СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Небо и земля Новоселье протопопа Аввакума
Новоселье протопопа Аввакума
23.11.2021 00:00
Хорошая жена, хороший дом – что ещё надо, чтобы встретить старость?

Новоселье протопопаУ отца Иоанна больные ноги. Это знают все, даже самые маленькие прихожане. Поэтому, когда батюшка выходит после службы, женщины, подходя под благословение, образовывают вокруг батюшки почтительную пустоту, боятся случайно наступить на ногу. Отца Иоанна любят и берегут.

Он всегда до последнего человека стоит на исповеди, ни одного не отпустит без совета и напутствия. По первому зову придёт к больному, не обращая внимания на слякоть и больные суставы. Всегда спокойно выслушает, не отмахнётся от тебя, сославшись на неотложные дела.

Где именно отец Иоанн отморозил ноги, он никому не рассказывает и разговоров о своём недуге не любит. Прихожане поговаривали разное. Кто-то делился по секрету, что батюшка намёрзся на Северах, когда работал на БАМе, другие рассказывали, что одно время настоятель любил рыбалку – вот и повлияла на суставы холодная вода, в которой приходилось стоять часами. Третьи утверждали, что лишь они знают правду: ещё в семинарии бедного батюшку замучили послушанием сторожить ворота в хлипких ботиночках, когда стояли морозы.

У меня имелась своя версия батюшкиного недуга. Десятилетия жизни отца Иоанна в коммуналках и общежитиях, съёмные углы с их сквозняками и холодными полами сделали своё дело. И даже квартиру, которую батюшке хотели выделить по линии епархии, он уступил молодому многодетному собрату.

Матушка Нина Васильевна прекрасно знала нрав супруга, поэтому возразить ничего не могла. Она уже смирилась, что один в один повторяет судьбу супруги протопопа Аввакума: «Доколе же нам страдать, протопоп?» – «До самыя смерти, Марковна!»

Но несколько лет назад и у Нины Васильевны наступили именины сердца.

Духовные чада отца Иоанна, у кого водились деньги, скинулись и приобрели батюшке большой двухэтажный дом с участком. Шутка ли – целых 16 соток! Семь комнат, не считая светлицы. Несколько чуланов, отапливаемая веранда, сарай, гараж, баня. Сад, грядки, уходящие за горизонт. Правда, чтобы батюшка снова не учудил, часть дома записали на одного из духовных чад – с завещанием его доли семье священника. Вот такая хитрая рокировка.

Поначалу отец Иоанн наотрез отказывался принимать царский подарок, но духовные дети остались непреклонны. Да и Нина Васильевна возвысила наконец свой тихий голос. «С амвона всех учишь любить, а сам любви не чувствуешь, – упрекала матушка. – Люди старались, ночей не спали… А тебе ни тепло, ни холодно». После такого аргумента отец Иоанн уступил.

Никогда мы ещё не видели матушку Нину такой счастливой, как в тот год. На службах она вся светилась от счастья. Песнопения хора, которым руководила Нина Васильевна, теперь взлетали под купол небывало стройными белоснежными птицами, и даже древние приходские старухи качали головами, силясь вспомнить, когда они в последний раз слышали такое благолепие. После церкви Нина Васильевна спешила к необъятному огороду, курам, которых успела завести, и к огромной кухне, больше походившей на отдельный дом в доме. Тысячи приятных дел ждали её, но странное дело – матушка от них почему-то совсем не уставала.

Отец Иоанн поначалу терялся, не находя места в новых хоромах, и по старой привычке приходил на кухню посидеть с женой. Нина Васильевна понимала состояние мужа, но однажды не вытерпела.

– Душа моя, что же ты всё время сидишь возле меня сиднем? – ворчала матушка, переворачивая пышки на сковороде. – Или я опять одна должна всё обустраивать? Не ты ли мне рассказывал в былые времена, как мечтал о собственном кабинете, о своей библиотеке?
– Было дело, – задумался отец Иоанн и отправился на второй этаж прикидывать хозяйским взглядом место для будущих стеллажей и шкафов.

На душе у Нины Васильевны разлилось тепло пожарче шипящих румяных пышек. Наконец-то хандра от переезда начала оставлять батюшку.

С каждым месяцем дом всё больше окутывал отца Иоанна своим незримым всесильным теплом. Раньше его библиотека представляла собой расставленные на полу там и сям связки книг, о которых то и дело спотыкалась Нина Васильевна, но теперь они гордо сверкали корешками со стен личной библиотеки.

Батюшке нравилось прислушиваться, как стучат ходики где-то внизу, и это «внизу», в отличие от прежних времён, теперь тоже принадлежало ему, как и «вверху», да и вообще любое направление, куда хватало взгляда. Нина Васильевна заботливо укутывала батюшкины ноги в тёплые войлочные чуни, укрывала пледом, и отец Иоанн засыпал в кресле, согретый излучением непривычного персонального солнца, взошедшего в новом доме.

Батюшке нравилось работать в огороде. Он представлял, какой они с матушкой снимут урожай. А порой, когда позволяли силы, заглядывал в сарай и гараж, строил планы обжить даже эти угрюмые места, утопающие пока в паутине.

Однако спустя некоторое время Нина Васильевна всё чаще заставала супруга печальным. Шёл осенний дождь, но батюшка Иоанн вместо того, чтобы согреваться в любимом кресле, стоял у окна и глядел в темноту.

– Что с тобой? – встревожилась матушка.
– Нет, ничего, – очнулся отец Иоанн. – Всё в порядке. Вспомнилось кое-что. Пойду поработаю.

Он ушёл в кабинет и несколько часов не выходил. Не спустился даже к чаю с любимыми пышками.

Однажды Нина Васильевна поняла, что батюшки нет в постели. Четвёртый час ночи – видимо, опять засиделся в библиотеке. Матушка, охая, поднялась на второй этаж, распахнула дверь и остолбенела: половина книг отсутствовала!

«Воры!» – промелькнула первая мысль, но потом матушка взяла себя в руки. Воры книгами точно не заинтересовались бы. Но тогда куда делись все фолианты? И батюшка исчез. Неужели повёз в ночь книги очередному нуждающемуся?
Нина Васильевна спустилась вниз и увидела еле заметный отблеск зажжённой свечи, мерцавший из неплотно закрытого чулана. Матушка распахнула дверь и не поверила глазам. На полу среди стопок книг пред образами стоял на коленях её отченька и молился. Рядом располагался импровизированный лежак со старой безрукавкой на овчине вместо одеяла и истрёпанной подушкой-думкой, покоившейся на небольшой книжной связке.

– А знаешь, я ведь так и не привык к этому дому, – рассказывал мне отец Иоанн. – Потому не привык, что он становился моим. Хотя мне очень уютно в нём. Но потом начал замечать: что-то серьёзно изменилось во мне. Раньше ведь как было? Болею или на ногах – неважно, всё равно бегу к людям. А сейчас привык, чтобы они ко мне приходили, принимаю в кабинете, даже когда не болею. Но что самое плохое – молитва стала ослабевать. За чад, бывало, молишься в тёплой спальне – одни слова звучат, как пустые болванки. А молитва не идёт. Так что теперь часто спускаюсь в чулан и живу как раньше, затепляю молитву.
– А как же матушка? – удивился я. – Неужели позволяет?
– А куда она денется? – улыбается отец Иоанн. – Иногда и сама составляет мне компанию, чтобы вспомнить молодость. Ведь такими счастливыми, как в первые годы после семинарии, когда спали в крохотной комнатке на связках книг, мы больше никогда не были.

Дмитрий БОЛОТНИКОВ
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №45, ноябрь 2021 года