Мои любимые доктора
11.11.2020 17:53
Мои любимые доктораНаверное, это был второй курс, точно не помню. Ночное дежурство на «скорой помощи» было, как всегда, весёлое. На лекцию в аудиторию я влетела за секунду до явления преподавателя, бухнулась на краешек ближайшей скамьи и невежливо буркнула соседке: «Подвинься!»

– Щас! А куда я дипломат дену? – возмутилась блондинка, склонившаяся над своим сокровищем.

Я с презрением глянула на незнакомую девицу. Дипломат – дешёвенькая пластиковая «мыльница», на голове модная стрижка каре, но волосы потравлены перекисью, лезут отросшие тёмные корни. Уже собралась ответить: «На башку свою уродскую положи», – но тут девчонка подняла голову.

Глаза – вишня в коньяке, соболиные брови вразлёт, длинные ресницы. Чтоб такую роскошь сотворить, мне полдня у зеркала простоять надо. Красавицу я тут же глубоко возненавидела и со всей силы пихнула ни в чём неповинную «мыльницу».

В аудиторию вплыла грозная мадам Пушкова, декан кафедры научного коммунизма и по совместительству секретарь партийной ячейки института. Весь поток дружно громыхнул столешницами и вскочил, только мы с соседкой замешкались, поскольку упрямо продолжали бороться за место.

– Вижу, блондинки со мной здороваться не спешат, – зловеще молвила мадам Пушкова. – Встать!

Я тоже была блондинкой, и, когда все остальные сели, мы с «соперницей» поднялись и вытянулись по стойке смирно.

– И кто из вас желает рассказать о книге «Женщина и социализм», которая была задана для самостоятельного изучения? Только не путать Бебеля с Бабелем, – иронически уточнила мадам Пушкова.

Я глянула на соперницу – красавица была близка к обмороку: глаза-вишни ввалились, лицо побелело, аккуратненький носик заострился. Я, по крайней мере, знала хотя бы одного из названых авторов. Прокашлялась и начала:
– Исаак Бабель советский писатель, наиболее известен циклом «Одесские рассказы», где клеймит преступность и повествует об угнетении трудового народа в дореволюционный период. Служил в кавалерии под началом Семёна Будённого, о чём написал цикл рассказов «Конармия». Произведение неоднозначное, часто подвергалось критике со стороны партии…
– Достаточно, – резко остановила меня Пушкова. И как бы опять пошутила: – Вузом ошиблись, вам бы на филфак. А Бебеля всё же не читали?
– Обязательно прочитаю. Это очень поможет при клинической диагностике, – серьёзно ответила я.

Мадам Пушкова обиженно поджала губы.

– Садитесь. Четыре.

Соседка-соперница швырнула дипломат под парту и с готовностью освободила мне место, шепнула на ухо:
– Ну ты даёшь! Я Оксана. А тебя как зовут?

На перемене Оксанка познакомила меня со своими подружками. Лена со смоляной косой до пояса – точная копия цыганки Рады из табора, который уходит в небо. Белобрысая, длинная как жердь Маргарита была холодна и неприступна, словно берег Балтийского моря. Общего у девчонок оказалось много: все три учились десять лет в одном классе, всю жизнь прожили в одном дворе, который находился за Камским мостом в самом отдалённом районе Перми под названием Пролетарский.
Уж так повелось издревле: всех каторжан на Руси гоняли через Урал. От бабушки я слыхала присказку: «Пермь пройдёшь – до Сибири доживёшь». Кто из ссыльных не мог добраться до места назначения – оставался у нас. Посему на окраинах города плотным кольцом разрастались поселения.

Семьи моих новых подруг тоже имели непростую историю, но третье поколение поселенцев уже мало что помнило. От генеалогического древа остались только сучки – привычки, которые порой и объяснить-то нельзя. Например, Лена называла родителей «мамка и папка», Оксана – «мамо и тато», а Маргарита величала родичей по имени-отчеству. К этому я отнеслась с пониманием, мои деды тоже не по доброй воле оказались на Урале.

Дружили мы крепко, чудили и бедокурили на славу, есть что вспомнить! Когда пришло время, все поженихались. Маргаритка летала на дельтаплане, сплавлялась на байдарках, ходила в походы. Вот где-то там, у костра, под песню «Солнышко лесное» залюбилась с гитаристом и вышла за него. Лена и Оксана как-то раз отправились на рок-концерт, а ушли оттуда с вокалистом и барабанщиком прямо в загс.

Дальше у всех схема понятная: страстная любовь, разочарование, непутёвые легкомысленные мужья, недолгий брак, развод, красивые дети, все с отличным музыкальным слухом. Декрет, академический отпуск в институте, возвращение, восстановление, диплом врача, работа.

У меня жизнь тоже не стояла на месте, но по возможности я приезжала в родной город навестить маму и встретиться с любимыми подружками.

В очередной раз выпив за встречу чаю и шампанского, девчонки устроили мне остракизм и вынесли жёсткое порицание.

– Ты во всём виновата! – выпалила доктор Лена. – Громче всех вопила: военная кафедра, полевая хирургия, реанимация, «скорая помощь»! «Все туда!» А сама сбежала. Я свою работу на «скорой» ненавижу. Лучше б где-нибудь в отделении спокойно сидела.
– Думали, ты отучишься в театральном и вернёшься. Будешь в нашем пермском театре работать, а мы – детей на спектакли водить, – продолжила Марго.
– Так я работала…
– Да лучше б не работала! – хмыкнула Оксанка. – Никитка мой только недавно по ночам кричать перестал. Ему страшная Панночка тётя Оля снилась.
– Алёнка, когда маленькая была, когда обижалась на меня, заявляла: «Я Золушкина дочка, тёти Олина, я на неё больше похожа», – вздохнула Лена. – Грозится тоже в артистки пойти.

Я что-то мямлила в оправдание, типа – не виноватая я, это всё великое искусство. Хотя с белокурой Алёнкой несчастье всё же случилось – актрисой она стала.

– Потом ты в Италию уехала. А зачем вернулась? Надеялись, что нас туда перетянешь, я уже и язык учить начала, – чуть не плакала Оксана.

А девчонки согласно кивали.

В принципе, к такому разговору с подругами я была готова и хранила в рукаве краплёный джокер. Тогда я работала переводчиком в брачном агентстве. Женихи из Старого и Нового Света стремились в Россию косяком, как осетры на нерест. Пользуясь служебным положением, я залезла в базу, выбрала на свой вкус нестарых и небедных, переписала адреса и стырила несколько фотографий. Разложила веером на столе снимки суженых-ряженых и принялась расписывать их несомненные достоинства.

– Этот под Венецией живёт, у него сеть ресторанчиков-пиццерий. Пишет, что нравятся женщины в теле и чтоб поесть любила.
– О, я его тоже уже люблю! – воскликнула пышнотелая Оксана.
– Этот с Сардинии. Остров – рай земной. Хочет, чтоб жена была модельной внешности, – я подвинула фотку Маргаритке.
– Какая ж я модель, я реаниматолог, – надулась она.
– Ты ростом сто семьдесят восемь, у итальянцев «высокая» и «красивая» – синонимы.

Леночка тем временем разглядывала снимок носатого кабальеро с серьгой в ухе. Мужик писал, что он богатый бизнесмен из Милана, хотя родом с Сицилии, желает в жёны знойную южную красотку. А Лена по материнской линии сингарелла (цыганка), диагнозы ставила чуть ли не по линиям на ладони, шестое чувство имела особенное, обмануть её было невозможно.

– Мутный он какой-то, – задумчиво сказала Леночка.
– Да ладно тебе привередничать, – отмахнулась я. – Слушайте план.

Всем следовало сходить в парикмахерскую, красиво причесаться, накраситься, нарядиться. Я найду фотографа, организую съёмку. Потом напишем душевные письма, я переведу и отправлю электронной почтой. Если ответят – сразу телефонное знакомство, а потом поездка. Действовать надо оперативно!

Но быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Лишь через полтора года девчонки собрали чемоданы и детей, чтоб отправиться в благословенную Италию. Только Леночке не повезло. Её мама переходила дорогу, и вдруг из-за угла выскочила машина. В итоге сложный перелом ноги. Леночка, конечно, никуда не поехала, лишь философски заметила: «Не судьба». Больше всех переживала её дочь, маленькая капризница Алёна. Огорчалась, что не станет принцессой-Золушкой в сказочном королевстве Италия. И, между прочим, до сих пор переживает.

А вот Оксана теперь переживает за другое. Итальянский муж её баловал, сам готовил для любимой супруги диковинные блюда, а потом бежал в магазин обновлять ей гардероб, размеры-то увеличивались. И к её сыну Никитке относился хорошо. Но мальчик, едва окончив итальянский колледж, засобирался домой, в Россию. Ведь нет ничего лучше родной Пролетарки!

Оксана тем временем попыталась подтвердить свой врачебный диплом, но не получилось – все предметы требовалось пересдать на итальянском языке.

– На микробиологии срезалась, – пожаловалась мне по телефону Оксанка. – Я про неё и на русском-то ничего сказать не могу. Мы же обычно во время этих лекций в туалете курили.
– И Маргаритка с нами курила, – заметила я. – Она же сдала!

Впрочем, Маргарита, новоявленная жительница острова Сардиния в южной Италии, в профессию тоже вернулась не сразу. Для начала родила сыночка, Леонардо. Вырастила, на ножки поставила и заскучала. Муж удивился: чего ей ещё надо? Дом три этажа, развлекайся – готовь и прибирайся. Маргаритка разругалась с супругом, дело чуть не дошло до развода, но на своём настояла. Подтвердила диплом и устроилась на работу врачом в туристический комплекс. Да на такую зарплату, что российским коллегам даже сказать неудобно. А супруг дико зауважал свою учёную и уважаемую дотторессу!

Когда в Италии началась эпидемия, в медицинский центр пришла посылка из министерства со средствами индивидуальной защиты – четыре маски и четыре пары перчаток. Медперсонал завыл от обиды, поминая Деву Марию. Тогда Маргарита дома разорвала несколько наволочек, пошила маски и обучила всех, как их стирать, проглаживать и пропаривать.

– Signora dottoressa, lei e un genio! Госпожа доктор, вы гений! – восхитились подчинённые.

Но вести с севера страны приходили тревожные. И тогда Маргарита решила вступить в Гвардию и отправиться в «красную зону». Хоть настоящим врачом поработает!

Муж и сын упали на колени, умоляли одуматься и не уезжать. Из Германии позвонила старшая дочь Маша, замужняя и беременная фрау. Свои житейские университеты она окончила на лихой Пролетарке, поэтому выразилась чётко и ясно:
– Мать, ты совсем охренела! Внука увидеть не хочешь?

В итоге Маргарита никуда не поехала, но в Гвардию всё же вступила. А эпидемия пришла к ним сама. Напуганные северяне скопом ломанулись спасаться на юг. И, пока Сардинию не закрыли, успели привезти с собой инфекцию.

Марго сутками сидела на телефоне, обзванивая пациентов в изоляции. А когда понадобилось ездить по вызовам, сама пошила комбинезон из полиэтилена, проклеив швы скотчем. Красиво получилось. Во дворе своей трёхэтажной виллы с бассейном поставила палатку, где временно и поселилась. Ещё вырыла окопчик, чтобы хранить там рабочую амуницию в пластиковых контейнерах.

Ни она сама, ни домашние не заболели.

А в Лигурии, в той самой «красной зоне», где жила Оксана, творилось страшное. Счёт погибших шёл уже на тысячи. Оксана работала медсестрой в госпитале при монастыре Святой Катарины – эдакий аналог частного дома престарелых. Небольшое заведение на дюжину коек, врач, падре, несколько сестричек, вдобавок монахини помогают ухаживать. Старичкам за восемьдесят. Кто-то лежит, кто-то немножечко ходит, и всех навещают родные.

Первым заболел врач. Позвонил и сказал: температура высокая, он подозревает худшее. Медсёстры, румынки и болгарки, тут же разбежались, а монахини укрылись в кельях. Остались только Оксанка и святой отец.

– Я думаю, падре, нам следует заколотить двери, – предложила Оксана. – Продуктов и медикаментов достаточно, а я в России работала врачом в интенсивной терапии. Справимся.

Падре в ответ поцеловал распятие на груди.

Наверное, многие представляют, что такое отработать сутки, 24 часа. А что если эти бесконечные сутки длятся почти два месяца? Десять человек надо кормить, лечить, умывать, вдобавок поддерживать в них бодрость духа. Телефон разрывается, родственники звонят и волнуются: как там мама, как папа? Умоляют: не оставляйте их! А старички плачут: почему любимый сынок не навещает? Почему дочка вкусненького не приносит? Гулять хочу! Хоть на солнышко перед смертью посмотреть!

Крохотный дворик, окружённый церковными стенами, не предназначался для прогулок. Туда им привозили продукты и воду, вдобавок доставили мобильный аппарат ИВЛ и кардиостимулятор. Слава богу, не пригодились!

Когда из России в Лигурию прибыл медицинский конвой и улицы начали обрабатывать антисептиком, карантин сняли. Родня развезла старичков по домам, а падре и Оксанку госпитализировали с острой сердечной недостаточностью. Вот там-то Оксана и подцепила вирус. Несколько дней пролежала под аппаратом искусственного дыхания, но выкарабкалась. А падре не выкарабкался – инфаркт.

Лене, как всегда, «повезло». Соразмерно своему большому опыту, Елена Борисовна находилась на должности старшего дежурного врача городской Службы скорой помощи. Но когда началась эпидемия, сама перешла в бригаду и отправилась «в поля».

– Ты по идейным убеждениям, что ли? – поинтересовалась я.
– Да какое там! – фыркнула доктор Лена. – В диспетчерской ад! Телефоны не замолкают, со всех инстанций трясут, в истерике бьются, на части рвут. «В полях» спокойнее.

Конечно, спокойнее. Медики работают сутки через сутки, на передовой. Никакие специальные средства защиты рядовым бойцам линейных бригад не полагаются, маска и перчатки – всё. А кого ты везёшь и что там подтвердится – неизвестно. Если потом напишут «альвеолярная ткань лёгких по типу матового стекла и булыжной мостовой» – молись и надейся на чудо, авось пронесёт.

Вереница машин «скорой помощи» грустно стоит у въезда в медсанчасть и почти не движется. Кто виноват, что в миллионном городе работает всего пять аппаратов КТ?

Три часа ожидания, Лене очень хотелось в туалет, но как тут выйдешь? Мысленно прикинула, что на этот случай надо бы в машине поставить ведро. Или надевать на работу подгузник.

В салоне стонал мужик полицейский, температура приближалась к 40. Его жена с субфебрильной 37,5 дрожала от страха и плакала. Двое детей дошкольного возраста чувствовали себя хорошо, но скучали, беспокойно возились и шумели.

«После смены напьюсь. Кажется, дома где-то лежит бутылочка кьянти», – подумала Лена. И начала рассказывать детям о прекрасной далёкой стране Италии, где небо всегда голубое, а солнце жаркое.

– У тебя, сказочницы, научилась, – невесело усмехнулась доктор Лена, рассказывая мне свою историю. – Вспомнила, как ты нас на чужбину отправляла.

В семье полицейского у всех подтвердили КОВИД. А Лена возила таких больных ещё не раз и не два. Но, что парадоксально, заболела не на работе, а уже в отпуске, когда поехала в Питер навестить дочку. Вернулась, почувствовала слабость, сдала анализы и на две недели заперлась дома на карантин с диагнозом «КОВИД лёгкой степени». Вот такое оно, наше цыганское счастье!

Дорогие мои доктора, те, кого я знаю и люблю, и те, которых никогда не увижу и не узнаю, – здоровья вам! Лёгких смен, надёжных средств защиты и действенной вакцины! Ясного неба и яркого солнца, не итальянского, а нашего, родного.

Ольга ТОРОЩИНА
Фото из личного архива

Опубликовано в №44, ноябрь 2020 года