– Иногда ещё в детстве по человеку понятно, что он станет актёром: участвует в КВН, школьных постановках, конкурсах. В вашем детстве так и было?
– У меня то же самое. Бабушка была директором кинотеатра, папа очень хорошо лепил, я ходил в музыкальную школу, в семье выписывали пластинки для проигрывателя. На праздники мы с семьёй рисовали стенгазету, вырезали иллюстрации из журнала «Крокодил». Ещё я, конечно, часто выступал в школе. Но у меня такое ощущение, что через это многие проходили. В советское время мы все посещали кружки, постоянно были при деле. Я вообще хотел играть на гитаре и стать военным лётчиком, так что актёрский путь выбрал почти случайно. В школу пришёл педагог из театрального училища, сказал, что набирает группу. Я попробовал, заразился и поступил. И жизнь пошла по актёрской стезе.

– Родители не пытались удержать?
– Ещё как! Но у меня характер, и я всё равно пошёл. Папа очень хотел, чтобы я получил высшее образование, но сурово, по-родительски, он мне не мешал. Спустя много лет я ему привёз два диплома – Екатеринбургского театрального и московского ГИТИСа, а он всё равно переживал, говорил, что актёры умирают в нищете. Он, к сожалению, не дожил до моей популярности, до того, как меня на улице стали узнавать. Видел только самые первые мои работы в кино и бережно к ним относился.
Но во время пандемии, кстати, я думал о том, что отец в чём-то прав. Была бы у меня ещё одна профессия, например инженера или айтишника, – конечно, это очень помогло бы. У Егора Перегудова, ныне знаменитого театрального режиссёра, первое высшее – в сфере иностранных языков. Он на МИДовском уровне переводы делал. Если вдруг что-нибудь с профессией случится, у него в багаже другая профессия. В Европе, я знаю, актёр обязан освоить ещё хотя бы одну профессию – осветителя, звукорежиссёра и так далее. И я бы рекомендовал будущим актёрам сначала получить какое-нибудь образование, а уж если сердце велит идти в артисты, пусть идут, но с профессией в запасе. Я в общей сложности одиннадцать лет потратил на актёрское образование.

– Вы были одним из первых актёров, кто заговорил о допустимости смены профессии. В этом нет ничего постыдного.
– Да, завтра актёр может стать водителем такси или грузчиком. У меня много знакомых навсегда сменили профессию, а кое-кто ушёл в бизнес. Мы видим, как резко всё может поменяться. Из-за пандемии или проблем со здоровьем… Прошли времена, когда творческий человек от своей нереализованности начинал пить. Сегодня другая эпоха: актёрам приходится снимать квартиры, за них нужно платить, а кроме того, кормить семью. И ведь всё дорого. Ты несёшь ответственность за близких. Жизнь не заканчивается даже во время эпидемии. Я люблю людей, которые в трудное время не сидят на месте ровно, а идут и делают дело. Это про силу духа и нравственный стержень.



– Вы изменились с приходом популярности?
– Во мне отец воспитывал уважение к каждому, неважно, кто он – богатый человек, генерал или бродяга в переходе. Я пытаюсь руководствоваться этим правилом. Не могу судить, комфортно ли со мной работать, но очень на это надеюсь. А мне самому иногда по-человечески удобнее на площадке общаться с водителями, чем с актёрами. (Смеётся.) С ними как-то проще и яснее. У американцев есть пословица, смысл её в том, что официант и клиент относятся друг к другу одинаково, потому что завтра они могут поменяться местами. В нашей профессии такой подход особенно актуален. Я встречал на площадках актрис, которые теперь работают костюмерами. И таких примеров масса. На площадке тебя окружают люди с двумя высшими образованиями, и ты морального права не имеешь вести себя с ними как «звезда».
Молодым актёрам кажется, что карьера будет всегда идти вверх, поэтому их часто заносит. И только когда пройдёшь через трудности, понимаешь, что существуют чёрные и белые полосы. Меня учили, что в чёрную полосу нос не опускать, а в белую – нос не задирать.

– На своей странице в интернете вы поддерживаете ребят с инвалидностью, актёров, оставшихся без работы. Вы занимаетесь благотворительностью?
– Я очень переживаю за тех, у кого нет работы. Сегодня среди актёров таких людей много, поэтому я по возможности стараюсь помогать. По поводу ребят с инвалидностью. Я как-то познакомился с парнем, Андреем Маловым, он артист, и у него ДЦП. Мы встретились на съёмках. Я был так восхищён! Оказывается, ребята с физическими ограничениями работают и зарабатывают. Когда это вижу, чувствую себя каким-то неполноценным. Андрей Малов и пишет, и в театре играет, снимается в кино. Когда с ним общаюсь, то ощущаю, что мы будто местами поменялись и с ограниченными возможностями тут не он, а я. Я мало в жизни делаю по сравнению с ним. Меня невероятно подкупают люди, которые трудятся и не жалуются, развиваются независимо от диагноза и обстоятельств.

Однажды я деньгами помог тем, кто просил, а они оказались мошенниками. Поэтому предпочитаю верить фондам, например, «Подари жизнь», «Галчонок», «Фонд Константина Хабенского». Низкий поклон им за то, что они делают. А я на своём уровне делаю то, что могу.



– Вы производите впечатление доброго человека. У вас много друзей?
– Если я дружу, то это надолго. У меня есть школьный друг Женя Зрячих, мы дружим больше тридцати лет. Он пожарный в Березниках, где я провёл большую часть детства и юности. Ещё Николай Ротов – бывший бас-гитарист «Смысловых галлюцинаций», мой однокурсник по Екатеринбургскому театральному институту. Эта дружба, проверенная годами. У меня правда много друзей: и артисты из Березников, и медики, и технари, которые делают нефтяные вышки. А в Москве сложилось так, что с актёрами мы в добрых товарищеских отношениях. Я бы не назвал это дружбой. Она ведь годами проверяется. Когда тебе сорок два, ты это уже точно знаешь. Но радостно видеть, что и в актёрской среде есть близкие друзья. Вот возьмите «Квартет И»: и в театре вместе играют, и в футбол гоняют, и в кино снимаются. Или вот Константин Хабенский, Михаил Трухин и Михаил Пореченков – у них сложилась крепкая дружба ещё с первого курса. Я вижу, что они действительно дружат: когда с ними общаешься, чувствуешь, что в их разговорах всегда есть подтекст, понятный только им. У людей в душах есть сейфы, к которым не подберёшься, если ты для них всего лишь коллега… А ещё у меня есть сын. Я считаю, что нужно быть для него не только папой, но и близким другом. Надеюсь, так и случится.

– Сына станете уговаривать получить другую профессию?
– Я бы всё сделал, чтобы он выбрал другую профессию. Но если его, как и меня, ничто не остановит, сильно сопротивляться не буду. Указывать детям нельзя, можно лишь направлять. Если его вдохновит эта работа, буду только поддерживать.

– Какие качества стараетесь воспитать в сыне?
– Уважать родителей. Маму в первую очередь. По-настоящему видеть людей, ведь сегодня все ушли в гаджеты, не замечая друг друга. Быть честным и справедливым, относиться ко всем с вниманием и уважением, независимо от статуса. Говорить правду. Пока он у меня большой фантазёр. Сейчас я к этому спокойно отношусь, ведь фантазия имеет отношение к творчеству. Заставляю его иногда записывать свои мысли, вдруг рассказик получится.

– Вы шли к успеху, терпели лишения девяностых, не сдавались. Сложно было?
– Тяжёлые времена у нас были после войны. А в девяностые было непросто. Но есть люди, которым доводилось пережить и более тяжёлые испытания. В моей жизни совершенно точно сыграла свою роль удача. В год, когда режиссёр Женовач набирал курс в ГИТИСе, у меня получилось приехать в Москву. Если бы приехал раньше или позже, жизнь могла сложиться совсем по-иному. Что-то Свыше нам помогает, ангелы за ухо поворачивают налево, направо. А уж дальше всё решает твоя работоспособность. Знаю популярных ребят, например Пашу Прилучного, у которого колоссальная трудоспособность и твёрдый характер. Просто так популярность не приходит, нужно держать себя в кондиции.



– Расскажите о своей первой роли в кино. Как это было?
– Я считаю своей первой киноработой роль Костина в картине Николая Досталя «Завещание Ленина». А началось наше знакомство с режиссёром, когда он пришёл на спектакль «Как вам это понравится?» по Шекспиру. Герцогов должен был играть Олег Юмов, но ему пришлось уехать. Меня вместо него ввели играть этих герцогов. И сразу же пришёл Досталь посмотреть на знаменитых «женовачей» (выпускников курса Сергея Женовача. – Ред.). Меня пригласили на пробы и утвердили. Это моя первая роль, мои первые шаги. Я остался не очень доволен своей работой. Первое время дико волновался: заучивал текст, выходил на площадку и сразу забывал. Долго привыкал к камере, был стеснительным. Позднее, на «Мажоре», я уже научился распределять силы, запоминать текст через глаза партнёра. В театре ты можешь восемь месяцев подробно разбирать пьесу и репетировать, а в кино от тебя требуют быстроты перестраивания. Тем более что сейчас в продюсерском кино нет времени на разборы и репетиции, нужно снимать быстро.

– О вас говорят, что вы характерный актёр. Это как?
– Ну, если главный герой – то обязательно красавец, симпатичный, стройный. А характерный – это, как правило, яркий второстепенный персонаж с определённым амплуа. Но это не значит, что его образы повторяются в разных работах. В «Мажоре» я играл нечто вроде доброго полицейского, в сериале «Год культуры» мой герой Слава – агрессивный полицейский, хотя меня там очень мало. И тот, и другой – полицейские, но совершенно разные. Я часто наблюдаю за людьми разных профессий и потом в кино использую их «фишки». Однажды своего брата сыграл, он работает помощником машиниста на Урале, живёт в среде работяг. Потом звоню ему и говорю: «Узнал себя? Это я тебе посвящаю». Никто, кроме меня и брата, не знает об этом, ну, может, мама узнала.

– До фильма «Купи меня» вы играли положительных героев. А в этой картине исполнили роль жестокого убийцы. Публика привыкла видеть вас в другом амплуа и наверняка негодовала.
– Да-да, наш душка, наш Винни-Пух куда-то делся.

– Вам было интересно сыграть такого человека?
– Нет человека исключительно положительного. У всех есть свои плюсы и минусы, а некоторые всю жизнь борются со своими страстями. В этой роли я даже был рад вытянуть из себя отрицательную энергию. Мой персонаж в «Купи меня» ужасает как раз тем, что выглядит положительным героем. Существует такой парадокс: самые страшные люди обычно выглядят как мирные, добрые люди, родственники и друзья считают их хорошими. Вот возьмите Андрея Чикатило. Он дважды попадал под подозрение, и дважды следователи уходили от этой версии, потому что он казался интеллигентным, обаятельным семейным человеком… А вот что творилось у него в голове?..
В общем, я очень люблю эту разноплановость в кино. Сегодня ты на ледоколе, завтра ты машинист, послезавтра – пожарный.

– В фильме «Ледокол» вы тонули в ледяной воде. Актёра как-нибудь готовят к трюкам?
– Тут всё зависит от твоей подготовки – можешь ли ты сыграть сцену правдоподобно. И второй фактор – могут ли продюсеры рисковать актёром. Если с артистом что-нибудь случится, съёмки остановятся, а это огромные деньги. Мы, конечно, рвёмся сами исполнять трюки, но с возрастом понимаешь, что речь идёт о безопасности. Тогда я поднимаю руки и говорю: «Только каскадёр!» Ведь нелепая случайность может перечеркнуть всю работу. В «Ледоколе» мой дублёр делал очень серьёзные вещи. На нас обоих выливали контейнер воды, только он после этого бросался с корабля в воду, а я делал лишь крупные планы. Но в «Ланцете» у меня была драка, каскадёры мне разрешили её исполнить самому, потому что знали мои возможности.

– Сейчас практически ни один российский блокбастер или сериал без вашего участия не обходится. Совсем недавно вышел фильм «Огонь», где вы снимались.
– Этот фильм обязательно стоит посмотреть. Это посвящение пожарным, людям, работающим в чрезвычайных ситуациях. Создатели картины и подняли проблемы, которые у нас есть, и отдали должное мужеству и героизму пожарных. Я очень благодарен создателям фильма за то, что они пригласили меня участвовать.

В фильме очень много «живых» кадров с настоящими лесными пожарами. В год, когда мы снимали, случились пожары в Сибири, и наш оператор летал туда снимать. МЧС помогло сделать эти кадры. А у нас на съёмочной площадке ставили макеты леса и специальной пиротехникой его поджигали. Тогда у актёра возникает другое восприятие: ты видишь горящий лес вокруг, а не представляешь его. Этот огонь не опасен, но выглядит он как настоящий.

Мы снимались в летевшем вертолёте, и это незабываемое ощущение. С Виктором Ивановичем Сухоруковым садились в кресло пилота по очереди, камеры находились внутри кабины. Для меня вообще большая честь с ним сниматься. Низкий поклон ему за то, что согласился по-настоящему летать. «Сашка, мы разобьёмся, завтра съёмок не будет!» – говорил он мне. Но лётчики-профессионалы его уговорили.

– Над чем сейчас работаете?
– Сейчас снимаем «Мажор-4». Есть ещё пара проектов, пока не могу рассказать, подписывал бумагу о неразглашении. В мае пройдут съёмки продолжения серила «Год культуры». Предложения, слава богу, есть! Всем актёрам желаю, чтобы была работа.