Кот Мява с любопытством взирал на мир с высоты седьмого этажа. Он пугал воробьёв своим вибрирующим поскуливанием. Катя жарила котлеты и складывала в кастрюльку. Собиралась к подруге на дачу с котом – пусть по травке походит.

Надо познакомить подругу Любу со Степанычем. Одно время Степаныч имел виды на Катю, но они не пара. Степаныч человек хороший, хотя и чрезмерно педантичный, устал от одиночества, а вот Люба ему подходит. Оба худощавые, трудолюбивые, вёрткие, одинокие.

Люба просила помочь в подвязке кустов на даче, и Катя позвала с собой Степаныча. Зная его чистоплотность и насторожённое отношение к коту, прикидывала, как сказать, что Мява поедет с ними.

Уже десять лет Степаныч терпит нервотрёпку на общей кухне с бывшей. Он регулярно протирает пыль, а бывшая назло сорит. От этого Степаныч переживает, худеет и сохнет, а бывшая торжествующе хохочет и толстеет. Вернувшись из санатория, Степаныч нашёл свою посуду, которую тщательно мыл и дезинфицировал, в паутине под ванной.

Чаша терпения переполнилась, и Степаныч принял твёрдое решение изменить жизнь. Он согласился познакомиться с Катиной подругой. Люба жила одна в двухкомнатной квартире, имела дачу и двадцать соток чернозёма.

Утром Степаныч приехал за Катей на своей машине. Она помахала ему рукой с балкона – мол, выхожу. Степаныч понял это как знак приглашения и через минуту стоял у двери. Катя вздохнула и, предусмотрительно закрыв двери в комнаты, пригласила войти.

Степаныч окинул взглядом помещение и снял начищенные ботинки. Запах туалетной воды заполнил прихожую. Катя поёжилась от такой свежести и начищенности.

– Оладьи будете?
– Пожалуй. Давно не ел таких пышных.

Степаныч предвкушал отдых на даче и смаковал оладьи. Он ещё не подозревал, что кот едет с ними. А Мява присматривался и принюхивался к гостю, он тоже не подозревал, что едет на дачу.

Через несколько минут они спускались к машине. Катя несла Мяву, а Степаныч – сумку. Кошек он на дух не переносил, но на этот раз решалась его судьба, и он, преодолевая неприязнь, даже погладил зверя по загривку. Увидев сверкавшую машину, Катя поняла, что поступила опрометчиво, взяв кота. Степаныч галантно открыл дверцу, и Катя с Мявой на руках села на белоснежные выглаженные салфетки на бархатном сиденье.

Чтобы нанести последний штрих перед поездкой, Степаныч достал белоснежную салфетку и протёр безукоризненно чистое стекло. Возникло подозрение: он дезинфицирует все свои вещи.

Машина тронулась. Кот напрягся у Кати на коленях и испуганно посмотрел в окно. Разговор шёл об урожае. Внезапно от полученного стресса у Мявы стала выпадать шерсть. Не клочьями, конечно, но немножко шерсти появилось на брюках, сиденьях, потом она начала летать в воздухе. Степаныч примолк.

Кот вырвался из Катиных рук и принялся исследовать машину по периметру, в том числе под ногами водителя, чем поверг того в ужас. Степаныч мужественно выносил это издевательство, но лицо его выражало страдание. Кате стало жаль мужика, и, поймав Мяву, она миролюбиво пообещала:
– На даче почищу машину.

Степаныч вежливо скрипнул зубами.

– Почищу сам, в гараже пылесос.

Люба в широких шортах и майке, с ногами, грязными по колено, встретила их у ворот. В руках она держала ведро с разведённым куриным помётом. Запах сразил городских жителей и поверг в уныние и без того расстроенного Степаныча.
Катя шепнула:
– Немедленно вымойся.
– Я же помидоры подкармливаю! – возмутилась Люба, но послушалась.

Гостю поручили подготовить всё для костра в саду. Степаныч открыл багажник, в котором обнаружилось целое состояние. Достал аккуратно сложенный и выглаженный комбинезон и рабочие туфли, пошёл переодеваться. Катя заметила, что снятые туфли он тут же почистил. Затем все носили из колонки воду и наливали в бочки.

Катя предложила помыть руки и Степанычу.

– Я сейчас, – он шарахнулся от бочки как чёрт от ладана и достал из багажника бутылку с водой и чистые салфетки.

Руки мыл долго и старательно. У Кати на языке крутился вопрос, не хирург ли он? Мысленно обругав себя язвой, сдержалась.

Поработав, сели за стол, выпили по рюмке и схватились за ложки. Степаныч затормозил, рассматривая алюминиевую ложку под разными углами, не решаясь поднести ко рту. Она была в мелких вмятинах и чёрных точках. Катя подала другую, предупредительно ополоснув кипятком. Пересилив брезгливость, Степаныч закусил, и стало ясно, что домой они вернутся прямо завтра.

Люба улыбалась и подкладывала гостю котлеты, тот храбрился и шутил. После обеда подвязали кусты. А вечером в компании соседей готовили шашлыки в саду. Горел костёр, весело потрескивая и отгоняя комаров.

Соседка принесла гитару, и над дачным посёлком поплыл высокий чистый голос. Песня рассказывала о любви и молодости. Как много мы теряем, переставая сидеть вечерами у костра, когда трещат поленья и небо роняет звёзды, обещая исполнить желания.

Кот Мява лежал на бревне у костра, он тоже мечтал в эту звёздную ночь. Глинтвейн согревал и кружил голову, песня будила чувства. Люба подливала Степанычу горячий напиток, сердце стучало, и рука нечаянно касалась его руки.

Степаныч благодарил и смущённо отодвигал бокал:
– Не люблю спиртное, люблю сладкое.

Затем гитара замолчала, и по улицам поползла тишина. К полуночи разошлись.

Летние ночи коротки. Катя шепнула Любе:
– Ни пуха ни пера, – и пошла с котом ночевать к соседке, что для Степаныча явилось неожиданностью.
– Не оставляйте меня здесь одного, – прошептал он, схватив Катю за руку, отчего кот рванулся и исчез в траве. – Я несколько лет не был близок с женщиной… Простите, я чувствую, что могу быть с вами откровенным, – смущённо признался он.

Страх сводил его скулы, глаза наполнились тоской. В душе он уже жалел, что поехал.

– Не беспокойтесь, Люба вас не тронет, – успокоила его Катя и побежала ловить кота.

Степаныч испытывал неловкость. Отправляясь на дачу, он был готов к переменам, а сейчас робел, боясь опозориться и показаться смешным. Его бросило в холод. Худощавое тело сжалось, лопатки заострились, костистые руки беспокойно отряхивали полы пиджака. Предательски поджимались и без того тонкие губы. Он действительно давно не встречался с женщинами.

Степаныч мандражировал. Было совершенно ясно, что в таком состоянии не стоит даже рыпаться. Но вместе с тем не вызывало сомнений, что женщина определённо ждёт от него действий. Из-за наплыва эмоций поднялось давление, и Степаныча слегка затошнило, разболелась голова. Выпил таблетку.

Хотел помыть ноги, но не было тапочек и удобств. Лёг с немытыми, положил под подушку фонарик – на всякий случай. Оттого что простыни испачкаются от грязных ног, готов был спать, опустив их с кровати.

Люба постелила себе на диване. Комнату тускло освещал фонарь за окном.

– Вам удобно? – спросила хозяйка.
– Да, спасибо, – похолодев, отозвался Степаныч.

Она поднялась попить.

– Может, воды подать?
– Нет, спасибо.

Люба вернулась на диван, Степаныч вздохнул. Он не спал, думал о немытых ногах и о женщине на диване. Люба тоже не спала. Было ясно: Степаныч не решится.

Оба это чувствовали, обоим стало неудобно. Покрутившись в кровати, Люба предприняла отчаянный шаг:
– Вы не спите?

Степаныч молчал. Люба, подождав, сказала:
– Я слышу, не спите. Может, помочь уснуть? – и нырнула к нему под одеяло.
…Теперь Люба и Степаныч живут вместе. Дача стала просто сказкой, Степаныч с дотошностью доводит там всё до идеального состояния. А Катя радуется за подругу, у неё всё хорошо.