СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Любовь, измена Властелин обручальных колец
Властелин обручальных колец
13.01.2021 19:39
ВластелинПеред свадьбой что угодно случиться может. Когда всё спланировано-перепланировано, любой шаг в сторону кажется падением в пропасть. И все эти фильмы с опаздывающими женихами и сбежавшими невестами не прибавляют торжеству уверенности и стабильности. То ли дело серебряная свадьба, но до неё ещё дотянуть надо, хотя большинству, как показывает статистика, не надо.

Наташка с Пашкой дотянули. Подумаешь, двадцать пять лет, они вообще не изменились. У Наташки и причёска такая же, как на первой свадьбе, – чёлочка и прямые волосы до плеч. Она с выпускного вечера такую носит. До выпускного мать чёлку не разрешала, боялась, что Наташка испортится рано. В чём-то, конечно, мать была права, матери в чёлках разбираются, всё-таки сами когда-то были девицами с тайными помыслами.

После выпускной чёлки Наташка и познакомилась с Пашкой. Он ей сразу сказал: толстую любить не буду, а у самого мама сто двадцать килограмм живого веса. Наташка, как её увидела, сразу на диету села и не слезает двадцать пять лет. На каждую годовщину свадьбы Пашка ей талию измеряет свадебным поясом. К платью у Наташки прилагался широкий белый пояс с искусно изготовленной атласной розой, под которой и затаились коварные крючочки, обязанные сойтись на талии и двадцать пять лет спустя.

Платье они вместе выбирали, да и жили к тому времени вместе, у Пашкиных родителей. Они и сейчас живут в той же квартире с теми же родителями. И Пашкина мать всё в том же весе – законсервировалась. Она говорит, что надо оставаться такими, как в двадцать лет, потому что работа сердца программируется в соответствии с весом двадцатилетнего организма, и худеть опасно так же, как и поправляться.

Пашка тоже не изменился; седина, правда, пошла, но это если шевелюру разворошить, а так – незаметно. А ещё размер ноги с сорок второго в сорок третий превратился. Пашка долго терпел сорок второй, всё гадал, артрит это или артроз. Продавщица сразу определила: мужчина, говорит, не надо мучить ноги, берите сорок третий, у святого Спиридона тоже сорок третий был, а потом усох до детского размера. Пашка слышал про святого Спиридона, ответственного за человеческие ноги. Его молитвами мать пяточную шпору вылечила. Пашка даже обрадовался такому совпадению. Толяну расскажу, подумал он, пусть знает, а то всю жизнь носится со своей первой группой крови, а нога еле до сорокового дотягивает, у матери и то больше.

Ещё в шестнадцать лет в военкомате они узнали, что у Толяна первая группа крови, а у Пашки – вторая. И медсестра назвала Толяна чистокровным. Толян признался, что он всегда это чувствовал и теперь точно знает, как ему жить дальше, и что вторым он никогда не был и не будет, а только первым. Конечно, в чём-то он был первым, но женился первым Пашка, а Толяна взял свидетелем, как лучшего друга.

Толян и до свадьбы был свидетелем всей Пашкиной жизни – грудного кормил из бутылочки. Молодые мамы развлекались таким образом. Толян старше Пашки на восемь месяцев, вполне себе нянька. Потом в детский сад вместе пошли и в школу, но в разные институты поступили. Потому о Наташкином существовании Толян и не знал первый семестр, что-то Пашка рассказывал, а он не придал значения. И когда встретил Пашку с Наташкой около дома, тоже не придал.

А потом вдруг Пашка превратился в очень занятого человека. Однажды он не впустил Толяна в квартиру, ссылаясь на занятость. Толян ещё долго стоял у двери. Как будто адресом ошибся, думал он. Но ведь это была родная Пашкина дверь, и другого адреса он не знал, и что в жизни случаются нежданные перемены, он тоже тогда ещё не знал. Ему захотелось исправить всё это недоразумение, и он снова позвонил в дверь, а потом ещё и ещё. Пашка не открывал. Тогда Толян стал стучать и руками, и ногами, пока не вышла соседка напротив.

Полчаса он слонялся по улице, снова звонил в дверь и снова слонялся. А потом он увидел Пашкину мать, возвращавшуюся с работы.

– Кажется, у Паши гости, – сообщил он матери, отбирая у неё сумку с продуктами.
– Наташенька у него, – обыденно произнесла мать. – Хорошая девочка.

Когда они зашли в квартиру, дверь в Пашкину комнату была закрыта.

– Не будем их беспокоить, – сказала мать, – пойдём со мной ужин готовить.

Толяна бросило в жар. Готовить с матерью ужин вместо того, чтобы развалиться у Пашки на диване, врубить музыку, болтать обо всём на свете... Толян не верил в происходящее, как некоторые ошарашенные люди во время катастрофы не верят своим глазам.

Минут через сорок на запах жареной картошки и котлет выползли молодые, как назвала их Пашкина мать. Толян уставился на Пашку, желая получить ответ на всем понятный вопрос, но Пашка упорно отводил взгляд. Мать, конечно, разряжала обстановку как женщина, поглощённая домоводством, и Наташка что-то подпевала ей про новый пикантный салат. Пашка с Толяном молча жевали.

За чаем выяснилось, что Наташенька не поедет домой, потому что уже поздно, а завтра всё равно в институт вместе. Это «вместе» так резануло… Толян подскочил, чтобы бежать, и даже успел сказать «спасибо-до-свидания», но почему-то побежал не на выход, а в Пашкину комнату, да ещё и дверью шарахнул. Когда Пашка зашёл, Толян лежал на диване, уткнувшись в подушку так, как обычно в фильмах люди заглушают рыдания. И Толян заглушал. Пашка нашёл какие-то нужные слова, Толян поднялся зарёванный, и они поклялись, что всё останется между ними, и не только слёзы, но и вообще всё останется без изменений.

Оно и осталось, только Пашка теперь всегда с ней появлялся. Так и ходили втроём. Наташка иногда брала какую-нибудь подругу, но получалось, что для себя. Потому как Толян болтал исключительно с Пашкой, а Наташке приходилось развлекать подругу.

Через пять лет, когда они объявили, что женятся, Толян и глазом не моргнул, только уточнил у Пашки:
– У нас-то с тобой без изменений?
– Без изменений, – утвердительно кивнул Пашка.

И до этого изменений не было, но происходили иногда некоторые странные вещи, и Пашка понимал, что это Толян срывается, как сезонный маньяк. И Толян понимал, что Пашка догадывается. Особенно когда он с билетами чудил. Стоило ему только доверить покупку билетов, никогда три вместе не купит. Один билет всегда в другом конце зала, и покладистая Наташка уступала Толяну место рядом с Пашкой, ведь ребята реже встречаются. Ну, это ладно, кино, театр, два часа пережить можно. Но когда они на Алтай ехали несколько суток в поезде, Наташка бедная через шесть вагонов бегала. Можно было поменяться с кем-нибудь, но народ упёртый попался, Толяну на радость. Хотя никто не знает, радовался ли Толян, вёл он себя как обычно, может и правда билетов не было. Да и вообще, это не портило никому настроение.

На Пашкин день рождения странный случай произошёл. Решили они втроём в кафе посидеть, а потом уже дома отметить. В кои-то веки Пашка без Наташки появился. Говорит, Наташка на дачу помчалась, позвонили, сказали, матери плохо, на «скорой» в местную больницу увезли, я хотел с ней поехать, так она ни в какую, день рождения мне портить не захотела.

Вдвоём они давно уже в кафе не сидели, и по набережной не гуляли, и на пустырь не ходили со школы, и костёр не жгли в овраге с последнего звонка. Здорово было, и домой пришли грязные после оврага, и мать их обнюхала. «Накурились», – определила она, как раньше. «Костёр», – оправдались они, как всегда. А потом ужинали, и родители Толяна пришли поздравить Пашку, и Борька спустился с седьмого этажа, их одноклассник.

Наташка вернулась часов в двенадцать. Сначала мать в больнице искала, говорят, не поступала такая, она в другую больницу – не поступала, потом на дачу – соседей расспросить. А там мать, как миленькая, кусты подрезает. Не было никакой «скорой», и кто звонил Наташке, а точнее, Пашке домой – неизвестно. Конечно, Пашка мог подумать на Толяна, думать никто не запрещает, но зачем об этом думать, когда такой день классный получился, как в детстве.

А на Наташкин день рождения Толян загремел в больницу с подозрением на аппендицит. Пашка сидел с ним сначала в палате, а потом они пошли в больничный парк, а потом в магазин, а потом в сквер, где и отметили Наташкин день рождения, а дальше на такси домой поехали, не возвращаться же в больницу, когда уже ничего не болит.

А ещё случай был – мебель ждали. Вот сколько можно ждать мебель? А они ждали четыре вечера, каждый день с семи до двенадцати. Потому что вот-вот должны были привезти, а доставка только до подъезда. В те годы после семи никто и не работал, а они всё ждали. Толян бы и дальше ждал, хоть целый месяц, но Пашка сказал ему – хватит, позвонишь, когда машина подъедет. Но машина до сих пор не подъехала. А родители Толяна и двадцать пять лет спустя живут со старой мебелью.
Зато четыре вечера было всё как раньше, и музыка, и яичница с помидорами, и бесконечные истории о перемещении Джона Вайта и Сэма Блэка в пространстве и времени.

Джон и Сэм были их лично вымышленными персонажами ещё с начальной школы. Ставили они их в житейские ситуации разных времён и народов и заставляли действовать. При этом в головах у Сэма и Джона было пусто, то есть они не имели опыта, не знали правил проживания в той или иной эпохе, включая будущее. И выкручиваться им приходилось только с помощью индивидуальной сообразительности, заложенной в них создателями.

Вот, например, та же яичница с помидорами. Если Джону и Сэму дать масло, яйца, помидоры и сковородку, то, скорее всего, они намажутся маслом, съедят помидоры и разобьют яйца сковородкой, если до этого яйца сами не разбились. Развивающая игра. Пашку с Толяном на всю жизнь затянула. И в стрессовых ситуациях хорошо помогает, стоит только подумать: а что бы делали Джон и Сэм.

Вот и перед свадьбой Джон и Сэм очень даже помогали. Тут же сколько всего не забыть надо, и Наташка напряжена, и мать срывается. Машины на Толяне были. Всё, железно, к одиннадцати должны были подъехать. И когда в пятнадцать минут двенадцатого машины всё еще не подъехали, Пашка вспомнил мебель. Он отозвал Толяна и спросил, что бы делали в этой ситуации Джон и Сэм.

– Выпили бы, закусили и легли спать, – предположил Толян.
– А если бы женщины начали кричать? – намекал Пашка.
– Ещё бы выпили, – тянул время Толян.
– А женщины ещё громче кричат, – наступал Пашка.
– Да пусть себе кричат, надо ещё выпить, – не сдавался Толян.
– Женщины их сейчас бить начнут, – пригрозил Пашка. – Ты меня понял? Я не шучу.
– Надо тачку ловить! – делая вид, что его осенило, Толян побежал ловить.

Но когда он вернулся, женщины и правда кричали, и в квартире был жуткий переполох, и все имеющиеся дверцы шкафов были открыты, и ящики выдвинуты. Особенно досталось секретеру в Пашкиной комнате – всё нутро разворотили, а в нём вся Пашкина жизнь, от солдатиков до презервативов.

Кольца обручальные пропали. Лежали в коробочке, коробочка в секретере, кинулись – нет коробочки, что хочешь, то и делай. Наташка ревёт, мать орёт, отец вскрывает паркет в комнате – вдруг завалилось, Пашка вспарывает диван, подружка-свидетельница обыскивает всех живых и мёртвых, то есть одежду живых и портреты мёртвых.

При виде Толяна Пашка оставил диван и, держа в руках острый предмет, хищно двинулся на друга.

– Что бы делали Джон и Сэм? – угрожающе произносит он. – Я тебя спрашиваю!
– Пусто, пусто, пусто, – Толян демонстративно обыскал сам себя, выворачивая карманы. – Пусто, ты видишь, пусто! Я что, совсем идиот?
– Я тебя ещё раз спрашиваю, что бы делали Джон и Сэм?
– Джон и Сэм женились бы без колец, – предположил Толян, – или вообще не женились бы, всё равно ничего не изменится.
– Я вам не поженюсь! – заорала мать. – Быстро всем жениться!

И они поженились без колец.

За неделю до серебряной свадьбы Пашке должны были новую мебель привезти. Вот он и позвал Толяна старую выносить. Дома никого не было, и получилось всё как раньше. В яичницу ещё бекон добавили, водки выпили, Джона и Сэма в эпидемиологический очаг поместили, потом за старый секретер взялись. Наташка к секретеру со свадьбы не приближалась, понять можно. Пашкино добро как лежало, так и лежит, и солдатики, и тетради старые, и пластилин, мотки проволоки, куски пенопласта. Стали ящики вытряхивать – коробочка выпала, открыли, а там кольца.

Обалдели, конечно, мистика прямо какая-то. Задумались Пашка с Толяном, всё-таки двадцать пять лет без колец обходились, жили нормально, а теперь как оно будет – неизвестно. Наташка, наверно, обрадуется, у неё и размер тот же, а может, и не будет носить, тогда зачем ей показывать. Можно перепрятать куда-нибудь и до золотой свадьбы подождать.

– Что мудрить? – решил Пашка. – Ты наш властелин колец. Пусть лежат у тебя дальше.

На это «дальше» никто внимания не обратил, или не расслышал, или не произнёс вовсе.

– Да пусть у меня лежат, жалко, что ли, – согласился Толян и сунул коробочку в карман. – Главное, что у нас всё без изменений. Правда ведь?
– Подожди, а что бы сделали Джон и Сэм? – задумался Пашка.
– Вот и я думаю, что бы они сделали.

Светлана ЕГОРОВА
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №1, январь 2021 года