Амина Суреновна заглянула в мой рот и недовольно там осмотрелась.

– Вижу, я у тебя далеко не первая, – она осуждающе покачала головой, словно уличала меня в зубном распутстве. – Все твои прежние пломбы сделаны разными мастерами, глаз у меня намётанный. Зачем так часто меняешь стоматологов? Это плохой признак! Характер у тебя вредный, или что другое с тобой не так?

Ответить внятно Амине Суреновне я не могла, мой рот был занят её стоматологическим зеркальцем, поэтому только виновато промычала. Зубных врачей в моей биографии действительно было много, но не из-за дурного характера. Я не откусывала им пальцы, не воровала золотые коронки, не сбегала из клиники с неоплаченными счетами. Но, видимо, ещё в детстве я чем-то не угодила зубной фее, и она отрастила на меня зуб.

Думаю, всему виной фетишистские наклонности моей мамы, которая с фанатизмом собирала в памятную шкатулочку все артефакты, связанные с моим рождением, и даже некоторые фрагменты моего тела, которые она трепетно хранила, как святые мощи. Каждый экспонат был подписан, датирован и аккуратно упакован в целлофанчик. В резной шкатулочке лежали: моя первая соска, клеёнчатая бирочка с моей руки из роддома, бусина, которую я в три года запихала себе в ноздрю, а также мои детские локоны, две засохшие болячки от прививки оспы и, конечно же, выпавшие молочные зубы.

В принципе, если бы мама задалась целью сотворить мне близнеца непорочным путём, у неё для этого были все исходные материалы. Не знаю, у всех ли мам в те времена было такое странное хобби, но, думаю, именно из этих родительских увлечений растут ноги детского конструктора моего сына под названием «Собери себе друга Артёма».

Многие ровесники моего сына помнят, наверное, этот изумительный коллекционный набор из белого пластика, который по частям продавался в газетных киосках. Первый выпуск – тазобедренные кости, крестец и копчик Артёма, второй выпуск – грудные и поясничные позвонки Артёма, третий – локтевая и лучевая кости, запястье, фаланги Артёма и так далее. И, конечно, все собиратели этого скелета с нетерпением ждали выхода черепной коробки Артёма, в челюсть которого надо было вставлять коренные зубы и резцы.

Интересно, пытался ли кто-либо обдурить зубную фею и втюхать ей под своей подушкой пластмассовые зубы Артёма в надежде на поощрительную монетку?

В моём же случае зубная фея так и не получила ни одного молочного зуба – мама рьяно охраняла свою добычу. Фея затаила обиду на годы и впоследствии стала подпихивать мне таких отпетых стоматологов, что мой рот стал для этих мастеров испытательным полигоном.

Первый чудной дантист повстречался мне, когда я ещё была юной прелестной девицей. Помахивая сумочкой, я беспечно шагала по Кутузовскому проспекту, как вдруг из арки кинотеатра «Пионер» появился он.

Несколько банальных слов знакомства, которым я легкомысленно не придала значения, а затем последовало предложение, от которого было трудно отказаться.

– Знаете, – сказал мне молодой мужчина, – а ведь я лечу зубы.
– Классно! – отвечаю. – А я рисую тушью и пишу стихи.
– Но моя клиника здесь рядом, за аркой, – настаивал мужчина, – я только что закончил рабочий день и закрылся, но ради такой прекрасной девушки готов вернуться назад и осмотреть её зубы совершенно бесплатно. Вы давно посещали стоматолога?
– Ха! – веселилась я. – Ещё в школе, года три назад. Но до сих пор тщательно пережёвываю пищу.
– Вы с ума сошли! – ужаснулся мужчина. – Стоматологов надо посещать регулярно. Бог знает что у вас там произошло во рту за три года!

Он перечислил мне массу смертельных зубных болезней, пугая непонятными медицинскими терминами, и убедил-таки заскочить в его кресло на минутку для уточнения количества отпущенных мне дней жизни.

Клиника действительно была закрыта, он отпер её своим ключом, проводил меня в кабинет и усадил в кресло. Что меня несколько смутило – стоматолог, ещё даже не осмотрев меня, включил бормашину, по-детски обрадовался, глядя, как она работает, но не сразу сообразил, как её выключить. Наигравшись с зубодробилкой, он принял серьёзный вид и предложил мне открыть рот пошире. Я повиновалась. Вооружившись зеркальцем на ручке и какой-то металлической ковырялкой с крючком, он начал копаться у меня во рту, но быстро вымотался и объявил:
– Дело плохо. Приступим к искусственному дыханию.

Я и опомниться не успела, как он накрыл мой рот своим и стал отчаянно целоваться.

Признаюсь честно: отбиваться я стала не сразу, потому что попросту оторопела, в моём мозгу пронеслись все предыдущие стоматологи от детсадовских до школьных, но ни один не лечил меня подобным способом, тем более что все они были тётеньками. Когда доктор попытался расстегнуть пуговку на моей блузке, я взбунтовалась и отпихнула его ногой.

Доктор сложился пополам и прокряхтел «Дура!» – наверное, я попала ему в какое-нибудь особенно чувствительное место.

Пулей выскочив из кресла, я бросилась к двери, но она оказалась заперта на ключ. Пробежав глазами в поисках тяжёлого предмета для обороны, я заметила новомодную половую швабру и, вооружившись ей, потребовала:
– Открывайте дверь, или я за себя не…
– Швабру не тронь! – взвыл разогнувшийся доктор. – Мне её только вчера выдали! Она подотчётная!

И тут меня осенило.

– Так вы не стоматолог, а полотёр?
– Ну и что? – лжедоктор обиделся. – В данном случае не вижу разницы, стоматологи тоже иногда моют полы и целуют женщин, но не все они обладают фантазией! А вот вы наверняка пишете плохие стихи, если вас не вдохновил мой страстный нетривиальный порыв!

Спорить не буду, порыв его действительно нетривиальный, но я до сих пор не могу понять, как может взволновать мужчину женщина с широко раскрытым ртом, особенно когда он заглянул туда и узрел её кариес. Это так же странно, как если бы хирург возжелал свою пациентку прямо на операционном столе, удаляя аппендицит.

Вторым стоматологом, поразившим меня в самое сердце, была женщина по имени Инна, молодая и красивая, но с непростым характером. Тогда я была уже относительно взрослой, служила актрисой в театре. Инну мне рекомендовала коллега по цеху Олеся.

У Инны была странная манера вступать в диалог с пациентом, предварительно заблокировав его речевой аппарат ватными тампонами, резиновой распоркой и вставленным в рот слюноотсосом. И ладно бы доктор произносила вопросы, на которые можно дать односложные ответы: «Больно?» – «А-ха!», «Давайте удалим вам все зубы по цене одного?» – «Э-а!» Но нет, Инна задавала вопросы сложносочинённые, почти философские, ответы на которые требовали непростой формы изложения.

– Вот чем вы руководствовались, когда решили погрызть копчёные свиные рёбрышки своими хилыми зубками, большую площадь которых составляют дешёвые пломбы вашего прежнего горе-стоматолога с руками из попы?

– Ая-маэя, оуа – юё… – честно пыталась ответить я, давясь слюноотсосом.
– Рот не закрывать! – командовала мне Инна.
– А ахэ а аэать уу? – пожимала я плечами.
– Как же вы отвечать будете? – расшифровывала набор моих гласных Инна. – Чревовещать учитесь, милая, вы ж артистка. Глядишь, где-нибудь на халтурке и пригодится для циркового номерка, денег на нормальные зубы заработаете.

Дальше Инна обычно обращалась к медсестре, попутно ковыряясь у меня во рту:
– А то приходят эти артисты погорелого театра, зубы-то хотят голливудские, а сами скидки клянчат, материальчик подешевле, от анестезии даже отказываются, чтоб сэкономить. Смотреть на них больно. Что они там на своих детских утренниках зарабатывают?..

Выходя из клиники после очередной процедуры у Инны, возмущённая до кончиков пломб, я звонила Олеське.

– Она так же тебя унижает, когда лечит зубы?
– Нет, она ко мне нормально, – удивлялась Олеся. – Только бы попробовала так! Ты должна дать ей отпор! Поставить её на место!

Ага, легко сказать! Инна была хитра и коварна. Пока мой речевой аппарат находился в её власти, она говорила мне ужасные вещи, я медленно закипала и готовила гневную речь, ожидая, когда освободится рот. Но, вынимая последний тампон и предлагая прополоскать ротовую полость, Инна переобувалась прямо в воздухе и начинала щебетать:
– Ну что, моя миленькая, всё хорошо! Зубик сделали – красоточка теперь! Скидочка будет десять процентов, анастезийка бесплатно, как подарок постоянной клиентке. Вот, возьми два пробничка зубной пасты в подарок, хватит на месяц отбеливать эмаль – всех ослепишь!

И как, скажите, заявить ей после этого: «Послушайте, миссис Стерва, и почему вы тут целый час меня срамили и бесславили, пока я была безответна? Выйдемте теперь уже во двор, поговорим как джентльмены».

Терпела я несколько приёмов, пыталась подловить её, раньше приказанного сплёвывая вату, готовая вступить в конфликт, но каждый раз Инна опережала меня новыми ласковыми словами и унизительными скидочками, которые я малодушно принимала.

В один из приёмов я не выдержала и, отодвинув занесённое над моим ртом сверло бормашины, воскликнула пламенно:
– Довольно, Инна! Этот мой зуб останется на вашей совести и будет являться вам в кошмарах! Да, я его оплатила, но лечить не стану – пусть это будет подарок от всех артистов погорелых театров!

Я гордо сорвала с себя слюнявчик, не очень изящно вылезла из кресла и ушла прочь из её кабинета. Навсегда.

Третий зубной врач, который оставил яркий след не только в моей памяти, но и на моих губах, был горячим азербайджанским евреем. Я забежала в клинику сразу после съёмок, не успев переодеться из глубоко декольтированного платья в повседневное, и это сыграло со мной злую шутку.

Южный темперамент стоматолога и его повышенная впечатлительность мешали ему сосредоточиться на работе. С самого начала разговора он как заворожённый вёл диалог не со мной, а с моим декольте. Усадив меня в стоматологическое кресло, даже забыл накрыть мою грудь слюнявчиком и, кажется, чаще смотрел не в рот, а в вырез платья. На пьющего он был не похож, но в руках его наблюдался заметный тремор, а на лбу выступали крупные капли пота.

Два раза он ронял насадку от бормашины прямо мне в глотку, и я её чуть не проглотила, два раза он прижёг мне губу раскалённым на горелке инструментом, которым хотел припаять пломбу. От боли и ужаса я взбесилась.

– Вы нормальный вообще?! Вы что, в первый раз этим занимаетесь?
– Чёрт побери, я не могу так работать! – вскричал он, обращаясь непосредственно к моей груди, и набросил на неё салфетку. – У вас там ещё зуб мудрости растёт не в ту сторону, но никак не пробьётся наружу, потому что пока в зародыше, но давит на соседний зуб, надо делать операцию, вскрывать десну и удалять его!
– Не надо мне ничего вскрывать и удалять! – измученная, я обливалась слезами. – Пусть зуб мудрости остаётся в зародыше, значит, ещё не пришло его время. Я обратилась к вам лишь затем, чтобы восстановить пломбу на совершенно другом зубе! У меня завтра съёмка, крупные планы лица, а вы мне уже весь рот обожгли и порвали.
– Надо сделать рентген, – с маниакальным упорством настаивал доктор. – У вас очень маленький рот, я не могу пробраться к зубу мудрости.
– Нормальный у меня рот, это у вас слишком большие руки! – уголки моего рта действительно треснули, из них уже сочилась кровь.

На наш крик прибежал главный врач, тоже очень разволновался, но постарался всех успокоить, и уже вдвоём, в четыре руки, они продолжили меня мучить.

Трудно представить, что во время подобных пыток человек может заснуть, но я заснула. Просто выключилась, и всё. Когда пришла в себя, темпераментный дантист уже мыл руки в раковине.

– Что я пропустила? – спросила я испуганно. – Что вы со мной сделали, пока меня не было?
– Ничего примечательного, – хмуро ответил он. – Пломбу, которую вы просили, я поставил. А вот к этому вашему зубу мудрости, как мы ни старались, так и не добрались.
– Не огорчайтесь, доктор, – прошамкала я изувеченным ртом, – ещё ни один мужчина не был во мне так глубоко. Ну разве что только хирург, который вставлял в ногу титановую пластину.

На следующий день после всей этой экзекуции, когда я пришла на съёмку, мой партнёр, с которым нам предстояло целоваться по роли, отказался от интимных сцен, оправдываясь перед режиссёром: «Володя, пойми, не могу я целоваться с этим чудовищем! У неё что, вчера во рту граната взорвалась?»

Расположив на моей груди инструменты, как на прикроватной тумбочке, Амина Суреновна с любопытством слушала историю моих похождений по зубным врачам. Кстати, я давно заметила, что стоматологи пользуются грудью пациенток как дополнительной полочкой. Думаю, при виде клиентки с пятым размером бюста они особенно радуются: какой удачный лоток к нам сегодня пришёл, теперь будет всё под рукой! Есть куда положить пинцет, щипцы и скальпель.

Пока я рассказывала Амине Суреновне свою невесёлую историю, за перегородкой, в соседнем кабинете, между завываниями бормашины то и дело раздавался подозрительный мужской хохот.

– Что там у вас происходит? – поинтересовалась я. – Впервые слышу такую странную реакцию пациента на сверление зуба. Вместо анестезии вы используете веселящий газ?
– Просто у нас очень тонкие стены, – улыбнулась Амина Суреновна.

Тут дверь кабинета отворилась, и на пороге возникла сердитая стоматолог из соседней комнаты.

– Послушайте, хватит уже травить ваши байки! Вы не даёте мне нормально работать, у меня пациент ржёт как конь, а у него очень сложный зуб…

Амина Суреновна положила мне лекарство, закрыла его временной пломбой и наказала явиться через неделю. Я пришла час в час, но почему-то вместо Амины Суреновны меня приняли совсем другой доктор и его хорошенькая ассистентка.
– Присаживайтесь, – сказал другой доктор.
– А где Амина Суреновна? – насторожилась я.
– У неё чрезвычайные обстоятельства, – ответил доктор, – но мы вас доделаем.

Меня охватила лёгкая паника, я вспомнила укоризненные слова Амины Суреновны: «Зачем так часто меняешь стоматологов? Это плохой признак!» Может быть, я заколдованная, и всякий дантист, едва коснувшись моих зубов, подвергается некоему страшному заклятию?

С тревогой я наблюдала за манипуляцией доктора у меня во рту, слушала, как беспечно щебетала прелестная ассистентка, замешивая пломбу. Похоже, у них роман в самом разгаре, они строят планы, собираются в бархатный сезон поехать на море… Но что с ними будет после этого приёма? Ведь они такие молодые, у них ещё вся жизнь впереди!

– И всё-таки, – не выдержала я, – признайтесь честно, почему Амина Суреновна от меня отказалась.
– Она взяла отгулы, – уклончиво ответил доктор.
– А что с ней случилось? – спросила я взволнованно. – Клянусь, я ничего такого ей не сделала! Почему она меня прогуливает?
– Смешная вы, – хихикнула ассистентка. – Вы, конечно же, ни при чём. Просто у Амины Суреновны внук родился!
– Слава богу, – вздохнула я с облегчением. – А то уж подумала, что опять зубная фея мне подкузьмила.