Семён родился в 1883 году на донском хуторе Козюрине. При этом казаком он не был, семья Будённых – иногородняя, то есть некоренная, переселившаяся из других мест и по древним казачьим законам вообще бесправная. Пока область Войска Донского не слилась окончательно с Российской империей, местные могли бить и унижать «понаехавших», как хотели. Экономические же ущемления сохранялись вплоть до Октябрьской революции: чужаки не имели права приобретать землю в Донском крае, могли лишь арендовать у казаков, а это серьёзно осложняло любые предпринимательские инициативы – от землепашества до открытия лавок. Плюс ограничения на местных выборах, плюс демонстративное презрение казаков к «мужикам»…

Это, пожалуй, было главной причиной, по которой Будённый стал тем, кем стал. Особой ненависти к царизму и капитализму у него быть не могло – семья, в которой вырос, была зажиточной. Но ощущение своей неполноценности в сравнении с коренными и противоречия с ними, это – да.

В детстве и юности Семён научился многому. Помогал отцу пахать, прислуживал в лавке у купца Яцкина, дочери которого научили его грамоте и математике, за что потом, в советское время, отплатил им добром – помог купить дефицитный автомобиль «Победа». Был кочегаром и машинистом. Виртуозно выучился играть на гармошке и баяне, но главное – освоил навыки, необязательные для иногородних: выездку, джигитовку и владение шашкой. Да так, что на разных соревнованиях побеждал природных казаков.

В 20 лет родители женили Семёна на казачке Наде, а через полгода молодожёна призвали в армию, в драгунский полк. Драгуны – это что-то вроде мотопехоты: конники, которые при необходимости спешивались и вели бой в окопах. В начале XX века под этот вид войск стала подгоняться вся кавалерия.

На спине у Ангела

В полку Будённый столкнулся с дедовщиной, но она для него не стала неожиданностью и особого протеста не вызвала. Во-первых, неуставные отношения в царской армии складывались по американскому типу: новобранцев гоняли не старослужащие, а исключительно старшие по званию – унтер-офицеры. И не просто били, а с помощью тумаков обучали молодых. Кроме того, солдат тогда был изначально готов к смерти и ранениям и битьё от старших воспринимал как часть военной судьбы, не самую болезненную. Нормальные мужские отношения.

Впрочем, и эта часть для Семёна скоро закончилась. «Старшие товарищи» как-то раз предложили ему объездить жеребца по кличке Ангел, не предупредив, что кличку этот конь получил в насмешку и что ещё ни одному из опытных наездников не удавалась удержаться на его спине больше минуты. А Будённый удержался, хотя животина вставала на дыбы и переворачивалась на спину, пытаясь покалечить ездока. Но тот знал все конские уловки и крепко держался в седле, а при падении коня, наоборот, быстро спрыгивал на землю и, дождавшись, пока тот поднимется, тут же впрыгивал обратно. Когда взбесившийся от отчаяния конь вдруг самоубийственно полетел на забор, наблюдавшие за сценой однополчане охнули: конец обоим! Но молодой наездник в последний момент дал шпоры, обезумевший жеребец перепрыгнул через заграждение и скрылся в пыли. Через полчаса наездник пригнал его обратно, но это был уже совсем другой конь, понявший превосходство человека и полностью подчинившийся ему.

После такого чуда командир эскадрона подозвал издевавшегося над Будённым унтера и строго приказал тому отстать от талантливого новичка.

Это стало первым признанием заслуг Будённого, но вовсе не настроило его против битья нижестоящих. За свою долгую карьеру Семён Михайлович много раз ставил бланши, разбивал носы, даже челюсти ломал подчинённым и не считал такие действия чем-то предосудительным: его учили, и он учит, нормально.

Грудь в крестах

Боевое крещение Будённый получил в 1904-м во время Русско-японской войны. В больших сражениях он, правда, не участвовал, но охотился на китайских бандитов – хунгузов, которые подстерегали обозы нашей армии. Те сутками сидели в засадах, поджидая свои жертвы. Переняв их манеру, Семён высматривал укромные места для засады на дорогах и находил затаившихся. А там бесшумно подкрадывался, бил железным кулаком по выбритой макушке хунгуза и тащил обмякшее тело к начальству.

Через год Российская империя потерпела поражение. Это вызвало революцию 1905 года, но Будённый отнёсся к ней равнодушно – он был совершенно лоялен к власти и даже не понимал, чего требуют бунтовщики. Первая русская революция была довольно быстро задушена, но Семён не участвовал ни в ней, ни в её подавлении. Он был занят другим – дослужился до унтера, повысил квалификацию в петербургской школе наездников, а потом, вернувшись в полк, делал деньги на хорошо оплачиваемом занятии – объездке лошадей. Заработанные рублики непьющий и бережливый Семён отдавал в рост, одалживал под проценты вечно нуждавшимся транжирам-начальникам.

В 1914-м началась «германская» война, на которой Будённый развернулся – совершил кучу подвигов, порубил больше пятидесяти врагов, не получив в ответ ни одной сабельной раны благодаря своему мастерству наездника и фехтовальщика.

Заработал полный бант Георгиевских крестов – высших наград за храбрость. Бант – это четыре креста разных степеней и четыре Георгиевские медали. Историки, правда, нашли документальные подтверждения только для трёх его крестов, так что остальные награды кавалерист, возможно, присвоил самовольно, чтобы покрасоваться перед земляками. Но неважно, всё равно герой.

Служили два товарища

К революции 1917 года Будённый опять же отнёсся без энтузиазма. Ему как профессиональному вояке было в общем-то всё равно кого рубить – немцев, контрреволюционеров, красных. Тем более что он всегда был лоялен властям, а красные ещё и начали с национализации банков и замораживания вкладов, что в условиях гиперинфляции было равносильно потере денег. Так что унтер, сколотивший капитал на выездке и собиравшийся купить на эти деньги конский завод, пострадал серьёзно.

Однако большевики закончили надоевшую войну с немцами и дали населению равные права, что вечно притесняемому иногороднему не могло не понравиться. Будённый отправился домой на Дон и уже там втянулся в конфликт белых с красными. А поскольку в белые шли исключительно казаки, дравшиеся за свои привилегии, «мужику» Семёну оставалось только перейти на сторону красных. Он организовал конный отряд, который потом влился в более крупное формирование красного кавалериста Бориса Думенко.

У этих двоих было много общего. Оба иногородние, оба лихие рубаки и унтер-офицеры, оба склонны к хвастовству: Будённый приписал себе лишние ордена и медали, вахмистр Думенко уже после революции любил носить офицерские погоны, которые удивляли его знакомых и вызывали подозрение у революционного начальства. Но была и разница.

Своевольный Думенко пытался стать третьей силой между красными и белыми, не контролировал аппетиты своих бойцов. От природы дисциплинированный Будённый безошибочно поворачивался навстречу власти, как подсолнух на свет. В отношениях с подчинёнными соблюдал баланс, понимал, что совсем запретить грабежи и насилие невозможно – потеряют мотивацию и разбегутся. Но всё-таки определял рамки для бойцов, и если те выходили за них, карал жёстко, от мордобития до расстрела.

Результат был закономерен. Будённый возглавил 1-ю Конную армию, сыгравшую в Гражданской войне ключевую роль, в 1935-м стал маршалом и вообще прожил долгую хорошую жизнь. А его бывший начальник Думенко дорос лишь до командира корпуса и в конце Гражданской был расстрелян.

Есть версии, будто такому концу бывшего командира способствовал Будённый, но это неверно. В смерти Думенко Семён Михайлович не виноват, а вот что потом, через много лет, он противился реабилитации репрессированного комкора – чистая правда. К тому времени все учебники называли Будённого отцом красной конницы, и делиться славой с покойниками ему совершенно не хотелось.

Мы красные кавалеристы

К началу XX века кавалерия свой срок отжила, длинные линии окопов, прикрытых колючей проволокой, сделали её практически бесполезной. Но так было в Первую мировую войну, когда огромные пространства были забиты миллионами солдат. В Гражданскую же воевавших оказалось не так много, численность сторон едва исчислялась сотнями тысяч бойцов, размазанных по бескрайним российским просторам. В этих условиях кавалерия становилась грозным оружием: она могла быстро появляться перед противником, легко его обходить, прорывать тонкие линии обороны.

Проблема заключалась в том, что коней и наездников традиционно давали зажиточные районы империи, а у бедноты не было возможности содержать ездовых лошадок. Но Рабоче-крестьянская Красная армия опиралась именно на малоимущих и, следовательно, проигрывала белым в количестве и качестве конницы.

Перелом произошёл в середине 1919-го, когда у красных родились крупные кавалерийские корпуса из иногородних с Дона и Кубани, беднейшего казачества и наскоро обученных конной езде пролетариев. Крупнейшее из этих формирований и возглавил Семён Будённый.

Одной из самых громких его побед был разгром казачьих частей Шкуро и Мамонтова под Воронежем. Обе стороны не чувствовали себя готовыми к битве и выжидали, что противник нападёт первым. В конце концов Будённый спровоцировал Шкуро на атаку, отправив ему в штаб оскорбительное письмо:
«Завтра мною будет взят Воронеж. Обязываю все контрреволюционные силы построить на площади Круглых рядов. Парад принимать буду я. Командовать парадом приказываю тебе, белогвардейский ублюдок. После парада ты за все злодеяния, за кровь и слёзы рабочих и крестьян будешь повешен на телеграфном столбе там же, на площади Круглых рядов. Мой приказ объявить всему личному составу Воронежского белогвардейского гарнизона. Будённый».

Рассерженные белогвардейцы вышли на разборку. Из-за сильного тумана пулемёты и артиллерия не применялись, так что тишину нарушали только крики, стук копыт и, после сближения, звон десятков тысяч сабель. Будённый по своему обычаю рубился вместе с бойцами. Руководства издалека он вообще не понимал. Через несколько часов белые сломались, и это сражение стало началом их катастрофы.

Со знаменем цвета одного

Семён Михайлович был свиреп только в боях или при наказании провинившихся. Тут он мог по старой унтер-офицерской привычке набить подчинённому морду, причём не оставил эту привычку даже во время Великой Отечественной. Рассказывают, что часовой не пропустил его без пароля в расположение части, и рассердившийся маршал сломал бедняге челюсть. Совершенно несправедливо – тот ведь действовал по уставу. Хотя не узнать усатую физиономию знаменитого маршала, конечно, не мог.

А так – добрейший был человек. Пленных мог обматерить и тут же усадить за стол: «Жрите, б…и!»

На бесчинства своих бойцов закрывал глаза, если о них не узнавало вышестоящее начальство. Как писал один белогвардеец, «Будённый – храбрый сметливый мужик, популярный, потому что безумен в атаках, щедр в грабежах, снисходителен к громилам».

Из-за такого либерального подхода в 1919-м, после взятия Ростова-на-Дону, он позволил разбитым белогвардейцам оторваться и восстановить силы, потому что его орлы обнаружили винные склады и отказались их покидать до полного опустошения. По этому поводу наркомвоенмор Троцкий ехидно заметил, что Конармия утопила свою боевую славу в винных подвалах Ростова.

Ростовских обывателей тогда тоже пограбили. Впрочем, те зла не помнят, и один из центральных проспектов в этом городе до сих пор называется Будённовским, а на главной площади города стоит конный памятник командарму. Если зайти к памятнику с тыла, видно, что у коня под хвостом видны два крупных шара. По городской легенде, их сначала не было, но принимавший работу маршал будто бы оскорбился:
– Никогда не ездил на кобыле!

Скульптору пришлось исправить лошадиную анатомию. А ростовчане с тех пор назначают друг другу встречи «под яйцами» и на Пасху обязательно красят их в алый цвет.

Я играю на гармошке

Будённый был совсем не прост и не глуп. Как-то его зять, актёр Михаил Державин, спросил маршала, читал ли тот «Войну и мир»?

– Сынок, – ответил кавалерист, – первый раз – ещё при жизни Льва Николаевича.

Семён Михайлович был очень музыкален. Его вторая жена Ольга поступила в консерваторию, чтобы учиться на меццо-сопрано. Немного послушав её вокальные упражнения, маршал поморщился:
– Ты поёшь не своим голосом! – и посоветовал ей переквалифицироваться в контральто.

Правда, обучение пользы не принесло. Окончив консерваторию, дама стала заводить шашни с оперными певцами, петь на вечеринках в посольствах и одновременно флиртовать с иностранными дипломатами. А поскольку это был 1937 год, такие контакты вызвали подозрение.

Кончилось тем, что Сталин сказал Будённому: поведение жены его компрометирует, партии это невыгодно, и она не позволит продолжаться этому безобразию. Семён Михайлович возразил, что это его личное дело, не имеющее отношение к политике, но ему уже показали папку с компроматом, из которого следовало, что Ольга завербована вражескими спецслужбами.

С такими аргументами Будённый спорить не стал и отдал жену в лапы НКВД. Не потому что испугался, а потому что безоговорочно верил Сталину – как познакомился с ним на фронте в 1918 году, так с тех пор и стал его человеком, абсолютно преданным. Сошлись они, кстати, тоже на музыкальной почве: Семён виртуозно играл на баяне, а Иосиф любил слушать его игру.

Арест изменщицы-жены несильно огорчил Будённого. Через несколько месяцев он женился на её племяннице, более молодой, свежей и благонравной. А Ольга мыкалась по тюрьмам и ссылкам почти 20 лет. Причём окружавшие – от зэчек до охранников – очень плохо к ней относились, считали, что она хотела отравить народного маршала Будённого.

Если подумать, правильно считали. Измена, что ли, – не отрава?