хозяев «Шпигеля», так и у советской верхушки. С другой стороны, объективная информация имеет большую ценность, поэтому в редакции мирились с независимостью своего корреспондента, а КГБ даже перепечатал его книгу «Элита в России», где автор подробно и безжалостно описывал генералов советской культуры. Правда, тираж предназначался для своих и составил всего 15 ксерокопий.

Всефо и делоф-то

Жил себе немецкий журналист, добросовестно выполнял свою работу и не подозревал, что станет не просто гостем у русских, а частью их культуры.

А тем временем режиссёр Георгий Данелия подыскивал актёра на роль иностранного профессора для своего фильма. Очень могло случиться, что кандидатура нашлась бы среди прибалтийских актёров, как это обычно и практиковалось в советском кино. Но поскольку Кухинке к тому времени приобрёл известность в советских творческих кругах, помощники режиссёра и указали на него. Уж больно внешность корреспондента была колоритная: кудри вкруг залысины, бакенбарды, высоченный рост, ну и, конечно, природное обаяние. Вроде как породистый мужик, а поглядишь – ну чистый же ребёнок с голубыми наивными глазами! Помесь Пьера Ришара с Жераром Депардье. Идеал иностранца.

Чтобы оценить колоритного кандидата, режиссёр назначил ему встречу на проходной «Мосфильма», не объяснив гостю цель встречи. Норберт подъехал на своём «Мерседесе», вышел из машины, и… Данелия понял: идеальный Хансен! Понял, но виду не подал, потому что сперва кандидатуру нужно было согласовать в верхах.

Дело казалось безнадёжным. Никто из советских боссов не хотел брать на себя ответственность за приглашение «капиталиста». Режиссёра отфутболивали из ЦК в КГБ, из КГБ – в Союз кинематографистов. Длилось это до тех пор, пока Данелия не вспомнил, что уже как-то снимал иностранца из Нигерии. А принципиальной разницы между Нигерией и Германией нет, и та, и другая – капстраны.

Теперь оставалось получить согласие от самого Кухинке, что тоже было непросто. Журналист не тщеславен, деньги ему не нужны, в своём журнале он зарабатывает больше любого советского деятеля, да и не факт что ему разрешит сниматься начальство.

Но начальство как раз и ухватилось за эту идею: велело сняться у советских и потом написать репортаж!
Делать нечего, дисциплинированный немец согласился. В кино он, правда, получился не немцем, а датчанином. Это чтобы не раздражать товарищей из союзной ГДР.

Тостуемый пьёт до дна

По фильму, неискушённого в пьянстве профессора совращал русский прораб, которого сыграл Леонид Леонов. На деле вышло несколько иначе. В первый день съёмок Кухинке пришёл в номер Данелии с бутылкой коньяка. Режиссёр от застолья отказался, предложил подождать до окончания съёмок. «Хансен» согласился, сказав, что во время работы придерживается тех же принципов. Пожелал спокойной ночи и ушёл. Однако его ночь не была спокойной.

Утром горничная спросила Данелию:
– Кто будет за стекло платить?
– За какое стекло?
– У этого, хиппи волосатого вашего.

Выяснилось, что Норберт и несколько членов съёмочной группы всё-таки отметили его приезд. А ночью немцу стало жарко. Он хотел открыть окно. Оно не поддавалось. Он дёрнул посильнее, и стёкла вылетели.

После вчерашнего вид у Норберта был соответствующий: глаза красные, руки трясущиеся. Пришлось налить актёру полстакана водки. Норберт выпил и повеселел.

– Красивый лес, – сказал он.

Вечером опять зашёл к режиссёру: рубашка расстёгнута до пупа, волосы дыбом, очки искривлены, одного стекла нет. Спросил:
– Георгий, а где эта старая б… Леонов?
– Не знаю.

Норберт достал из кармана бутылку, налил в стакан, выпил и процитировал реплику из фильма:
– Тостуемый пьёт до дна!

Что касается Леонова, то он как раз пил мало, больше любил вкусно поесть. И как это ни смешно, русский актёр пытался сдерживать немца, говорил: Норберт, мы же культурные люди, твою мать!

Разочаровался в алкоголе Кухинке только через три года после съёмок «Марафона». По заданию редакции ему пришлось отправиться в тур по Сибири. Корреспондент полностью слился с жизнью местного населения. 800 километров по железной дороге и ещё примерно столько же на уазиках и лошадях. И 30 литров водки за 30 дней.

После командировки Норберт неделю отлёживался в реанимации. С тех пор – только чаёк.

Смешной, ещё смешнее

Съёмки фильма шли в Ленинграде, и в договоре с «Мосфильмом» было предусмотрено, что Кухинке будет выезжать туда из Москвы только на выходные, чтобы работа журнала не пострадала. Планировали уложиться в 10 дней, но всё затянулось больше чем на месяц. Для ускорения процесса пришлось сниматься и в будни, но редакционное начальство закрыло глаза на вынужденные прогулы – всё-таки первый западный корреспондент снимается в советском кино.

Платили Норберту по ставке народного артиста СССР – 120 рублей в день. Это средняя месячная зарплата советского человека. А для немецкого корреспондента – копейки. Потом всё заработанное он просадил в московских и питерских ресторанах, угощая съёмочную группу.

Актёрским ремеслом журналист не владел, свою первую реплику: «Очень-быстро-плохо-понял» произносил слитной скороговоркой. Ему объясняли, что после «очень быстро» надо сделать небольшую паузу. Он извинялся, но опять повторял ошибку.

– Стоп! Господин Кухинке, надо немного не так…
– Спасибо. Теперь я знаю.
– Мотор!

И снова скороговорка.

Получилось только раза с десятого. Но с тех пор особых проблем не возникало. Данелия потом даже ставил «профессора» в пример коллегам по фильму. Например, говорил Басилашвили: «Посмотри, Норберт берёт телефонную трубку как нормальный человек. А ты же всё делаешь с жестами».

Самокритичный Кухинке, впрочем, воспринимал похвалы режиссёра как подколку. По-русски он говорил не идеально и довольно смешно, но для усиления комического эффекта эту неумелость увеличили ещё больше.

Мучения оправдались: после выхода фильма Норберта стали узнавать на улицах. Иностранцу улыбались, хлопали его по спине, цитировали фразы из «Осеннего марафона» и, естественно, приглашали выпить. Главное же, журналисту стало гораздо легче налаживать контакты с властями. Чтобы пробиться к важному чиновнику, нужно было лишь пообещать автограф его секретарше.

Другое кино

Успех фильма привёл и к тому, что на Кухинке посыпались предложения от других режиссёров. Большинству он отказывал, снимался только у Данелии и один раз у старшего Бондарчука, в «Борисе Годунове». Здесь роль была очень маленькая и откровенно неудачная. Кухинке сыграл немецкого наёмника, барона Розена. В шлеме и с бородой он оказался совершенно неузнаваем. Инкогнито, правда, раскрылось после первой реплики. По сценарию рыцарь должен был пролаять своим головорезам грозную команду: «Отлично! Стой! Марш!» – а вместо этого его голос прозвучал слишком интеллигентно, а главное, с запинкой между словами. Той самой запинкой, которой Норберт с таким трудом научился в первые дни своей актёрской карьеры.

Другая неудача постигла милого немца на съёмках данелиевского «Кин-дза-дза!». Режиссёр пригласил его на роль правителя планеты Альфа – той самой, где из чатлан и пацаков делают кактусы.

Норберт с радостью согласился и прилетел в Москву за свой счёт. К моменту его прибытия директор «Мосфильма» оповестил группу, что сверху поступил сигнал: «Кухинке снимать не стоит». Это значило, что немца не пустили бы даже на территорию киностудии. «Другу Норберту» что-то пришлось наврать, рассказать, будто его роль в последний момент выпала из сценария.

Через некоторое время выяснилось, что никаких конкретных распоряжений насчёт немца сверху не поступало. Мистика! С учётом других многочисленных проблем – гибели декораций, сгоревшего пепелаца и взрыва специально заказанной ракеты – съёмочная группа пришла к выводу, что в процессе съёмки им вредили инопланетяне, не желавшие, чтобы на Земле узнали о них правду.

Бизнесмен и семьянин

Это лишь в кино герр Норберт выглядел оторванным от реальности романтиком. В жизни он очень дисциплинированный человек, умеющий зарабатывать копейку.

Расставшись с журналистикой, Кухинке ушёл в бизнес, занимался операциями с недвижимостью. Купив и отреставрировав в модном богемном районе Берлина пятиэтажный дом, сдал большую его часть жильцам, а сам с семьёй поселился в пентхаусе.

Семья его состоит из жены Катарины, которую он на русский манер называет Катей, сына Кристофа и приёмной дочери Дуни.

Дуня досталась Норберту от русского художника Леонида Пурыгина. Коллекционер Кухинке сначала покупал его картины, затем подружился с самим автором, а когда тот умер от раннего инфаркта, принял опеку над его дочерью. Так что он вполне мог бы сказать словами героя Николая Крючкова в «Марафоне»: «Мы с её отцом кореши были». Сын Норберта работает искусствоведом, приёмная дочка – визажистом в косметическом салоне. С женой Катей Норберт душа в душу живёт уже полвека. И, кажется, за всё это время не нарушал супружеской верности. Религия не позволяет!

Кухинке – католик, относящийся к своей церкви очень серьёзно, без лицемерия. При этом он большую симпатию питает и к православию. Ещё проживая в Москве, общался с религиозными русскими, пытался понять, как же получилось, что верующий народ после революции отвернулся от веры, начал её громить. Эту задачу Норберт так и не разрешил, списал всё на загадочную русскую душу. Но всё от него зависящее для русской Церкви делает, в частности помогает строить православный монастырь под Берлином. Сначала благодаря своим связям добился, чтобы участок земли стоимостью много миллионов отдали в аренду русской общине за символическую цену – один евро. Потом нашёл благотворителей среди российских бизнесменов, подыскал рабочих на стройку.

Московская патриархия, в свою очередь, наградила немца двумя орденами: Святого Владимира и Святого Даниила Московского. Кажется, больше ни один иностранец таких наград не получал.

Норберт – большой поклонник православных хоров, устраивал их гастроли на Западе ещё в 80-е годы и говорит, что человек, у которого от этих песнопений волосы не встают дыбом, потерял душу. Но любя и уважая православие, менять конфессию Кухинке не собирается. По его мнению, религия как Родина, и отказ от неё равносилен предательству.

Павел БУРИН

Опубликовано в №39, 2012 года