– Полюбуйтесь на неё! Молодая, не замужем, а уже девственность потеряла. Небось партнёров – со счёту сбилась.
– У меня парень, мы собираемся пожениться, – глухо слышится из кабинета.

Это защищается моя подружка. Она имела несчастье получить талончик на полчаса раньше и приняла первый удар на себя.

– Знаем мы ваших парней. Сегодня один, завтра другой, послезавтра третий. Больно кому нужны, жениться на вас.

Это не бабки на завалинке перемывают косточки. Это наша участковая, женский врач, собирает анамнез.

Мы проходим медосмотр, толпимся в коридоре испуганным стадцем. Хлопаем клеёнчатыми казёнными тапками, как овцы в загоне – копытцами. Голос гинеколога хорошо слышен через фанерную дверь. Известно, что она старая дева; может, поэтому такая злая? От сквозняка образуется зазор между дверью и косяком. Теперь не только слышно, но и видно происходящее в кабинете.

– А-а-а! – вдруг взвизгивает докторица и отскакивает. – Ужас! Что за гадость она подхватила? Что это из неё хлещет липкое? Сколько лет работаю, а такой кошмар вижу впервые.
– Это мёд, – подружка чуть не плачет. – Я ставила на ночь тампоны с мёдом. У меня аднексит, воспаление придатков.

Врач посрамлена, но не сдаётся.

– Вон какие слова они нынче знают. Мы о таких только в институте из лекций услышали. Опытные пациентки пошли, аднексит у них! Огонь, воду и медные трубы прошли. Может, ты сама себя лечить будешь, раз такая умная? Тогда чего пришла?

В карте она с удовольствием размашисто напишет на самом видном месте, на обороте корочки: «Не замужем. Ведёт активную половую жизнь. Точное количество партнёров не выяснено».

Как штамп, припечатывает на всю оставшуюся жизнь: чтобы и коллеги знали, с кем имеют дело. Подруга, красная как рак, в слезах пулей выскакивает из кабинета, на ходу натягивая штанишки.

– Следующая!

А однажды участковая заболела. Нас перебросили к другому врачу, в соседний кабинет. Пухленькая, сдобная, в изюминках родинок, улыбчивая женщина.

– Лапонька, ты чего испугалась, зажалась? Расслабься, не бойся, я потихонечку. Больно? Потерпи. Очень сухая слизистая, нужно попить гормональные препараты. Вот рецепт на гель-смазку и памятка, как при таких симптомах жить с мужем. Знаешь, сколько супружеских пар на этой почве распадается?

Господи, куда я попала? Не иначе в женский гинекологический рай, к белому ангелу.

Не хочу хулить свою участковую: она тоже была опытным умным врачом, хорошим диагностом, если не считать тот случай с мёдом. Но ох как я и мои подружки по несчастью завидовали женщинам, которым повезло проживать на соседнем участке, быть там прописанными.

Я бы очень хотела перейти к улыбчивой, но оказалась на веки вечные привязана, прикреплена адресом, пропиской, регистрацией к злющей, психованной старой деве. Такое было тогда «крепостное медицинское право».

Это вспомнились картинки из начала восьмидесятых. А сейчас? Как быстро всё изменилось! В больничном коридоре сидит девушка-блогер, поводя вокруг смартфоном. Ядовито комментирует то, что снимает: унылую очередь, открывающуюся дверь кабинета, входящую-выходящую медсестру. Медработник бессильно и обречённо, как зверь в клетке, косится на направленную на неё назойливую камеру. Теперь пациенты всегда наготове – чуть что не так, бегут писать жалобы, подавать в суд.

Меня раздирают противоречивые чувства. Тут нельзя судить с одной колокольни. Бывает, наши врачи совершают чудеса – их зарубежным коллегам и не снилось. На старой аппаратуре за свою позорную копеечную зарплату совершают невозможное, вытаскивают человека с того света.

Поэтому у врачей ранняя смертность, изнашивается сердце. Ну и печень: пациенты обычно благодарят докторов фальсифицированным коньяком в красивых коробках.

Можете не соглашаться, но отношения врачей и пациентов в советском прошлом нельзя было назвать безоблачными. Да, Иосиф Кобзон задушевно пел по радио: «Лишь нагнутся к постели твое-ей люди в бе-елых хала-атах». Но уже тогда всё потихоньку становилось дефицитом – и внимание человека в белом халате в том числе.

Но всё-таки. Какому доверчивому советскому пациенту, в каком бреду могло прийти в голову в то время подать в суд на врача, тем паче посадить его в тюрьму? Тогда врач был царь и бог, монументален, как памятник. Кто же памятник посадит? Кто с богом судится?

Вот и отрыгнулось теперь докторам то золотое для них советское времечко.