Балалайку мне попроще

Вот ведь как бывает: сын питерского дворника и горничной стал одним из любимейших композиторов всего Советского Союза. Почти с колыбели Вася слушал великую певицу Анастасию Вяльцеву, у которой работала его мать. Её пение и стало для мальчика первым уроком русской музыки.

Когда Василию исполнилось восемь, он попросил у отца купить ему балалайку – чуть ли не единственный известный тогда среди крестьян музыкальный инструмент. «У меня слёзы обильно текли по лицу, – вспоминал потом композитор. – Отец наконец сдался, зашёл в магазин и купил мне балалайку попроще».

Летом у Васи волосы совсем выгорали от солнца, и отец ласково называл его седеньким, седым. Дворовым мальчишкам кличка «Седой» понравилась, и с тех пор Василия только так и стали кликать. Позднее он добавил это прозвище к своей фамилии.

Подростком Вася попал в маленький кинотеатр «Слон», где крутили немые фильмы с участием Веры Холодной; ленты шли под аккомпанемент фортепьяно. Впервые увидев инструмент, Вася упросил киномеханика разрешить ему поиграть и тут же на слух подобрал «Светит месяц». Восхищённый механик разрешил парнишке время от времени упражняться на пианино, а за это будущий композитор должен был подметать зал.

Быть музыкантом Вася не собирался, мечтал стать кораблестроителем. Но ранняя смерть матери и болезнь отца заставили его отправиться на заработки: он играл в клубах, работал тапёром в кинотеатрах, подрабатывал на радио, озвучивая уроки утренней гимнастики.

Ленинградский радиокомитет находился тогда на Мойке, от квартиры Соловьёва до него было добрых два километра. Вставать приходилось рано, часов в пять утра, чтобы к шести поспеть в студию. Трамваи в такую рань ещё не ходили, и юный музыкант шёл пешком. «Однажды, – вспоминал Василий Павлович, – я опоздал минуты на две. Диктор, который должен был вести передачу, сказал вслух, не выключив микрофон, всё, что обо мне думал. Впрочем, тогда были такие нравы, что диктор за своё поведение получил выговор».

Своё образование Соловьёв продолжил в музыкальном техникуме, где занимался на композиторском отделении вместе с будущим автором «Тёмной ночи» Никитой Богословским. В 1931 году весь курс перевели в консерваторию.

Впервые Василия Соловьёва как композитора-песенника заметили на ленинградском конкурсе массовых песен в 1936 году: первой премии удостоили его «Парад» и «Песню о Ленинграде». Песни Соловьёва-Седого запели известные певцы – Ирма Яунзем, Леонид Утёсов.

Не тревожьте солдат

22 июня 1941 года началась война. А уже на следующий день поэтесса Людмила Давидович принёсла Соловьёву стихи «Играй, мой баян» («Застава дорогая»), которые написала ещё до войны, но с её началом подправила так, что получился нужный текст. Композитор сочинил мелодию за день, быстро нашли баяниста, и в тот же вечер песня уже неслась из репродукторов над Ленинградом.

Во время войны Соловьёвым-Седым было написано много замечательных произведений, но, пожалуй, главным стали «Соловьи». Самую лирическую песню Великой Отечественной войны он сочинил весной 1942 года вместе с прибывшим с фронта поэтом Алексеем Фатьяновым всего за два часа в гостинице «Москва». Впервые военная песня была написана в ритме колыбельной. В соавторстве с Фатьяновым Соловьёв создал большую часть военных песен, они очень крепко дружили.

Вот как об этом вспоминает вдова поэта Галина Николаевна: «Лёша ранним утром шёл к Васе Соловьёву в гостиницу «Москва», где тот всегда останавливался: Вася всегда жил в одном и том же номере с роялем. Брали много водки, закуску. Сначала выпивали бутылку и лишь затем шли к инструменту. К вечеру под роялем выстраивалась целая батарея бутылок, и была готова очередная прекрасная песня. Так они и жили: ели, пили, гуляли, сочиняли. Вася был очень весёлый, лёгкий, остроумный, компанейский…»

Под самый конец войны, вечером 8 мая 1945 года, в окрестностях Кёнигсберга прямо в кузове «Студебеккера» Василий Павлович вместе с Алексеем Ивановичем сложили и самую последнюю песню Великой Отечественной – «Давно мы дома не были». А на следующий день, девятого, в первый день мира, она уже была исполнена.

За свои военные песни Василий Соловьёв-Седой был удостоен двух Сталинских премий.

Однако музыкальные критики и политработники часто встречали его лирические шедевры в штыки. Мол, стране в военное время нужны марши и громкие патриотические песни. Соловьёв возражал, говорил, что «грусть и печаль могут быть не менее мобилизующими». Слова легендарного «Вечера на рейде» моряки даже выстукивали азбукой Морзе.

Разговора не будет

В послевоенные годы в судьбе композитора произошёл неожиданный поворот – Василия Павловича избрали главой ленинградского отделения Союза композиторов, на этом посту он сменил попавшего в опалу Дмитрия Шостаковича. Но именно Соловьёв-Седой спас многих композиторов: в эти годы ни один музыкант в Ленинграде не был репрессирован. Василий Павлович много помогал и молодым коллегам, говорили, что чуть ли не все члены питерского Союза композиторов получили квартиры именно благодаря ему.

Стройный и белокурый Вася со временем превратился в советского сановника, стал грузным, полюбил хорошо выпить и поесть. Однако премии и награды, сыпавшиеся на любимого народом композитора как из рога изобилия, всё-таки не мешали ему оставаться весёлым и ироничным человеком; любил он и похулиганить. Современники вспоминают, что, приходя на встречи, маэстро оглядывал стол, и если не замечал на нём любимого напитка, провозглашал: «Водки нет – разговора не будет!»

Он был резок, выступая с высоких трибун, никогда не читал речи по бумажке. Не захотел переезжать в Москву, говорил: «Меня за длинный язык в столице посадят, долго не продержусь». Занимая высокий пост, умудрился остаться беспартийным.

В послевоенные годы Соловьёв-Седой особенно много и успешно работал в кино. Всего на его счету музыка более чем к пятидесяти фильмам, многие из них остались в памяти зрителей только благодаря музыке и песням этого замечательного композитора: «Первая перчатка», «Счастливого плаванья», «Доброе утро», «В один прекрасный день»…

Самая-самая песня

Удивительна история песни, которую весь мир считает музыкальной визитной карточкой России.

Песня была заказана для документального фильма «В дни спартакиады». Ознакомившись с ней, музыкальный совет киностудии «Центрнаучфильм» прислал композитору письмо: «Вы, автор таких выдающихся песен, на этот раз написали вяловатую, невыразительную песенку, и мы не уверены, будем ли включать её в фильм». Можете представить, это было сказано о «Подмосковных вечерах»! Ведущие певцы отказались её исполнять. Была сделана пробная запись с солистом Большого театра, но она оказалась неудачной, и если бы не Владимир Трошин, который спел «Вечера» очень душевно и лирично, песня вообще могла бы и не родиться.

Соловьёв принёс ноты поздно вечером, когда оркестр уже расходился. С трудом удалось уговорить музыкантов остаться на запись. В два часа ночи дирижёр отнёс плёнку на радио. Утром песню запустили в эфир, а через пару дней её пела уже вся страна.

А потом был Всемирный фестиваль молодёжи и студентов в Москве, где «Подмосковные вечера» наградили большой золотой медалью.

Через год на конкурсе имени Чайковского, когда удостоенный первой премии Ван Клиберн сел за рояль и заиграл «Подмосковные вечера» в собственной аранжировке, зал буквально взревел от восторга. Позднее «Подмосковные вечера» были внесены в Книгу рекордов Гиннесса как самая исполняемая песня XX века.

К окнам дачи Соловьёва под Ленинградом часто приходили постояльцы местных домов отдыха – кто с баяном, а кто и целым хором – и пели «Подмосковные вечера». Василий Павлович всё это стойко выслушивал, но в последние годы жизни роптал: «Да неужели я только «Подмосковные вечера» написал?»

Товарищ Пончик

С будущей женой Татьяной Рябовой начинающий композитор Вася Соловьёв познакомился в середине 30-х в Крыму, где студенты Ленинградской консерватории проводили летние каникулы. Подававшая надежды студентка исполнительского факультета имела много поклонников, но предпочла им скромного и не слишком красивого Соловьёва. Ради семьи Татьяне пришлось отказаться от карьеры пианистки.

Этот великий музыкант, эпикуреец, знающий толк и в хороших винах, и в прекрасном поле (хотя свою жену Татьяну любил и уважал), книголюб, страстный рыболов и грибник, азартный бильярдист, был к тому же и остроумным человеком.

Однажды в Доме творчества появился немолодой лейтенант и стал упрашивать Василия Павловича выступить в воинской части. Прощаясь с гостем, Соловьёв-Седой вдруг спросил:
– А сколько вам лет?
– Сорок пять.
– И до сих пор только лейтенант?
– Увы. Фамилия у меня для карьеры неподходящая – Пончик.

Василий Павлович улыбнулся:
– Не падайте духом. Я знаю человека, который с не менее «съедобной» фамилией дослужился до маршала, – Гречко.

Своего аранжировщика Виктора Кнушевицкого он называл (и не без основания) Литр Пуншевицкий. Впрочем, и сам Василий Павлович, будучи в этом деле спецом, придумал для себя боевой клич: «Вперёд, на запах!» Ему же принадлежит и другая солёная морская шутка: «С корабля на баб!»

Раз пошли на дело

Как-то раз Соловьёв-Седой оказался на одном из московских вокзалов сильно подшофе и стал требовать от провожавших, чтобы те немедленно показали ему электровоз. Композитора подвели к электровозу, он тут же вскарабкался в кабину, а выходить отказался.

Пора отправляться. Машинист в панике вызвал начальника поезда и милиционера. Те вдвоём кое-как извлекли из кабины весьма объёмистого пассажира с Золотой Звездой Героя Социалистического Труда на лацкане пиджака и повели к вагону. По дороге разобиженный Василий Павлович отчаянно воскликнул:
– Никогда больше не напишу песню о советских железнодорожниках!

А сам, между прочим, затянул на весь перрон: «Горит моя дорожная звезда, а в Ленинград уходят поезда!»

Василий Павлович был человеком, о котором ещё при жизни рассказывали анекдоты. Говорят, он с удовольствием выступал со сцены не только консерватории, но и обычного школьного актового зала. Однажды в честь какого-то праздника пришёл на школьный вечер (в этой школе учился его внук) и играл попурри из своих самых известных песен. В процессе игры композитор всё более воодушевлялся, в его импровизации стали проскальзывать неожиданные мотивы. То зазвучит знаменитая мелодия «Раз пошли на дело, я и Рабинович», то музыкант вдарит по клавишам и перейдёт на блатной шансон: «С одесского кичмана бежали два уркана»…

Он сочинял бесконечное множество шутливых стихов и эпиграмм, в том числе неприличных. С поэтами работал на равных, иногда половина текста или ключевая фраза принадлежали ему, к примеру «Прощай, любимый город, уходим завтра в море!». Соловьёв заставлял поэтов по двадцать раз переделывать стихи.

Композитор очень не любил свою песню «Если бы парни всей земли», потому что не переносил пафоса. Его уговорили Евгений Долматовский с Марком Бернесом – пристали с этими стихами, а Соловьёв даже не успел толком доработать песню, как её тут же записали, и утром она прозвучала по радио. Певцы ведь выпрашивали у маэстро песни. Утёсов любил его больше Дунаевского, а Бернес шутил: «Вася, напиши мне песню, я её опошлю», – так про Бернеса писали критики.

Василий Павлович был совершенно сдвинут на детективах, а их тогда издавали мало. Но он нашёл в Москве подпольную контору, в которой приобретал напечатанные на машинке зарубежные детективы в жутких переводах. Таких томов у него набралось больше ста, а когда он прочёл все книги, какие только можно было достать на русском языке, стал покупать на польском – и читал со словарём!

У Соловьёва-Седого всегда были новые модели «Волги». Машину он водил сам, но когда сделался большим начальником, стали появляться личные шофёры, которые, кстати, занимали в его жизни очень серьёзное место. У него даже есть шофёрская песня в фильме «Очередной рейс»: «Ты не верь, подруга моя, что шофёры ненадёжные друзья». Шофёр становился членом семьи. Василий Павлович любил рыбалку, сбор грибов, а с кем ехать? С шофёром, разумеется.

Почётное звание

Великая немецкая и американская актриса Марлен Дитрих, услышав однажды «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат», сказала: «Этой песни мне не хватало на войне». А популярный чешский певец Карел Готт поведал о том, как песни Соловьёва-Седого вошли в его репертуар, он с ними объехал весь мир. Даже во время событий 1968 года Готт исполнял в Праге легендарных «Соловьёв».

На войне Соловьёв-Седой получил неофициальное звание – Маршал песни. Так его назвал сам Георгий Константинович Жуков.

Песни Василия Павловича Соловьёва-Седого выдержали самую серьёзную проверку – временем. Без них уже невозможно представить себе историю нашей страны.